Ее внимание привлекло белое, идеальное гладкое полотно покатой крыши, под толстым слоем снега. По нему, от края вверх к кирпичной трубе, тянулись чьи-то следы. Свет до трубы почти не доходил, и она тонула в полумраке. Приглядевшись, Марья заметила черный, осторожно выглядывающий из-за трубы силуэт на фоне темно-серого неба. Выглядело это сказочно и жутко одновременно. Ее вдруг посетило странное чувство перевернутого сознания. Словно окружающий ее привычный мир, который когда-то казался реальным, стал призрачным. Даже она сама и все, что ее окружало сделалось каким-то не настоящим. Единственное что всегда на этом месте было непоколебимым – это незримый раньше ее глазу мир.

Как в жутких сказках. Велес, Чернобог, дух… А это кто? Сам бес явился по ее душу? Она снова глубоко затянулась, всматриваясь в силуэт. После встречи с Фонсом, он не вызвал страха. Только интерес. Существо смотрело на девушку, ссутулившись и пригнувшись, как кошка, готовая к прыжку. Пристальный взгляд заставил напрячься. Он сделал аккуратный шажок из-за трубы и глаза, словно оранжевые светоотражатели, сверкнули во тьме. Марья открыла рот и сигарета упала в снег. Еще один осторожный шаг навстречу и девушка разглядела, что он напряжен, как хищник перед броском. А дьявольские глаза смотрят пристально. Инстинкт самосохранения заревел «Беги»! Повинуясь, она рванула к дверям, успев заметить краем глаза, как силуэт метнулся в ее сторону. Лязгнул тяжелый засов и в наружную сторону ворот что-то ударилось. Створки покачнулись внутрь, чуть не слетев с петель, а она отпрыгнула назад. Следом послышался неразборчивый сварливый шепот. А за ним и другие. Голоса шипели и переговаривались, но слов не разобрать. Марья стояла и потрясенно прислушивалась. Вскоре голоса стихли. Только сейчас она услышала, как громко колотится сердце. Потянулась к окошку приемки, чтобы взглянуть, что творится снаружи, но рука замерла. Нет, не стоит открывать. Мало ли, какие твари водятся в Нави и на что они способны.

Сердцебиение постепенно успокаивалось, а дыхание почти пришло в норму. Помещение приемки не отапливалось, и температура соответствовала градусам снаружи. Пальцы окоченели, и только сейчас Марьяна по-настоящему поняла как здесь холодно. У двери висел термометр. Столбик опустился до минус пятидесяти. Но на этом шкала заканчивалась. Повернувшись спиной к двери, она направилась к коридору. Холод пробирал до костей. Войдя в секционный зал, она заметила иней, лежащий белым тонким покровом от окна по потолку и стенам. Подошла к батарее, и положив руку, отдернула. Та оказалась нестерпимо горячей, но с нагрузкой не справлялась. Задрав голову, Марья осмотрела стены. Изо рта вырвался клубочек пара. Стены покрылись тонкой корочкой льда. И если она сейчас что-нибудь не предпримет, то замерзнет заживо. Ее охватили страх и паника. Мысли заметались, подыскивая решение. Можно надеть на себя все вещи, которые имеются, но это не спасет. На складе, кажется, был обогреватель.

Печь! Только она сможет протопить все здание.

Сунув руки в подмышки, Марьяна бросилась к кабинетам. Макар Архипыч говорил, что печь вмурована в стену за шкафом, куда вешались хирургические костюмы. Распахнув дверцы, она схватила охапку висящей на плечиках одежды и бросила на диван. Шкаф был старым и задняя стенка отсутствовала. Ее взору предстала деревянная обшивка. Взявшись за отставший край, девушка потянула что есть сил окоченевшими пальцами, но обшивка не поддавалась.

– Фонс! – Крикнула она, захрипев от натуги. Тишина в ответ. Пальцы обожгло болью. – Фонс, черт тебя задери, я знаю, что ты здесь! Мне нужна твоя помощь! – Над головой раздался грохот и Марья подняла глаза, оставив обшивку в покое. На чердаке кто-то шастал. По потолку прогрохотал топот, похожий на стадо. А следом шипяще голоса. Они раздавались повсюду, словно их было сотни. Словно гигантские крысы пробрались внутрь и резвились, играя в догонялки, сшибая все на своем пути. А потолок и здесь обрастал хищно ползущим инеем. Уши улавливали обрывки фраз, то над головой, то доносящихся издалека.

– Здесь вкусно пахнет…

– Очень вкусно…

– Мы хотим полакомиться…

– Мы очень голодны…

Раздался дружный сиплый смех.

– Какого хрена? – Промямлила Марьяна, с ужасом глядя вверх.

– Это драуги, – раздался беспечный голос Фонса, – те еще сукины дети, – Марья взглянула туда откуда доносился голос. Морговой стоял в середине коридора. Его силуэт обрисовывала мигающая гирлянда, отбрасывая на лицо причудливые тени.

– Драуги?

– Нежить. Слуги Чернобога. Охраняют курган. Жрут мертвечину, но и живыми не брезгуют.

– Класс. Я как раз видела одного снаружи. Сидел на крыше. Как только я заметила его, бросился навстречу, но я успела закрыть ворота. – Фонс молча смотрел несколько секунд.

– Повезло. Эти твари обычно сжирают все, даже костей не оставляют.

– Да везение мое второе имя, – развела она руками, чувствуя как болят кончики ушей от холода – смотри, – указала она на медленно ползущий иней, – нужно затопить печь, иначе я околею здесь. Помоги мне отодрать панели. – Марья снова налегла на обшивку, но пальцы не слушались. Фонс подошел, тихонько цокая когтями по полу. Девушка зажмурилась от натуги, прикидывая не оторвет ли заодно и пальцы.

– Можно бесконечно смотреть на три вещи. Да, Фонс?! – рявкнула она, чувствуя как закипает от собственной беспомощности. Он аккуратно положил руку ей на плечо. Она бросила эту затею и отпустила кусок панели. В коридоре уже собралась любопытная публика, и Степан с Трутневым в их числе. В конце коридора, друг к другу жались женщина и ребенок, что попали в аварию и с тревогой глядели на Марьяну.

Раздался громкий треск. Повернувшись, она увидела как Фонс отдирает кусок панели, роняя щепки. Перед их взором показалась топка печи с заслоном.

– Давненько я ее не видел, – ностальгически сказал дух, глядя вниз.

Топка была закрыта железной черной дверцей. Марья открыла ее и заглянула в пустую, перепачканную сажей пасть.

– Черт, – в сотый раз за ночь ругнулась она, – мне нечем топить. О чем я только думала? – Она поднялась на ноги и стала ходить по коридору, размышляя. Попутно накинула теплую дежурную мужскую куртку. Потирала руки, дышала на ладони и размышляла вслух, шагая из стороны в сторону:

«Думай, Марья, думай. Что деревянного есть в этом проклятом месте? Столы? Не пойдет. Можно сжечь линейку для измерения длины трупа. Но этого не хватит, чтобы протопить все здание», – остановилась у двери в предсекционную. Степан с Фонсом глядели с тревогой и переглядывались. Вдруг она медленно растянула губы в улыбке. Фонс и Степан удивленно подняли брови, а Трутнев подтянул трусы.

– Кажется, я знаю, что подойдет.

Сначала подголовники трещали и разгораться из-за сырости не желали. Но пламя взяло вверх и первый желтый язычок лизнул потрескавшийся брусок. На чердаке сделалось тихо. Марья выдвинула заслонку и села у очага, прислонившись спиной к стенке шкафа. Огонь стал смелее и вскоре весь брусок занялся спасительным пламенем. Марьяна протянула к огню окоченевшие руки.

***

Машина трупоперевозки грузно катилась по заснеженной дороге. На повороте к подъему на холм водитель и Троша увидели, как со склона спускаются два ярких огня встречных фар. Водитель притормозил, чтобы пропустить коллег и они разъехались.

– Опять заснежило, – проворчал водитель, – скоро Волен занесет по самое не балуй. – Из радиоприемника, похрипывая, донесся веселый голос радиоведущего: «Доброй ночи, Волен, и с новым годом! Снаружи минус сорок два, а снег идет трое суток, не переставая. Но людей это не пугает. Все веселятся. Главное не перебарщивайте с водкой и не облизывайте качели. А пока праздник в самом разгаре, встречайте короткую сводку новостей».

– Фонари не горят, – заметил Троша, вглядываясь во тьму впереди. Колея недавно проехавшей машины еле угадывалась в кромешной тьме, а падающий снег затянул мир полупрозрачной дымкой.

– Странно, – согласился водитель, всматриваясь во тьму. Фонари не просто не горели, по обочинам не было видно даже столбов. – С чего это вдруг? – Машина устало перевалилась с одного бока на другой, громко хрустнув.