— Ее нужно съесть?

— Нет, — И улыбнулся. — Просто пожелай, чтобы она стала частью тебя, — подсказал он мне, и я сделал, как он велел. Ладонь опустела, а мое средоточие пополнилось где-то на десять процентов.

— Здорово.

Я был впечатлен. Не знаю что это за минерал, из которого изготавливают эти монеты, но такое подспорье не помешало бы мне дома.

К закату мы вернулись в крепость. Ноги гудели от усталости, но я был рад этой прогулке. Я многое узнал, и информационный голод был утолен в полной мере. Оставалось все осмыслить и завтра, с чистой головой задать новые вопросы. И, прав. Спешка ни к чему хорошему не приведет. Мне нужно время. Нужно определиться, что делать дальше и куда держать путь.

Так и потекли все последующие дни. Я учился, узнавал об этом мире от, И, и потихоньку у меня начал формироваться план, а пока я читал его книги и находил много общего между нами и магами мира трех лун, за тем исключением, что наука здесь развита с уклоном в магию. Самолеты не летают, даже поездов нет. Об электричестве они знают, но оно им не нужно. Есть фонари для дома, работающие на магии. Обычные люди заряжают их красными монетками. Что? Освещать ночью улицы? Что за дурость? Зачем? Три луны дают достаточно света.

Учить меня магии этого мира, И, наотрез отказался. Да, он прячется на проклятом континенте от тех, кто изгнал его из ордена и объявил на него охоту, но он не предатель, так он мне сказал. Если я хочу знаний, мне придется вступить в один из орденов. Я тогда спросил его.

— Разве чужак может вступить в ваш орден?

— Конечно. Наш мир каждый год посещают тысячи путешественников между мирами. Часть из них становятся рабами. Часть будет поймана и продана алхимикам тела. А часть вольется в ордена, что дадут им защиту. Так что это твоя первая цель, Семен. Тебе нужно стать частью этого мира, только так ты сможешь найти секрет того как ходить по небесным тропам. Твою затею найти и вызволить своих соотечественников из рабства, если они в него попали — я считаю глупой. Они наверняка уже переправлены на другой континент. Живой товар всегда в цене и покупатели на той стороне всегда найдутся. Не рискуй понапрасну.

Я оставил его совет без ответа. Нужно думать. Спросил я о другом.

— А ты уверен, что мне безопасно путешествовать без медальона мага одного из ваших орденов на шее?

Он меня успокоил.

— Никто не запрещает магу покидать орден по какой-либо причине или жить отшельником. Придумаешь что-нибудь. Хотя зачем откладывать? Давай прямо сейчас сочиним историю, которую ты будешь всем рассказывать, если кто-то заинтересуется твоим прошлым.

Расстались мы с И, только через месяц. Он рассказал мне все, что знал о мире трех лун, дал прочесть все книги, что не содержали в себе и крупицы знаний о магии и проводил меня до ограды крепости, пожелав благополучно найти то, что я ищу. Отсыпал немного красных монет на первое время и ушел. Он так и не рассказал мне за какую провинность, орден сокровенного слова ищет его, а я не настаивал на ответах.

Поправив рюкзак, висящий на спине, что ощутимо оттягивал мне плечи, я направился на юг. Мне предстояло провести в пути две недели. В той стороне был город, в котором я рассчитывал продать яд гигантских скорпионов, разжиться монетами и возможно выяснить что-то о чужаках. Я надеялся, что найду там Светлану. Да, на невольничьем рынке или уже выкупленную кем-то, но это куда лучше, чем быть мертвой или… В общем, в путь.

Женя. Миг спустя после нападения на Семена.

Я не смог запомнить лицо того, кто столкнул Семена с дирижабля, а потом было уже поздно. Только спина злоумышленника показалась и сразу скрылась в толпе, что напирала на нас сзади, подпирая к поручням. Многие даже не обратили внимания, как его ударили ножом и сбросили вниз. Все произошло очень быстро.

Я перегнулся через поручень и смотрел, как он падает. Видел, с какой силой он ударился о песок, и как он безвольной куклой скатился по бархану вниз, к подножию небольшой скалы. На мой крик так никто и не обратил внимания. С неба пошел черный дождь, и всем стало плевать на незнакомого кудесника.

— Ай, зараза. Этот дождь жжется!

— Уй, ребята, щиты не помогают.

— А-а-а-а-а! Он прожег мне глаза! Дождь прожег мне глаза! Я ничего не вижу!

Паника. Толкучка. Дождь с каждой минутой начал усиливаться. Он причинял мне сильную боль, и я не мог больше ни о чем думать, кроме как о спасении своей жизни. Дирижабль начал падать. Люди на палубе еще сильнее запаниковали. Мы пролетели еще несколько десятков километров, прежде чем рухнули.

Мне относительно повезло. Я выжил и даже не сломал себе ничего. Корпус дирижабля прикрыл меня от дождя и целый час пока с неба лил этот губительный дождь, я просидел под обшивкой «жар-птицы», что плавилась на глазах словно воск, испуская черный дым, что столбом поднимался к небесам. А еще этот запах жженой резины и пластмассы, забивающий нос. Дышать было очень тяжело. Глаза слезились, но я побоялся покинуть спасительную тень дирижабля, что прикрывала меня от дождя. Те, кто так поступил, уже лежали мертвыми на песке. Ливень за считанные секунды превратили сильных и слабых кудесников в куски кровоточащего мяса. Не пощадил никого. Я не выдержал такого зрелища и меня вырвало.

Так как мне, повезло немногим. Когда дождь закончился, все начали выбираться из превратившихся в ловушку коридоров. Кто-то звал на помощь. Многих придавило многотонными конструкциями корабля насмерть. Раненых начали лечить, но не все владели целительными формами, да и кто мы? Тут собрались только нулевые, первые, как я и еще вторые ступени. Третьих ступеней ни одного человека. Капитан дирижабля обладатель четвертой ступени, но его с нами нет. Как только мы начали падать, он превратился в сгусток огня и просто перелетел с нашего дирижабля на соседний, покрытый льдом. На нем летели братья Зима. Я о них слышал. Вот уж кто, так они выжили в этом аду и успели уйти, как и многие другие, кто вовремя среагировал, и на чьем борту летели очень сильные кудесники пятой, а иногда четвертой ступени, сумевшие поднять хоть какую-то защиту. А мы остались одни посреди пустыни. Здорово.

— Помогай, парень. Чего спишь?

Это обращались ко мне. Я вытер остатки блевотины с лица и помог вытащить из-под завала раненого человека. Он кричал и звал на помощь, но ему пришлось подождать.

— Знаешь форму «лечение» или «регенерация» на худой конец? — Спросили меня.

— Нет. Как-то руки не дошли до этого. Я больше по боевке специализируюсь, — ответил я на вопрос, зачем то, добавив в конце, будто сейчас это важно, — у меня талант к управлению водой.

— Вот и я не знаю… Не целитель. Ну, а вода это хорошо. Оглянись. Мы в пустыне.

— Заметил уже.

Несколько часов мы разбирали завалы дирижабля, что некогда гордо бороздил воздух. Теперь это кусок хлама негодный даже в переплавку. Трупы мы не трогали, у нас просто не было сил их хоронить, и мы оставили их внутри корабля, прочтя над ними молитву.

Выжило сто двенадцать человек. Как я и сказал, никого сильнее кудесников второй ступени мы так и не нашли. Женщины и мужчины. Треть людей была ранена. Наших сил было недостаточно, чтобы поставить их на ноги. Простые раны мы кое-как залечили, но никто из нас не способен заново отрастить руку или глаз. Эти люди, что пострадали сильнее всех, сперва громко кричали, что-то требовали, а потом успокоились и вели себя тихо, погрузившись в апатию.

Управление нашей разрозненной группой взял на себя один из офицеров дирижабля, что выжил при падении. Он был кудесником второй ступени, и ему пришлось нелегко, когда люди начали упрекать его капитаном — трусом, что сбежал в трудный момент и бросил нас, но он выдержал все упреки и организовал толпу, сплотив нас в отряд, так что негативные шепотки в его адрес стихли.

Мы изготовили носилки, для тех, кто не мог идти сам, собрали вещи, что уцелели, рассортировали их и пошли в сторону дыма, что видели на горизонте. Там упал еще один дирижабль. Мы надеялись присоединиться к более сильной группе. Все мы хотели жить.