Закончив со мной, разборщик перешел к Ждану. У моего друга окладная грамота была лучше, чем у меня: и род познатнее, и земли больше в четыре раза, и оружием побогаче, не говоря уже о наличии боевого холопа, но его тоже записали в городскую службу, видимо, людей действительно не хватает. Вслед за этим подошел священник с Евангелием, дабы мы принесли присягу царю нашему Иоану Васильевичу. После чего нам показали грамоты, и я сразу заметил, что оклад оказался меньше на пятьдесят копеек.

– Извините, но здесь написано, что годовой оклад два рубля, а вы сказали два с полтиной, – обратился я к разборщику.

– А ты читать умеешь, как я погляжу. Это хорошо – грамотные государю нужны, – ответил он мне. – А ты переписывай, да поживее, – приказал он писцу.

– Хорошо себя показали, теперь он вас запомнит, – шепотом сказал мне Иванко.

Ждан после этого показал мне свою грамоту, дабы узнать, верно ли написано в ней, но оказалось, что все в порядке. Таким образом, грамотность моя пригодилась, что называется, на практике, а ведь если бы не мой брат, который буквально силком заставил меня учиться, пришлось бы мне, как и Ждану, прибегать к помощи других людей, честность коих может быть под вопросом. Отдельное спасибо надо сказать отцу Симеону из Михайловской церкви, который привил мне любовь к чтению путем выделения текстов из Библии касающихся сражений, что мне как воину было интересней. И вот сейчас младший сын моего отца может без проблем узнать место своей службы и имя сотника, которому теперь подчиняется. Вооружившись этими знаниями, я с товарищами, заседлав лошадей и собрав вещи, выдвинулся в сторону Толокняной башни, где располагалась наша сотня. Но не успели мы выйти со двора, как к нам подошел приказной слуга и обратился к нам:

– Здравствуйте, я Микола, мне приказали проводить вас до сотни.

– Спасибо, но мы вроде как знаем куда идти, – ответил Ждан.

– Извините, не хотел вас обидеть. Вы, конечно же, знаете куда идти, но насколько я понимаю, вы в городе впервые, и дороги не знаете, а мне как раз нужно в воеводскую казну бумаги о ваших окладах отнести.

– Ну в таком разе в наших интересах проводить тебя, чтоб бумаги не потерялись, – с улыбкой сказал я. – Веди.

Не ожидая более ни минуты, Микола повел нас в город. Мы прошли ров по подъемному мосту, а затем через ворота Петровской башни, предъявив свои грамоты, беспошлинно вошли в окольный город. Сразу бросилась в глаза красота зданий, многие из которых, в отличие от посада, были каменными, а по улицам шло много народу, но практически все двигались в западном направлении поперек нашему.

– Микола, а куда это все идут? – спросил я.

– Известное дело, на Большой торг, самый великий на всем севере Руси, – без ложной скромности ответил он. – Почитай весь город ради него работает, туда привозят товары со всех стран и, соответственно, вывозят наши. Деньги там буквально сундуками таскают, что приводит к богатству горожан. Вот, к примеру, церковь Николы Явленного, – указал он на ближнюю к нам, – на постройку которой потратили две тысячи рублей пять окрестных купцов и ни один из них не обеднел.

– Это все впечатляет, и понятно, что город живет ради торга, но, судя по всему, нам придется идти против движения людей, а это может привести к задержке.

– Да, и именно поэтому мы пойдем по окольному пути между стеной Среднего города и рекой Псковой, сейчас там народу поменьше.

Преодолевая встречный поток людей, мы достигли реки, откуда открылся вид на Запсковье – отрезанный район города со своими церквями, храмами, монастырями и затянутыми дымом домами. Это вызвало у меня беспокойство, не начался ли где-то пожар, и с этим вопросом я обратился к Миколе. Но он поспешил меня успокоить, сказав, что ничего удивительного здесь нет, ведь за рекой работают практически все кузни города – так безопасней для остального Пскова. После объяснения я взглянул на город под другим углом: большая часть его занималась торговлей, тогда как меньшая ежеминутно глядела в жерла кузнецких печей и подчиняла воле своей металл, изгибая, искривляя, меняя его существо ради нужд и блага людей. И если торг был сердцем города, то Запсковье – его силой, признаком несгибаемости псковичей.

Тут нам на встречу прошел вооруженный отряд, очевидно, как и мы, детей боярских, выполняющих функцию стражи, и у меня возник вопрос:

– А как тут служится нашему брату?

– Хорошо служится, но работы много: патрули в городе, служба на стене и в заставах на посаде, а также вы первыми являться должны на пожар да воров ловить тоже ваша задача. Но в общем-то, когда привыкнешь, работается спокойно, но сейчас половины людей не хватает, так что трудно приходится.

– А по службе продвижение как, быстро идет? – спросил Ждан.

– Медленно, но это даже хорошо, скорые повышения бывают только во время войны, а это вредит торговле, но, с другой стороны, ливонцы ставят препоны, запрещают ввоз важных товаров.

– Значит, надо торговать мимо них и пусть запрещают, что хотят, – сказал я, а Микола усмехнулся.

– Вы молоды и ничего не знаете – все порты в руках у ливонцев, мимо них никак нельзя. Но государь наш выход нашел: рядом с крепостью, которую сейчас строят в устье Наровы, порт обустраивают, и если все удастся, мы торговать мимо Ругодива5 сможем, и тогда действительно наплевать на ливонцев будет, но это, скорее всего, приведет к войне.

– А зачем они вообще торговлю запрещают, им-то это тоже выгоды не несет?

– Они нас боятся, поэтому оружие ввозить запрещают и даже мастеров не пропускают из немцев, которые к царю едут. Но у страха ихнего есть основание: один Псков может пять тысяч сабель выставить да Великий Новгород еще десять, я уж не говорю об остальной Руси, а ливонцы и четырех тыщ не наберут.

Тем временем мы достигли моста через Пскову и, подождав, когда нас пропустят встречные люди, перешли на другой берег. Вообще, проблем с дорогой было бы меньше, если бы не Жданова телега, но бросить ее нельзя. В Запсковье Микола привел нас к площади, на которой стоял красивый храм с высокой звонницей имени Козьмы и Дамиана, что неудивительно: оба святых почитаются кузнецами. Здесь наш спутник решил с нами попрощаться:

– Отсюда дороги во все стороны расходятся. Вам нужно идти направо, – махнув рукой, сказал Микола, – к Гремячей башне, а от нее налево вдоль стены, следующей как раз и будет Толокнянка, вон ее отсель видно. Мне же надо в приказ поспешать, а вам я желаю хорошо устроиться и удачи в службе. До свидания, надеюсь, еще увидимся.

– До свидания! Спасибо, что проводил, – сказал я, а вслед за мной и все мои спутники.

Назначенного места мы достигли быстро, людей и телег стало меньше, а как следствие, и препон на пути. Толокняная башня предстала перед нами своей громадой – высотой примерно три сажени и шириной четыре, с толстыми стенами и бойницами, предназначенными как для прямого боя, так и для бокового. Своими размерами сей городской страж подтверждал наименование, даже ворота здесь были узкими – толоконными. И мне подумалось, что сложно будет держать здесь оборону, но, с другой стороны, как гласит народная мудрость, «крепость сильна не стенами, а ее защитниками». С такими мыслями я и товарищи мои подошли к воротам и обратились к стоящим рядом нашим будущим сослуживцам.

– Доброго утра храбрым войнам, – обратился я, – как бы нам к сотнику пройти?

– И вам доброго. А для какого интереса он вам понадобился? – ответил самый старший из стражников, видимо, десятник.

– Нас разрядный приказ приписал к вам, вот мы и прибыли, – ответил я.

– Фрол, я пойду с ними разберусь, а мы потом договорим, – обратился десятник к одному из воинов, а затем обратил свои голубые глаза к нам и сказал: – А вы пойдемте со мной, только холопы пусть здесь останутся.

Десятник, дородный мужик среднего роста с прореженными сединой русыми волосами, одетый в кафтан из лазоревого сукна и шапку, отороченную чернобуркой, повел нас в башню, на второй уровень. Внутри было темно, лестница никак не освещалась, и нам пришлось приложить немало усилий, чтобы не споткнуться, но, несмотря на все предосторожности, Ждан все же запнулся и, чертыхаясь, припал на колено.