– В любом случае мы должны спуститься, – довольно произнес я, медленно прокручивая карту и не обнаруживая на ней ничего, за что мог бы зацепиться глаз. – Может быть это остаточный кислород? Возможно, на планете жизнь была раньше. Но это уже не хухры-мухры! Что-нибудь да найдем внизу.

Ольга будто не слышала меня, а лишь неотрывно следила за движущимся изображением на дисплее. Сейчас для нее не существовало ничего, не работали никакие органы чувств, кроме зрения, и вся её вселенная сузилась до этого дисплея. Она внимательно смотрела на него, боясь даже моргнуть, вдруг что-то упустит. Но что именно? В этом и заключалась вся сложность. Ведь когда дело касается чужеродной жизни, ты представления не имеешь, как она должна выглядеть. Возможно, мы уже увидели её или плоды её жизнедеятельности, но не осознавали этого. Не зная, что конкретно ищем, мы продолжали это что-то искать.

В какой-то момент моя жена резко вышла из своего транса и взволнованно заголосила:

– Стоп! Смотри, что это?!

Она тыкала пальцем в изображение, как мне казалось, абсолютно гладкой и белой поверхности на экране.

– Где? Что? – непонимающе вопрошал я.

– Да, вот же, тут… Как будто какая-то рябь. И вот ещё здесь. Это может быть повреждением линзы?

Я придвинулся лицом поближе к экрану. Она указывала на то, что подсознательно я и сам до этого заметил, но не отдавая себе отчета, списал на помехи во время съемки. В некоторых местах на фотографиях можно было заметить почти неуловимую зыбь, словно какие-то неровности. Я приблизился максимально близко к экрану, настолько, что уже мог рассмотреть пиксели, и мне показалось, что я вижу маленькие рыжие точки, как веснушки покрывающие лицо планеты. Это никак не может являться помехами – зонд оборудован сотней всеразличных объективов, невозможно представить, чтобы они повредились все сразу и при этом глючили одинаково, выдавая одни и те же шумы.

Ольга схватилась за рукав моего комбинезона и сжала его так сильно, что у нее побелели пальцы.

– Включи проекцию с электромагнитных сканеров, – тихо, почти шёпотом проговорила она.

Переключив режим изображения нажатием пары клавиш, я увидел на мониторе совершенно другую картину. Цвета поменялись будто в негативе. Теперь планета выглядела иначе, её белый диск стал темным, и то, что изначально было принято за помехи, сейчас более отчетливо выделялось на ней светлыми пятнышками. Всю её поверхность усеивали сотни, а то и тысячи каких-то участков, от которых исходило электромагнитное излучение неизвестной природы. Термодатчик фиксировал в этих участках температуру выше на несколько градусов, чем за их пределами. Такие зоны диаметром от 2 до нескольких десятков километров рассыпались по всему диску планеты.

Мы с женой смотрели на экран затаив дыхание. Что это может быть – сами инопланетяне или какая-то техногенная среда, созданная ими? Или же эти электромагнитные “пятна” новое явление неживой природы, до сих пор не известное человеку? На первый взгляд, могло показаться, что эти участки на карте не что иное, как города инопланетной цивилизации, множество поселений различных размеров. Однако я понимал, это не очень похоже на города, по крайней мере не в нашем привычном понимании. На фотографиях даже с такой высоты мы по идее должны увидеть хоть что-то – может быть здания, или дороги, или пусть даже подобие какой-то инфраструктуры. Но по изображениям с зондов можно сделать вывод, что источники излучения находятся либо под землей, либо всё-таки на поверхности, но при этом невидимы. Или они так малы, что с такого расстояния их попросту не разглядеть.

Ну ничего, решил я, спустимся и разглядим.

Корабль выпустил из своего “брюха” наш посадочный модуль. Тяжелые титановые створки сразу сомкнулись обратно, как только мы покинули ангар и направились к MP 1003, оставив сам корабль болтаться на орбите.

Последние дни прошли в адской суматохе. Когда мы начали подготовку к приземлению, вдруг оказалось, что мы совсем к нему не готовы. Первым делом выяснилось, что в посадочном модуле не работает генератор силового поля – наша защита от вероятной атаки со стороны недружественных представителей иных рас, а точнее от иллюзорной возможности такого события. Помимо этого генератор помогал обеспечить безопасность в экстремальных погодных условиях на изучаемой планете. Силовое поле не являлось стопроцентным гарантом спасения в случае прямого попадания из тяжелого оружия, но зато легко могло отразить лазерные лучи и небольшие снаряды.

Да, мы приземлялись на модуле последний раз много лет назад, и он все это время томился в ангаре, но всё-таки его нужно было обязательно проверять при каждом техосмотре. При чем это была ответственность Ольги как нашего техника. И вот в последний раз, когда мы делали остановку на космической станции, генератор поля она как-то “пропустила”. И сообщила мне о его поломке с такой непринужденностью, будто это не её вина, а просто так получилось. Так вышло! Словно какая-то неведомая стихийная сила сложила обстоятельства таким образом, что у нас просто больше нету защиты и всё. И с этим абсолютно никто, тем более моя жена, не мог ничего поделать.

Конечно же, я ужасно злился. Чувство беспомощности в этой ситуации и обида на жену перемешивались во мне и делали из меня какого-то монстра. Сдерживаться было сложно. Я просто не мог спокойно разговаривать с этой женщиной. Пару раз за эти дни даже довел её до слез. Каждый раз, когда она появлялась в моем поле зрения, я тут же напрягался, чтоб не выйти из себя и не напомнить ей о том, как же сильно я раздосадован её безалаберностью.

Так и сейчас я сидел в кресле пилота и молча держал штурвал, стараясь не смотреть на Ольгу, сидящую сбоку. Она находилась в своем кресле и следила за показателями на приборной панели. Стареющая женщина с понурым лицом становилась с каждым годом всё меньше и меньше похожа на ту самую девушку, в которую я влюбился, и всё сложнее было увидеть в ней то, что когда-то наполнял моё сердце теплотой.

По мере приближения перед нашим взором вырастала планета. Гигантский белоснежный шар постепенно увеличивался в лобовом стекле нашего модуля, вытесняя к краям черные участки космического пространства на фоне. Полет проходил хорошо, и вход в атмосферу планировался через считанные минуты.

Мы так и не смогли починить генератор самостоятельно. А до ближайшего пункта техобслуживания месяцы пути. Ясное дело, взвесив все за и против, мы с Ольгой решили приземляться. Еще на корабле у нас состоялся разговор, результат которого был заранее известен нам обоим. Мы обсуждали, стоит ли отправляться на модуле без защиты, и пришли к выводу, что не можем просто так улететь отсюда, не высадившись на поверхность. Всё-таки это дело всей нашей жизни. Оценив все риски, мы понимали, что вероятность угрозы для нас крайне мала – внешне планета была пуста, а также ни зонды, ни наши радары не обнаружили никакой техногенной активности. Ничего такого, что на наш взгляд могло бы служить оружием и сумело бы как-то повредить нашему летательному аппарату. Ни тебе ракетных установок, ни лазерных пушек. Изучив все диапазоны радиочастот, мы не поймали ни одного сигнала, ни даже обрывка “разговора”. Планета была абсолютно нема. И все говорило о том, что мы скорее всего имеем дело не с какой-то развитой цивилизацией и можем не бояться нападения абстрактных гуманоидов. Плюс ко всему за эти несколько дней наблюдения, мы не заметили ни землетрясений, ни ураганов, ни чего-либо другого, что угрожало бы нашему посадочному модулю. А значит, мы спокойно могли отправляться без силового поля.

И всё же это нарушение протокола космических исследований, и если следовать правилам, нам стоило бы слетать до космической станции. А потом уже обратно сюда. По нашим подсчетам такой путь занял бы чуть больше года. Да, соблазн снова поиграть в нарды с теми выпивохами в Альдебаране был крайне велик, но все же любопытство и нетерпение поскорее узнать, есть ли жизнь на МP 1003, немного перевешивали, и поэтому, решив пренебречь протоколом, собрав необходимые припасы, и даже выудив из захламленного трюма наши лазерные пистолеты, мы отправились на планету.