— Не томи, свет души моей, — шепчет по-палерски. Он часто во время занятий любовью говорит на родном языке, скучает по нему. Мне нравится безумно. Его речь завораживает, как и пятнадцать лет назад, с той лишь разницей, что теперь я понимаю сказанное.

— В этом смысл моей жизни, Кир. Томить и издеваться над тобой — мой священный долг, — отвечаю на том же языке. За такую дерзость, естественно, оказываюсь снизу в мгновение ока. Он снимает с меня шорты, после чего возвращается к губам, терзает их бесконечно.

— Как насчёт ещё одной дочери? — эта фраза стала уже ритуальной.

— Обязательно, в тот день, когда ты напьёшься с нами, — в данный момент идея кажется забавной. Плюс я уверена, что он не будет пить даже под страхом смертной казни. Кир ухмыляется довольно, и я прикусываю губу с досадой: похоже, мне предстоит остаться в дураках в этой игре.

— Не кусай губы, — шепчет, целуя шею. И я расслабляюсь. Проигрывать ему всегда приятно.

КИРАМ

Жизнь давно вошла в привычную колею, и радует стабильностью. Я теперь управляю своими активами удалённо и трачу на работу гораздо меньше времени, что не может не нравиться. Я практически пропустил взросление Джамиля, не хочу повторить ту же ошибку с Радой. Из себя выводят лишь всегда внезапные приезды Джонсона, но это неизбежное зло, с которым я научился мириться. В предыдущий его приезд Мари согласилась на ребёнка, если я вольюсь в их дружный коллектив алкоголиков, но тогда были совсем неподходящие дни. Я давно разобрался, что такое овуляция, и понял, как ловить момент. А новое появление Нейта весьма удачно совпало с нужными днями, так что я морально готовлюсь к очередному неприятному опыту. На что только не пойдёшь ради мечты. И сегодня вечеринка планируется только для взрослых — все дети, включая Розали, отправлены к Стиву и Лиз. Не скажу, что наши отношения с родителями Мари стали особо близкими, но вполне родственными. И веселиться мы собираемся на яхте, приобретённой взамен погибшей смертью храбрых «Линии». Кроме Нейта с нами будут Майк с женой и приехавший в этот раз вместе с другом Уоррингтон. Хорошо, что этот кораблик просторнее предыдущего.

— Признавайся, что ты задумал, Кир, — Мари отвлекает меня от раздумий о прискорбной участи алкоголика, которому не светит вход в райские кущи. Когда выдаю ей свои размышления, смотрит на меня, склонив голову, довольно долго. Непостижимо, какими путями движутся её мысли, но то, что говорит следом, заставляет улыбнуться. — Варианта как всегда два, и меня, знаешь ли, устроит любой. Вариант первый — ты лелеешь надежду попасть в рай, а я остаюсь счастливо небеременной. Вариант второй, ты упускаешь шанс на вечность в тенистых садах, но присоединяешься ко мне в аду. Клянусь, там соберётся тёплая компания, — с этой точки зрения я не смотрел. На черта мне рай без неё?

Мы заходим в хорошо знакомую бухту, где редко бывает многолюдно, встаём на якорь и первым делом отправляемся на пляж. Время летит незаметно, хотя я просто сижу и наблюдаю со стороны, как остальные сходят с ума, играя в какие-то замысловатые догонялки. Казалось бы, взрослые люди. Даже Кэтрин, всегда такая серьёзная, сегодня поддалась общему безумию. Мари напрыгивает на меня сзади, кричит громко, что она в домике.

— Повеселись, Кир, — шепчет на ухо. — Ведёшь себя как древний дед, — и она снова убегает с хохотом.

Приходится встать и изловить её, как минимум для того, чтобы рассказать моё видение нашей старости:

— Так и вижу вас с Нейтом, играющими в черепашьи догонялки, лет через сорок. Песка на пляже определённо станет больше. И могу спорить на что угодно, вы не станете делать это в трезвом виде.

— А что в это время будешь делать ты? — Мари не обижается, а весело смеётся.

— Любоваться тобой, естественно, — затаскиваю своё сердце в воду, пора возвращаться на яхту. Она не сопротивляется, только шепчет: «Врунишка, я буду совсем дряхлая и непривлекательная». Глупая. Я и сейчас, глядя на неё, вижу всё ту же девушку, что предстала впервые моим глазам сто лет назад в аранской клинике однофамильца Нейта. Прекрасную и манящую. Мою.

Чуть позже мы собираемся вместе в кают-компании, девушки распаковывают и сервируют заранее заказанный ужин, а Джонсон достаёт из бара бутылку, которой там точно не было утром. Текила. Чёрт, с неё меня унесёт так, что есть вероятность упустить шанс сделать Раде сестрёнку. Нейт смотрит удивлённо, когда Мари ставит на стол шесть стопок вместо пяти, поднимает бровь в немом вопросе, и Мари тут же, никого не стесняясь, выдаёт мой коварный план.

— Ваши ролевые игры не перестают удивлять меня, — говорит он, а Мари щёлкает друга по носу.

— Завидуй молча, Джонсон, — ставлю его на место. Не сомневаюсь, что он всё ещё мечтает о моей женщине.

Нейт по-клоунски застёгивает рот на молнию и разливает алкоголь. Первый же глоток ощущается жаром по всему телу и ударяет в голову. Боюсь, пить наравне с ними у меня не выйдет. Мари, судя по всему, тоже так считает, предлагает мне пропускать и пить через одну, или даже через две. Склонен согласиться с ней, но мужики против и требуют, чтобы я не соскакивал. Довольно быстро вечер становится обрывочным. Вот мы играем в покер на желание, но проигрывают всё время Кэтрин, или Чейз, так что нырять в ночной океан мне не приходится. Вот уже я вижу, как Мари соблазнительно двигается, под стучащую в висках музыку. Остальные тоже танцуют, но я вижу только её. Мне определённо стоит проветрить голову, поэтому выхожу на палубу и опираюсь на поручни, в тщетной надежде вернуть ясность мысли. И что им нравится в таком состоянии? Непонятно. Рядом материализуется Джонсон и протягивает мне какой-то стакан. Смотрю на пойло с подозрением, и он снисходит до объяснений:

— Аспирин с лимонной кислотой. Пей, полегчает.

Выпиваю залпом, но чуда не происходит. Надо подождать. Алкоголь развязывает язык, и я спрашиваю о том, что мучает давно, и что я не планировал озвучивать ни при каких обстоятельствах:

— На что ты рассчитываешь, Джонсон? Мари ясно дала понять, каков её выбор. Почему ты всё время крутишься рядом? Это же паршиво, наблюдать, когда твоя женщина с другим. Я-то знаю.

— Тебе не понять, Арафат, — я не слышал собственную фамилию несколько лет, и её звуки отдаются мучительной тоской где-то в глубине души.

— Чего? — сейчас кажется важным услышать его ответ.

— То, что есть между нами, больше чем дружба, любовь и тем более секс, — говорит задумчиво. — Ты даже не представляешь, насколько эта женщина моя, хотя каждую ночь она ложится в твою кровать, — адски бесит его уверенный тон, но и возразить мне нечего. Иногда мне кажется, что они обмениваются мыслями на расстоянии. — Мы просто не можем быть по отдельности, вот и вся правда, — продолжает он спокойно. — И на твоём месте, я не стал бы ей делать сейчас ребёнка. Она ляпнула по пьяни, но будет жалеть потом. Уж поверь мне.

Он уходит, оставив меня в полном непонимании, как быть дальше. В голове наконец проясняется. Оборачиваюсь к ярко горящим окнам, за которыми моя девочка танцует со своими друзьями, счастливая и беззаботная. Разве не это главное? То, к чему мы так стремились. Не хочу, чтобы она переживала и, боже упаси, страдала. А детей у нас итак трое. Приняв решение, возвращаюсь к веселящимся друзьям, которые за это время стали, пожалуй, и моими друзьями тоже. Даже Нейт. Обнимаю Мари, двигаясь с ней в одном ритме, это не сложно. Она обвивает мою шею рукой, соблазнительно потираясь об меня бёдрами, выгибается, ложась спиной мне на грудь. И танцевать с ней восхитительно.

Вечеринка затихает сама собой поздней ночью, мы идём в каюту, чтобы продолжить наш танец в горизонтальной плоскости. Моя бейгали смотрит удивлённо, когда я тянусь за презервативом.

— Ты же хотел? — спрашивает еле слышно.

— В первую очередь я хочу, чтобы ты была счастлива, моё сердце, — произношу по привычке на родном языке. Мари улыбается так, что всё остальное становится незначительным. И что бы там не говорил Нейт, я знаю, она моя душой и телом.