Предлагать такое… для этого ей пришлось буквально переступить через себя. Лучшим вариантом для Анны был бы тот, где её дорогая принцесса становится королевой, при этом не беспокоя себя обязательным замужеством. Но для выполнения этой практически недостижимой мечты нужно было сделать слишком много. Как минимум, избавиться от отца Амели, — которого она всё-таки любила, — и от малолетнего Юджина.

Сэр Джон отпустил свою партнёршу по танцам и широким шагом направился к Анне и Амели. Его высокую фигуру провожали взглядами: парадный камзол рыцаря в свете магического огня переливался оттенками красного. Разительное отличие от принца Севера с его жемчужно-голубыми тканями и золотой вышивкой. Будто две противоположности.

— Хотела бы я, чтобы всей этой ситуации с замужеством просто не было, — сказала Амели, следя за приближающимся рыцарем. — Однако отец костьми ляжет, но заключит этот брак. Слишком ему нужен Юг.

Сэр Джон увлёк принцессу в танец, даже не взглянув на её фрейлину. Анна осталась одна, кусая губы из-за печали, что услышала в словах своей госпожи.

Анвез считал так же, как и Амели: король Эдгар решил заключить политический брак, и вряд ли что-либо сможет переменить его мнение.

С другой стороны, безвыходных ситуаций не существовало. Всегда можно ограничиться просто смертью Эдгара, если так подумать. В этом случае Амели становится регентом до совершеннолетия юного наследника. А там кто знает — произойти может всякое.

Придворный маг возник рядом бесшумной тенью, соткался из пыли и черноты в углах. Анна вздрогнула, когда увидела мрачный силуэт Анвеза боковым зрением.

— Когда ты прекратишь уже так пугать народ? — спросила она, досадливо поморщившись.

Маг усмехнулся. Его лицо при этом словно треснуло, как старая тарелка. Губы у Анвеза были бледными и такими же обожжёнными, как и вся остальная кожа лица.

На него было неприятно смотреть. Как на прокажённого, что подходит к тебе на улице и протягивает руку, выпрашивая милостыню. Ты быстро суёшь в мокрую грязную ладонь монету, стараясь не касаться чужих пальцев. Лишь бы отстал.

Жалко, что с Анвезом этот трюк никогда не срабатывал. От него не отделаешься парой монет — маг вцеплялся в тебя как ящерица, не разжимая челюсти, пока не добьётся своего.

— Тогда же, когда ты прекратишь воровать мои вещи, маленькая дрянь.

— Не понимаю, о чём ты.

О нет, конечно же, она понимала. И он понимал. Только доказать не мог.

Анна никогда не была смелой, отважной или решительной — эти качества не достались ей до рождения. Зато боги одарили её способностью врать, не краснея, ходить с кошачьей осторожностью и спокойно смотреть в глаза человеку, которого она когда-то обидела. Прекрасные качества для фрейлины: Амели часто просила свою подругу незаметно узнать что-либо в замке, не привлекая внимания.

Эти же умения помогали Анне, неспособной защитить себя словами или боем, восстановить справедливость. Фрейлина могла испортить одежду, прокравшись в чужие покои, или же подсыпать слабящий порошок в напиток. Переставить мебель в комнатах, — всего чуть-чуть, на пару сантиметров, — чтобы человек бился обо все углы и думал, будто его прокляли. Бросить пару фраз, которые начинали разъедать чужую репутацию, словно ржавчиной.

Естественно, она наказывала не всех своих обидчиков. Только тех, которых бы не связали с ней. Чтобы не вызвать подозрений и не навредить дорогой Амели. Чаще всего доставалось именно Анвезу: для него у Анны была собственная «казнь». Фрейлина забирала вещи мужчины и выкидывала их. Иногда просто из окна, в других случаях — в помойные кучи или костры. Всё зависело от тяжести проступка мага.

Она была осторожной, как куница на охоте. Поначалу Анвез жаловался, особенно в детстве, но кому поверит прислуга: неопрятному озлобленному мальчишке, что увлёкся тёмной магией, или же хорошенькой фрейлине принцессы?

***

Со временем жалобы сошли на нет. Анвез практически не отвечал на пропажу своих вещей, хотя Анна понимала, что возможностей у него масса. Однако маг слишком любил Амели, чтобы расстраивать принцессу смертью или болезнью её фрейлины, единственного близкого человека в замке!

Анна всегда считала, что использовать человеческие чувства очень удобно. Она научилась так мыслить у королевы. Разве могла женщина, родившая и воспитавшая прекрасную принцессу, ошибаться?

— Что тебе нужно, Анвез? Второй раз подходишь ко мне за вечер. Или это проявление твоей привязанности?

Его лицо перекосилось, будто Анвез положил в рот слизняка. Или устрицу. Без разницы — Анна не любила ни первых, ни вторых. Склизкие твари, духовные братья придворного мага.

— Боги милостивы ко мне, Анна, так что моё сердце принадлежит только Амели. И я рядом с тобой лишь из-за неё. Ты подумала над моими словами?

Первый танец закончился, однако сэр Джон вовсе не собирался отпускать от себя принцессу. Их пара остановилась посреди танцевального движения, слишком близко друг к другу, практически интимно. Рука в руке. Наверное, рыцарь хотел урвать для себя ещё один тур, однако к ним подошёл наследник Севера, и пара распалась.

Принцесса не выглядела довольной. Анна не видела её лица, но за годы, прожитые вместе, она научилась читать настроение позы. Напряжённые плечи, излишне прямая спина, небольшой наклон головы. Выходит, Амели была не против второго танца подряд с сэром Джоном? Это же практически согласие на помолвку.

Неужели улыбки и яркость опоздавшего жениха пришлись её принцессе по вкусу?

Анвез, видимо, думал о том же: губы у него сжались в одну белую линию, кустистые чёрные брови сошлись к переносице, крылья носа трепетали от сдерживаемой неприязни. Смотрел маг прямо на принцессу и её женихов. В этот раз он, правда, молчал и никого не проклинал.

Анна улыбнулась. Ей нравилось, когда люди рядом с ней показывали столь яркие и чистые эмоции. Такое происходило редко: всё же в замке предпочитали никому не говорить, что у тебя на душе, дабы не дать новую тему для сплетен.

— Ты видишь то же, что и я, Анвез? — спросила она с мёдом в голосе.

В его ответе слышалось змеиное шипение.

— Не знаю, что видишь ты, однако я наблюдаю двух хищников, которые не могут поделить ещё не убитую лань. Прошу меня простить.

Последнее извинение говорило намного больше, чем внешнее проявление чувств. Анвез никогда не следовал этикету с Анной, даже элементарному. Иногда они даже не здоровались.

Знать, с интересом наблюдающая за королевской троицей, расступалась перед магом без единого слова. Виной тому, естественно, не уважение или страх, а простое волшебство; за это Анвеза и не любили. Он мог применять магию на постороннем, даже не спрашивая разрешения. Мог зашить рот, — временно, конечно, — если ему не хотелось с кем-то разговаривать. Путал дороги, когда не хотел, чтобы его находили. Заставлял забыть, зачем ты к нему пришёл. А уж получить от него сглаз было так же легко, как поднять жёлудь с земли.

При этом он всё равно оставался первым магом Срединного королевства, от этого никуда не уйти. Он лечил, снимал проклятия, призывал дождь и делал земли плодородными. И как говорят старожилы, был даже не вполовину таким же впечатляющим, как его учитель — прошлый первый волшебник, исчезновению которого обычный люд безбожно радовался.

Анвез с неожиданной галантностью увёл Амели из рук принцев. Танец, доставшийся магу, был до обидного коротким; Анна видела, как король провёл рукой по шее, смотря в сторону оркестра. Ясное дело: любящему отцу совсем не хотелось, чтобы приглашённые женихи подумали что-то не то об отношениях мага и принцессы. И так все знали про безответную влюблённость Анвеза.

После танца Амели вновь оказалась практически в объятиях рыцаря. Наследник Свари был рядом: стоял, заложив руки за спину, и с равнодушием на лице слушал, что говорит сэр Джон. Анвез направился к королю, однако стража даже не подпустила его близко к монарху. Анна даже языком цокнула: такая демонстрация! Знати хватит слухов на неделю.