Взлетаю и прижимаюсь к его телу. Сжимаю так сильно член, что Аку рыком заполняет меня своим освобождением. Его тепло плещется внутри меня, когда я дергаюсь и кричу, скачу через разрядку, пока не падаю обратно на Акуджи. Сердце колотится, я чувствую полное удовлетворение и не могу сдержать улыбку, которая появляется на моих губах, особенно когда он нежно целует жилку скачущего пульса.

— Моя воительница, так хорошо принимает член своего спутника жизни, — хвалит он, поглаживая мое потное тело. — В следующий раз я трахну тебя в нашем гнезде, где нас никто не увидит и не прервет, и ты не сможешь ходить несколько дней. Ты будешь есть, сидя на моем члене, ты будешь спать с моим лицом между твоих бедер, и ты будешь кричать от моей спермы, капающей из каждой дырочки твоего тела. Поняла, Ария?

— Да, — прошептала я, покачивая бедрами на его твердеющем члене. — Не могу дождаться.

▪ 37 ▪

АРИЯ

Тем же вечером мы утверждаем наши роли и планы на завтрашний вечер, поскольку сегодня уже слишком поздно это делать. Нам нужно лишь продержаться еще один день, и мы сможем это сделать, верно?

Я то и дело дремлю, пока Акуджи наблюдает за дверью и сменой караула. Теперь мне трудно спать по ночам, так как я настроилась на Аку и хочу отдыхать, когда встает солнце. Наверное, ученые правы - я меняюсь, но не сержусь на это.

Нам приносят еду не так, как я ожидаю, и это меня беспокоит. Когда дверь внезапно распахивается и в Акуджи снова попадают транквилизационные дротики, я кричу и пытаюсь поймать его, когда он падает. Доза очень сильная, поэтому его мгновенно вырубает. И снова они ждут, пока Акуджи потеряет сознание, перед тем как снова открыть дверь. Я приседаю над ним и смотрю на охранников, которые выстраиваются передо мной в линию.

— Он мой. Не смейте его трогать, — говорю я.

— Не усложняй, — отвечает один из них.

— А я по-другому и не умею. — Я подзываю их ближе указательным пальцем. — Так что давайте подходите ближе. Возможно, я не смогу вырубить вас всех, но с некоторыми из вас я справлюсь.

Они обмениваются взглядами, и один из них достает дубинку.

— Тогда мы будем вынуждены причинить боль вам обоим. Не борись. Облегчи себе задачу. Если нам придется вырубить тебя, мы это сделаем.

Я могла бы выбрать драку, но я проиграю и, возможно, пострадаю, и тогда они не будут доверять нам снова. Если я буду драться, я обреку всех нас, включая ребенка, поэтому, хотя это противоречит всем моим инстинктам, я отступаю назад и смотрю, как они утаскивают Акуджи. Дверь хлопает, заставляя меня подпрыгнуть.

Я расхаживаю по комнате, дергаю себя за волосы и требую ответов. Часы проходят медленно. Я беспокоюсь о том, что они с ним делают, и единственное, что меня утешает, это то, что мы нужны им живыми. Но это не значит, что они не могут причинить ему боль. Я даже не подозревала, как сильно я на него опиралась, зависела от него, пока пустая, безмолвная камера не показала мне это. Страх поглощает меня, я с трудом дышу, и тогда понимаю, что никогда не чувствую страха, когда я с ним. Я чувствую себя сильной, уверенной, счастливой и в безопасности.

Даже здесь.

Акуджи занял все аспекты моей жизни, и без него я пропала. Он так себя чувствовал? Если да, то это хуже пытки, и к тому времени, как дверь снова открывается, я почти в слезах. Я бросаюсь к нему, когда его забрасывают внутрь. Он стонет, начиная просыпаться. Я бессмысленно шарю руками по Акуджи, ища какие-нибудь раны, но их нет. Его грудь была перевязана, и рана почти зажила. Открытых ран или порезов нет, но это не значит, что они ничего не делали.

Когда его глаза открываются, я глажу его по лицу, отодвигая боль.

— Акуджи, ты в порядке? — шепчу я.

Он стонет и прижимается ко мне.

— Я в порядке, — прохрипел он. — А ты? Они не пришли за тобой?

— Нет, тсс, они ничего мне не сделали. Что они сделали с тобой?

Он смотрит в сторону и скрежещет зубами, и я перевожу его взгляд обратно на себя.

— Акуджи, пожалуйста, я схожу с ума. Ты в порядке? Что они сделали?

— Образцы крови и спермы.

Я вся холодею и закрываю глаза.

— Шшш, моя пара, все хорошо, — успокаивает он меня, и это выводит меня из себя. Он утешает меня, когда сам в этом нуждается.

Я заставляю себя открыть глаза, наклоняюсь и вглядываюсь ему в лицо.

— Я убью их всех, — рычу я так яростно, как только могу.

— Я знаю, что убьешь. — Он ухмыляется. — Все это не имеет значения, пока ты здесь. Просто позволь мне обнять тебя, пока мое тело борется со слабостью. — Я знаю, что он ненавидит это признавать и ненавидит слова, слетевшие с его уст. Я бы никогда не назвала своего партнера слабым.

Вместо этого я прижимаюсь к его груди, находясь спиной к двери, чтобы защитить его, как он всегда защищал меня, и мое сердцебиение наконец замедляется, когда страх исчезает и сменяется яростью, такой сильной, что она пугает даже меня.

~

Время пришло. Акуджи сказал, что солнце скоро сядет, а это значит, что нам нужно поторопиться. Чем быстрее мы сможем сбежать, тем больше времени у нас будет, чтобы добраться до стены. Мы провели день, давая Акуджи восстановиться. Ему не нужен был полный день, но мы притворились, что нужен, чтобы нас не беспокоили и не вытаскивали на опыты. Я поела, и Аку успел уложить мне волосы, нежно расчесав их когтями, чтобы избавиться от колтунов. Не самое лучшее решение - драться с распущенными волосами, но у меня нет другого выбора.

К тому же, я отказываюсь смущаться. Я не стыжусь своего тела и кожи, и я буду использовать их как оружие, если придется.

Моя пара прижимается к моему лицу, когтями касаясь моих волос, а я закрываю глаза и впитываю его тепло. Так много всего может пойти не так. Я знаю, что наша польза может быть перечеркнута нашей атакой, и они могут убить нас или остальных, но мы должны попытаться вернуться домой. Я не боюсь. Не боюсь умереть, но боюсь потерять единственного человека в этом мире, который кажется мне домом.

Кого я люблю.

Мою вторую половинку.

— Ш-ш-ш, — пробормотал Аку, целуя мой лоб так нежно, что слезы навернулись мне на глаза. — Никто не заберет тебя у меня. Я буду сражаться с самим чертом, чтобы добраться до тебя. Куда пойдешь ты, туда пойду и я. Мы выберемся отсюда и вернемся домой. Твой тигр будет оберегать тебя, а мы сможем спать в нашем гнезде, проводя остаток наших дней, старея вместе.

— Обещаешь? — шепчу я, открывая глаза, чтобы заглянуть в его. — Обещаешь, что навсегда вместе?

Акуджи смотрит мне в глаза, прижав свою голову к моей.

— Навсегда? Нет, Ария, я хочу тебя гораздо дольше.

— Если бы только они знали, насколько вы, монстры, сентиментальны... — Я смеюсь, и мое сердце учащенно бьется. — Я хочу такую жизнь с тобой. К черту людей, они могут оставить свой мир. Я хочу твой. Я хочу жить за стеной с моими монстрами.

— Хорошо, потому что я никогда не отпущу тебя, маленький человечек, — рычит он. — Пришло время, воин. Пора спасать наш народ.

Я киваю, и Акуджи быстро целует меня, прежде чем помочь мне встать на ноги. Я нервно поправляю халат, прежде чем выдохнуть. Я могу войти в окруженный стенами город монстров и не бояться, но перед лицом потери Акуджи я в ужасе. Но не позволю этому остановить меня. От нас зависит слишком много людей. От меня.

Я широко расставляю ноги, когда Акуджи убирает камеру в угол. Это должно привлечь их внимание, и они не смогут увидеть, как Аку движется за дверью, расставив ноги в боевой стойке. Подмигнув, я откидываю голову назад и кричу.

Я выплескиваю все свои эмоции в рваный крик, который разрывает нашу камеру. Акуджи рычит на звук, волоча когти по стенам, словно пытаясь остановить себя, и не броситься ко мне несмотря на то, что знает, что это не по-настоящему.

Хватая воздух, я продолжаю кричать, даже когда в горле пересыхает и крик становится хриплым, а легкие болят. Я продолжаю кричать и кричать, пока за дверью не раздается шум. Резко оборвав его, я тяжело дышу в тишине, облизывая губы и сглатывая. Дверь распахивается, и входит группа с транквилизаторами. Они замирают, увидев меня, но уже слишком поздно.