— Обучаться в Императорской Военно-медицинской академии, — отрапортовал я.

Рожественский перевёл взгляд с моего лица на Знак отличия Военного ордена.

— Похвально, весьма похвально…

Глава 10 «Шкурное дело»

— Шотландец…

Александр Владимирович постучал по переборке каюты, где мы с ним были расквартированы.

Я — не по чину, но поручик как-то там это дело решил. Ещё и заслуги у меня веские были…

В общем, залетела ворона в высокие хоромы.

— В Абердине «Якут» с верфи сошёл, — продолжил Александр Владимирович видя моё недоумение. — Кстати, весьма знаменитый кораблик.

— Чем же?

Ну, сейчас поручик опять что-то такое выдаст… Историю какую-то занимательную. Ему бы книги писать — мог озолотиться…

— В начале девяностых это судно было выкуплено Морским ведомством для снабженческих рейсов, а также для охраны котиковых промыслов на Командорских островах. Американские браконьеры там без зазрения совести вели свой незаконный промысел… Японцы, тоже не отставали.

Поручик вынул из кармана портсигар, вопросительно на меня посмотрел.

— На воздух? — предложил мне Александр Владимирович уже привычно.

— Пойдёмте, — не стал возражать я — нам в каюте-то спать ещё предстоит.

— Так вот, — продолжил поручик уже на палубе. — Что сторожишь, то и имеешь. В конце навигации девяносто четвертого года во Владивостоке в определенных кругах распространилась информация об ожидаемом привозе караулом Тюленьего острова крупной партии шкур котиков. Добыли де те их браконьерским путём. Причем, доставить их должны были на одном из судов, которые эти самые промыслы и охраняли. Стали тогда осматривать вышеназванные корабли при приходе их на рейд до схода караула на берег. На «Якуте» и нашли почти сто шкурок. Начальник караула пояснил, что это шкуры котиков, употреблённых караулом для питания. Он де их собирался сдать в казну по прибытии во Владивосток, но не успел по известным обстоятельствам.

Поручик затянулся, поёжился. На палубе было свежо. Это — ещё мягко сказано. Я уже покурил, и был не против вернуться в тёплое помещение.

— Буквально в том же месяце в одной из японских газет промелькнула информация о том, что некая известная гамбургская компания, торгующая мехами, получила пять тысяч котиковых шкурок от российских офицеров, которые котиковые промыслы и охраняют. В Морском министерстве разразился скандал, управляющий приказал немедленно разобраться с этим делом и самым строгим образом наказать виновных. Так и началось нашумевшее «шкурное дело». Всех причастных к нему офицеров доставили во Владивосток. Даже тех, кто уже к тому времени на Балтике служили…

Между тем, мы вернулись в каюту.

— Следствие показало, что начальник караула Тюленьего острова лейтенант Горшанов организовал массовый убой котиков. Вовлёк в это личный состав караула, а если кто из подчинённых отказывался — того запирали на несколько дней в сарай и не кормили. Заготовили тогда более тысячи шкурок котиков, доставили их на «Якуте» во Владивосток и продали. Денег Горшанов получил не мало. — Александр Владимирович криво ухмыльнулся. — Они ему весьма нужны были, имел он пристрастие к морфию…

В дверь постучали. Александра Владимировича просили через полчаса к ужину.

— Так вот, свято место пусто не бывает. Горшанова в другое место служить перевели, нового лейтенанта на остров назначили. Тот тем же самым занялся. Так же привлек к этому делу караул, пообещав каждому по триста рублей выдать на руки. Заготовили шкурок много. Первую партию в количестве трёх тысяч вывезли с Тюленьего на шхуне «Котик», а вторую — опять же на «Якуте». Упаковали их в ящики и промаркировали как казенный груз. Затем шкурки были переправлены в Лондон на аукцион. В следующем сезоне, уже третий по счёту лейтенант тем же промышлять задумал. Опять с участием своих подчиненных из караула. Котиков били тысячами, через Японию отправляли в Европу. Там с аукциона они шли просто нарасхват. Наконец, браконьеров и вывели на чистую воду. Помогла статья в японской газете. Правда, не всех. Кто таинственным образом скончался, кто-то и скрылся в неизвестном направлении. Ущерб насчитали в десятках тысяч рублей золотом. Лейтенантов за преступные деяния лишили всех особых прав и преимуществ, чинов и наград, а также исключили со службы и сослали. Первого — в Тобольскую губернию, второго — в Архангельскую, третьего — в Томскую с правом избрать место жительства через двенадцать лет в пределах Европейской и Азиатской России за исключением столиц и столичных губерний.

— Строго… — я был впечатлен приговорами за браконьерство.

— Строго, а как иначе? У державы воровали…

Александр Владимирович посмотрел на часы.

— Иван, мне уже пора ужинать.

Мой организм давно об этом же самом сигнализировал. Что-то после плена я всё наесться не мог. Почему? А, кто его знает…

Да, я столовался на «Якуте» с командой. Ну, не с адмиралом же.

Глава 11 Про липовую ложку

Егор-то вон как поглядывает…

Злодей, ой злодей…

Убить тебя желает…

Голос в голове уже по третьему разу это повторять начал.

А, Егор-то, правда, нехорошо поглядывает.

Ухмылочки строит.

Ну, ничего… Ничего…

Меня так просто не возьмёшь…

Знаем, Егорушка, мы твои чёрные задумки…

Опередить Егора надо. Он, пусть росточком не велик, но здоров… Медведь…

Матрос первой статьи Василий Журавлев неторопливо, даже с некоторой ленцой встал из-за стола. Зевнул. Потянулся. Затем темп его движений резко поменялся. Мгновение, и в его руке появился шлюпочный нож. Причем, уже раскрытый.

Из шлюпочной укладки нож в карман Василия вот уже почти как десять дней переместился. Лезвием такого рабочего инструмента колоть практически не получится, разве что свайкой, но резать — за милую душу. Тем более, что теперь нож до остроты хорошей бритвы доведён…

Пара шагов и Василий уже за спиной Егора.

Поздно теперь ухмылочки строить.

Ишь, со свету хотел меня сжить.

Не получится у тебя это, голубанчик…

Лезвие шлюпочного ножа моментально перехватило горло сидевшему за столом. Тем более, Василий все очень профессионально сделал — свободной от ножа рукой запрокинул голову Егора назад. Жилки кровяные на шее почти без защиты и остались. Вот они — прямо под кожей, бери и режь…

Алая кровь брызнула на стол.

От Егора избавился, а Фома?

Про Фому, Вася, забыл?

Вот же он — рядом с Егоркой, вместе они тебя жизни лишить собирались…

Голос в голове не исчез, с Егора на Фому переключился.

Кровь Егора на столешнице смешалась с кровью Фомы…

Что он творит?

Высоченный матрос творил ужасное. Одного своего товарища уханькал, второго. Ещё через одного я уже сижу. Меня как Александра Владимировича в кают-компанию не зовут трапезничать. Ужинаю я сейчас с матросами.

Щи я уже выхлебал, к оставшемуся на дне тарелки мясу макарон добавил. Кстати, от тут приличные. Вообще, кормят в плавании нижних чинов нормально, дважды в день винную порцию выдают. Мне казенная чарка не положена — к экипажу я отношения не имею.

Ты, Вася, неужто Петра так оставишь?

Ночью он тебя и ухайдакает…

Отомстит за дружка своего — Фому.

Надо и его…

Голос в голове матроса первой статьи никак не угомонивался. Указания его летели быстрее пуль — мысли, они быстрые.

Василий шаг влево сделал, своей, опять же левой рукой за волосы моего соседа по столу схватил. Правая его рука с ножом начала двигаться по смертельной траектории.

Я, как сидел, так и ударил из весьма неудобного положения. В руке у меня ложка была, её я и использовал.

Сэнсэй всем нас учил работать. Ложка имеется — прекрасно. Тарелка перед тобой? Лучше не бывает, это ещё повезло тебе…

Ложка у меня была деревянная. Другой у солдата и матроса не имеется. Форма её — почти такая же, как у Федора в селе. Но, имелся один нюанс. Черпало ложки на «Якуте», той, что мне тут выдали, было несимметричным — более выпуклым с левой от черенка стороны. Так удобнее суп отхлёбывать. Качает тут иногда, знаете ли…