– Пошел черт по сковородкам! Слазь, тебе говорят, нет там его.

В ту же секунду со склада показалась голова Дорофея с густым клоком паутины на ушанке. Он победоносно поднял над головой пыльного пластикового Деда Мороза:

– Нашел! – И через пару минут неизменные персонажи русского фольклора красовались под елью – Дед Мороз в голубой шубе и его внучка Снегурочка.

28 декабря

Работы за сутки набралось немало. Два переохлаждения, алкогольное отравление, две аварии, одно убийство, да еще больница взялась «выписывать» из травматологии и нейрохирургии. Но только сотрудники моргов, полиции и скорой помощи знали, что все это только разминка.

Отделение морга оживленно работало с раннего утра. Хотелось поскорее закончить со вскрытиями. Дороги замело, и снегоуборочные машины заполонили город, мешая и без того плотному движению. А столбик термометра опустился еще на пять градусов. Такие низкие температуры не были характерны для этой части страны, но все же подобное иногда случалось. В секции, где велись вскрытия, было довольно прохладно, центральное отопление не справлялось. В кабинетах дополнительно включили обогреватели и у каждого рабочего места дымились чашки с горячим чаем.

Здание морга было очень старым и много лет стояло заброшенным. Над крышей возвышался кирпичный дымоход, но печью, вмурованной в стену, давно никто не пользовался. Эхо прошлого в виде каменных столов, печатных машинок, ржавеющих на складе и прочих раритетных вещей, досталось в наследство. Как оказалось, здание оборудовали под морг много лет назад, но почему-то так и не запустили. И в первый же год работы пришлось списать кучу морально устаревшей мебели и техники. Но столы так и остались, как напоминание.

Марьяна взяла фотоаппарат, и перекинув ремешок через голову, пошла в секционный зал, прихватив пару перчаток и масштабную линейку. Трупы уже лежали на столах, готовые к фотосессии. В зале стоял неизменный металлический запах. Он прочно въелся в стены и сразу бил в нос, стоило только переступить порог. Даже если санитары тщательно все вымыли. Даже если с дезрастворами. У каждого секционного стола располагались столы с компьютерами, накрытые черными пакетами. Перед работой лаборант отбрасывал пакет в сторону, а по окончании – снова накрывал. На столах лежали деревянные бруски, служившие подголовниками. К каждому секционному столу была подведена вода и оборудован душ для омовения тел после вскрытия. А над столами нависали, прикрученные к потолку, бестеневые лампы.

– Как отдежурил? – Спросила Марья вошедшего в зал Дорофея. Тот подключил в розетку дрель с закрепленной на конце циркулярной пилой и установил защитный экран у головы трупа.

– Глаз не сомкнул. Все везут и везут. Еще морговой словно взбесился. То стучит, то бормочет, то каталки туда-сюда переставляет, то на кухне чем-то шуршит. Никакого спасу нет.

– Кто? – Переспросила она, обернувшись оглянувшись через плечо.

– Морговой, – повторил он.

– Это кто? – Снова спросила Марьяна, укладывая линейку так, чтобы она лежала аккурат вдоль раны на лбу трупа, и прицелилась объективом.

– Ну, вот есть же в домах домовые. А у нас морговой. Еду ворует. Топает громко, вздыхает над ухом, коль стоит глаз сомкнуть. Он на дежурстве у Гришки все печенье съел. С тобой такого не случалось? – Марья отрицательно покачала головой, откладывая фотоаппарат и попутно размышляя, взяла ли комплект средств индивидуальной защиты из предсекционной или нет. – Гришка вчера случайно его фотку сделал, когда все разошлись. Показать? – Обрадовался он и не дожидаясь согласия, сказал, включая дрель, – сейчас, только башку распилю. Я мигом! – Зал наполнился визгом дрели и запахом паленой кости. С внутренней стороны прозрачного пластикового экрана полетели брызги. Дорофей по кругу распилил череп и выключил дрель. Наступила относительная тишина и словно из недр земли раздался звук, похожий на протяжный мучительный стон. Марья с Дорофеем переглянулись.

– Слыхал? – спросила она, – что это за звук? Я уже больше недели это слышу и никак не могу понять откуда он идет.

– Пес его знает. Может ветер в проводах гудит? Вон вьюга какая, – пожал плечами Дорофей, осторожно извлекая головной мозг. У ног трупа уже стоял железный столик, на котором врачи исследовали органы. Мозг соскользнул с ладони на металлическую поверхность, оставляя влажный след. Дорофей кивнул в сторону санитарской, стаскивая перчатки:

– Пойдем.

Марья смотрела на фотографию в телефоне и молча размышляла, ища логическое объяснение. Конечно, на дежурстве она слышала кое-что, но утешала себя, что это чрезмерно богатое воображение и усталость. На фото, в дверном проеме, под самым потолком, завис силуэт человека с немаленькими бицепсами. На запястье что-то расплывалось, но она не могла никак понять, что это. Чем больше всматривалась в фото, тем больше силуэт казался смазанным и нечетким, только рука, отведенная в сторону, давала понять, что это человек.

– Видишь, – ткнул пальцем в экран Дорофей, – будто на руке что-то есть. Мы сначала не поняли, – громко поскреб он бритый затылок, – а потом как поняли! Это же наручники! Помнишь нам «висельника» привозили, у него на руках были застегнуты наручники через левую ногу?

– Помню. Я его тогда фотографировала.

– Он на дежурстве у Гришки весь хлеб съел, – на полном серьезе заявил Дорофей.

– Ты же сказал печенье.

– И печенье, – Марьяна вздохнула.

– Вы, батенька, путаетесь в показаниях.

– Ну че ты придираешься, – обиделся он, – еще скажи, что ты мне не веришь. А еще на чердаке третий день что-то стучит. Мы проверяли, замок в порядке, там и брать то нечего, одни ржавые да сломанные каталки лежат. – Она некоторое время выразительно на него смотрела.

– Да верю я. Может, у нас просто воришка завелся? – И, пожав плечами, добавила: – Предлагаю подождать, пока он спирт пить начнет. Глядишь, вместо стука песни орать будет, вот тогда мы его возьмем тепленьким.

– Эх, ты… – Скривился Дорофей, отбирая у нее телефон.

– Дорофей! – Послышался разгневанный голос, и Марья с санитаром дружно повернули головы. В дверном проеме стоял эксперт, полностью облаченный в защитный костюм. Он вызывающе подбоченился и вытаращил глаза. – Почему труп еще не вскрыт? Я тут ночевать не собираюсь! – Дорофей открыл было рот, но над их головами раздалось три оглушительных стука, словно кто-то со всей дури лупил съемным верхом каталки о крышу. Все дружно посмотрели вверх, а потом друг на друга.

– Слыхала? – Обрадовался Дорофей. – Опять стучит! – Эксперт закатил глаза, выругался, сокрушенно покачав головой, и потопал в секцию. Марья с Дорофеем потянулись следом.

***

– Опять я вскрываю с Шалопаевым, – простонала Любица, держа документы в руках, – еще и неизвестного!

Лаборанты по очереди бросили на нее сочувственные взгляды. Вскрывать с Михрутом Шалопаевым было то еще удовольствие! Это знал каждый лаборант и каждый день молился, чтобы молодой врач достался не ему. Сам по себе Михрут был безобидным и добродушным. Но на редкость медлительным. А труп неизвестного навлекал вдобавок кучу работы в виде взятия вещдоков, словесного портрета, подробного описания наружной поверхности трупа – а это дополнительное время, проведенное в холодном секционном зале.

Любица сморщила симпатичное личико в обрамлении светлых пушащихся кудряшек. Перекинула толстую косу через плечо и, причитая, обреченно побрела в секционную.

Горан Немилович старался делить трупы честно. Он радел за то, чтобы всем было комфортно работать друг с другом, и обычно от этого правила не отступал. У каждого эксперта был свой «эльф-любимчик», с которым они работали в паре. Но у Михрута своего любимчика не было и он ходил по рукам, безжалостно подгоняемый лаборантами, санитарами и другими экспертами. Столов в морге было всего три, а медлительность создавала очередь.

В секционной работа кипела! Эксперты громко диктовали, а лаборанты усердно стучали по клавиатурам, спеша все записать. Санитары чем-то гремели, шутили, и лишь трупы невозмутимо лежали на столах ребрышками вверх.