После ужина Иван сделал еще одну попытку разузнать у Радима о дальнейших планах, но он, сославшись на поздний вечер, перенес все разговоры на утро. В связи с этим нам ничего другого не оставалось, как лечь спать.
Ночь прошла спокойно, если не считать того, что перед рассветом нас всех разбудил шум во дворе. Оказалось, что Андрей, выйдя по нужде, встретился с хозяйкой дома, ходившей кормить скотину, и захотел провести с ней некоторое время наедине, но, влекомый своим желанием, в сумерках споткнулся и повалил приставленный к стене амбара нехитрый крестьянский инструмент. Хозяйка дома, воспользовавшись возникшим замешательством, убежала в избу и, видимо, закрыла дверь на засов.
Все это ужасно рассмешило нас, Прохор же с издевкой сказал:
– Андрей, ну как же ты так с бабой не совладал, у тебя же татарская кровь. Твой дед, Садык, кажется, так себе жену нашел – выкрал из какой-то деревни!
Андрей же в ответ обозлился на нас и весь оставшийся день ни с кем, кроме своих людей, не разговаривал.
Утром, наскоро позавтракав пареной репой, мы собрались на совет. День же выдался солнечным, как будто и не было вчера дождя, и только лужи возвещали о вчерашней непогоде. Ощущение предстоящего солнечного денька подняло нам настроение, а так же то, что Радим наконец-то соизволил поделиться своими планами.
– С того момента как мы вошли в Вышгородский уезд, необходимо было соблюдать осторожность, дабы не привлекать внимания любопытных глаз. Вчера нам в этом помог дождь, а сегодня придется идти кружными путями. До границы отсюда, по реке Кухве, не более двадцати верст, а скорее всего меньше, но я удлиню наш путь примерно верст на шесть. Но даже петляя по лесным тропам и малоезжим дорогам, мы будем на месте переправы еще засветло. На Ливонский берег переправимся ночью, так что будет время отдохнуть перед последним отрезком пути, – сказал Радим, а затем, немного подумав, добавил: – Мне было приказано проводить вас до границы, но я нарушу это распоряжение и доведу вас до замка, и только там мы расстанемся. Если у вас есть вопросы, можете мне их сейчас задать.
– Есть, и много, – начал Иван. – Для начала скажи, сколько идти от Кухвы до места и что из себя представляет замок этого Людвига, который нам придется брать?
– До замка идти чуть более двадцати верст, а сам он является каменным двухъярусным домом с частоколом вокруг. Так что это даже не замок, а просто большой дом с забором, но вы и сами все на месте увидите.
– Близко обосновался, гад, – сказал Ярослав. – А стена там высокая?
– Высота стен аршина три или четыре, не более.
– А как узнать этого Людвига, чтобы ненароком не пришибить? Он же живой нужен, – спросил Георгий.
– Здоровенный рыжий немец со шрамом с правой стороны от уха до подбородка через всю щеку, а бороды он не имеет.
– Назад, я понимаю, возвращаться тем же путем будем? – спросил Прохор. – А что, если кого-нибудь из нас ранят, и он не сможет верхом ехать, тогда какой дорогой можно оттуда убраться?
– Уходить можно по дороге, но это опасно – есть шанс столкнуться с разъездом, а затем еще надо преодолеть заставу на границе. Но если действовать быстро, можно перейти пограничный мост прежде, чем вас настигнут, а на том берегу уже наша застава, где вы сможете укрыться. Главное, не забывайте – никто не должен подтвердить ваше присутствие в Ливонии. Что-нибудь еще?
– Ты говоришь, что мы сегодня быстро дойдем? – спросил Иван. – В таком случае я хотел бы заехать и посмотреть на то, что осталось от моей деревни.
– Хорошо, завернем ненадолго.
– Ну тогда поехали, – сказал молчавший досель Прохор. – Что толку выспрашивать, все одно на месте решать придется.
На это замечание никто не нашел возражений – в конце-то концов, мы можем столкнуться с береговым разъездом при пересечении границы, и тогда наша затея закончится, не успев начаться.
Решив больше не мешкать, мы пошли собираться в путь (на это нам понадобилось около часа). Закончив сборы и оседлав коней, вся наша братия двинулась на запад, подгоняемая лучами восходящего солнца. Правда, путь, по которому нас повел Радим, не позволял особо радоваться свету, источаемому небесным светилом, – ехать приходилось по небольшим малоезжим дорогам и еще более узким лесным тропам, со всех сторон окруженным лесом.
Постоянно петляя, сворачивая то на север, то на юг, в лесной сырости мы к полудню смогли достигнуть останков деревни, еще недавно принадлежавшей Ивану. Вид опустошенной местности был удручающим – печные трубы и торчащие то здесь, то там обгорелые остовы изб, уже успевшие порасти травой.
Радим не разрешил всем идти осматривать останки деревни, и Иван взял с собой только меня, Прохора да Ждана. Мы проехали по большой проплешине, которая, до всего случившегося, была деревенской улицей, а сейчас лишь напоминала о том, что здесь была жизнь. Осмотрев остовы домов, мы ничего не нашли – видимо, все сгорело в пламени пожара или было унесено кем-то. Проехав всю деревню насквозь, мы направились к погосту, видневшемуся чуть в стороне. Еще издали мы заметили, как какой-то мужик копошится возле могил. Как только мы подъехали, он первым с некоторым беспокойством обратился к нам:
– Мир вам, добрые милсдари. Откуда путь держите и какая надобность заставила вас завернуть в нашу глушь?
– День добрый, – ответил Иван. – Из Пскова мы едем, а завернули из-за того, что сожженная деревня была моей.
– Иван Николаевич, – поспешно воскликнул мужик, – извините, как же я сразу-то не признал вас?! Я Тимофей, староста из Мáрьинки, вот за могилками тут ухаживаю.
– И я тебя, Тимошка, не сразу узнал.
Сказав это, Иван, а за ним и все мы слезли с коней и подошли к свежим могилам, попутно сняв шапки и перекрестившись на надгробные распятия. Я же, в свою очередь, прочел заупокойную:
– Со святыми упокой, Христе, души рабов Твоих, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная. Аминь.
После этого воцарилось долгое молчание, прерванное Жданом, обратившимся к Тимошке:
– Извини за вопрос, но неужели больше некому ухаживать за могилками, кроме как старосте, ведь наверняка у тебя много дел?
– Что правда, то правда, господин, забот у меня много, но, видите ли, половина погибших мне родственниками приходились, а как за родными могилками не следить? – ответил староста.
– Извини, Тимошка, молод он еще, многого не понимает, – сказал Иван, – а от меня возьми серебра, закажи в церкви заупокойную службу за невинно убиенных.
– Спасибо, Иван Николаевич, – сказал староста, принимая из рук десятника небольшой кошель.
– Не благодари, ведь это мои люди здесь лежат, и я должен был их защищать, но не сумел, – печально промолвил Иван.
– А скажи, никто из деревни не выжил? – вдруг спросил Прохор.
– Есть выжившие – двое ребятишек, дети моей кумы, сумели в лесу схорониться, я их у себя пригрел, – сказал, смахивая слезу, староста, а затем, указав на могилку, добавил: – А сама кума там теперича лежит.
От его слов печаль, одолевавшая меня до этого, стала перерождаться в жгучую ненависть. Мне уже сейчас захотелось вогнать сталь своей сабли в нутро воров, устроивших все это.
– Я знаю, это слабое утешение, но мы постараемся сполна отомстить за невинных, погибших здесь, – будто слыша мою ненависть, сказал Иван. – Знай, я не успокоюсь, покуда месть не свершится, и воры не предстанут перед судом Божьим!
Староста, закрыв глаза, глотая свою боль, кивнул в ответ. Никто из нас не мог произнести ни слова, столь сильны были переживания, пока Прохор не прервал молчание, тихо сказав:
– Ладно, пойдемте, нам пора ехать, а то воры еще долго будут ждать возмездия.
– Поехали, – сказал Иван. – Прощай, Тимо… Тимофей Панкратович.
– Доброго пути. Бог вам в помощь, – поклонившись, ответил староста.
Распрощавшись с ним, мы сели в седла и направились к лесу, где ждали нас товарищи с обедом. После всего увиденного есть совсем не хотелось, но Иванко практически силой убедил меня отобедать.
