Феодосий, повернув голову, опасливо осмотрелся. Каждый шорох и звук заставляли его не на шутку перепугаться. Юноша увидел в нескольких шагах от себя темную высокую дверь, которая была слегка приоткрыта. Из огромных панорамных окон дул слабый ветер. За дверью всхлип раздался еще сильней. В нем чувствовалась сильная обида и боль. Ощущая, как мурашки пробежались по телу, Феодосий прислушался к плачу и осознал, что он принадлежит девушке. Посмотрев еще раз на дверь, за которой явно прячется тот, кто нуждался в помощи, и бросив взгляд на лестницу, ведущую в темницу, где вокруг царил жуткий мрак, юноша решил посмотреть, кому принадлежал плач. В этом крыле замка персоналу можно спокойно передвигаться по залу, поэтому Феодосий решил рискнуть и посмотреть, кто нуждался в поддержке.

Тихонечко подойдя к двери, парень приоткрыл ее и осмотрелся. Это была просторная комната с огромным джакузи посередине. Вода потихоньку стекала в трубы, краны издавали глухой звук. Возле скамейки, где разбросано лежали полотенца, на холодном полу сидела девушка. Она скрыла свое лицо руками, прислонившись локтями к скамейке. Горький плач вырывался из ее горла. Глядя на нее, внутри Феодосия что-то сжалось. Он узнал эту девушку и, поняв, что смотреть на ее рыдания не было сил, зашел в комнату.

Его шаги громко раздались в комнате. Прекратив плакать, Оля в испуге бросила взгляд на дверь и, увидев Феодосия, начала дрожать всем телом.

— Ты, ты чего? — Феодосий подбежал к ней и, присев рядом, спросил: — Почему ты плачешь?

Шмыгая носом, Оля начала вытирать ладонями слезы. Ее глаза были очень красными и воспаленными, тело покрыто мурашками и очень сильно дрожало то ли от холода ветра, который ровными волнами тек по комнате, то ли от того, что заставило ее горько плакать.

И присмотревшись к Оле еще раз, Феодосий заметил, что на ее бледном теле блестели красные царапины, на которых выступили алые капли крови, а ноги были украшены синяками страшно-фиолетового и зеленого цветов. На шее обручем тянулась красная полоса, словно ее что-то душило. Кожа на нижней губе у Оли была чуть ли не содрана полностью. Это навело на Феодосия жуть:

— Кто тебя так побил? — слабо спросил он, глядя на нее неравнодушными глазами.

Продолжая дрожать, Оля ответила:

— Э-Эрамгедон…

— Он тебя бил? — испугался Феодосий.

Оля громко сглотнула и произнесла сдавленным голосом:

— Да.

Феодосий громко ахнул. Ему тяжело было представить эту сцену. Он не мог даже в голове вообразить какого это, причинить такие страдания молодой и невинной девушке. Насколько Эрамгедон был отвратительным, что поступил так с ней. Что подвигло его на это, Феодосию захотелось узнать. Но еще больше ему захотелось успокоить Олю — смотреть на ее горькие слезы у него не было сил. Он начал испытывать к себе отвращения, видя, что она плакала и дрожала возле него.

— Успокойся, — тихо и ласково произнес он и одной рукой обнял ее и прижал к себе.

Продолжая дрожать так сильно, что даже Феодосий ощутил, Оля положила голову ему на плечо и продолжила громко шмыгать носом. Ее тело было настолько холодным, что Феодосий мгновенно замерз.

Ему так же захотелось узнать, как она выжила и угодила в этот замок. Но больше всего его заинтересовало, почему Эрамгедон нанес ей такую муку:

— За что? — спросил Феодосий у Оли, — Зачем он это сделал?

Но Оля пока не отвечала. Слезы яростно лились из ее глаз. Феодосий чувствовал, как сильно намокло его плечо, как от холодных слез по телу пробежался мороз, насколько в глубине души Оле было больно, что она даже выдавить пару слов из себя не могла.

Спустя пару минут Оля ответила тем же сдавленным голосом:

— Это было ужасно…Он…он решил наказать меня за то…что я дерзила ему…он бил меня… долго…больно…из…из его пальцев выросли длинные когти и ими он калечил меня…ему было весело…он наслаждался…а я…кричала от боли…он царапал меня…чтобы из меня текла кровь…ему нравится смотреть на кровь…фетиш у него на кровь, что ли…не знаю…но это длилось долго и мучительно…потом он оставил меня здесь отходить…а сам скрылся…но я…не могла отойти…это было очень больно…очень отвратительно…

— Кошмар. — выдавил из себя Феодосий. — Урод. Чудовище.

У Оли не было сил кивнуть ему в ответ.

— Надень лучше на себя это, — произнес он, заметив, как Оля дрожала всем телом от холода. Юноша снял с себя пиджак и протянул его Оле: — ты сильно замерзла.

Продолжая шмыгать носом, Оля слабыми и дрожащими руками надела на себя пиджак и слабо улыбнулась Феодосию.

— Спасибо… — рана на ее губе обнажилась, и кровь длинной струей полилась по подбородку. Оля быстро смахнула ее рукой, и легкая улыбка тут же исчезла с ее лица.

— Как ты тут оказалась? — присев рядом к ней, задал Феодосий вопрос, который беспокоил его с первой же встречи с ней.

Оля кратко ему ответила. И под конец добавила:

— Лучше бы я умерла навсегда. Плевать. Пусть мое тело…бросили бы к нейптолам…но лучше смерть, чем быть…рабыней этого тирана…

— Мы думали, что ты умерла… — слабым голосом сказал Феодосий, — Леша был готов прибить твоего убийцу, я осознать не мог твоей смерти, Аня остолбенела от шока, а Антон…он…очень сильно переживал, по нему было заметно…

Феодосий с трудом рассказал ей это. Слова выходили изо рта с болью. Но Оля сидела рядом с ним, живая, но покалеченная…Феодосий не мог переварить в голове ее историю, особенно ее рассказ про избиение. Представляя, с каким наслаждением и злорадством Эрамгедон творил с ней это, Феодосия накрыл ужас.

— Представляешь, а мы собрались попасть на Орион, чтобы начать поиск элементов для свержения Эрамгедона и меня, Пита и Стафана схватил Даниэлд и привел сюда. Антон, Аня, Леша и Петер на Орионе, а мы тут…Я исполняю роль прислуги, Стафана посадили в камеру и мучают…а Пит стал местным шутом для Эрамгедона…

— Стафан? Петер? Орион? Что? — не поняла Оля.

Феодосий подробней рассказал ей свою историю. После рассказа парень заметил, что дрожь потихоньку покинула Олю, а глаза засияли нежным огоньком надежды.

— Я надеюсь, они справятся… — прошептала Оля.

— Да…нам самим бы сбежать…Но весь замок сторожат чудовища…

— Плюс я привязана, — Оля рукой указала на веревку, которая была плотно перевязана к колонне. — и исполняю роль “особенной” рабыни. Напомнила этому придурку я кого-то, вот и мучает меня теперь. Заставляет ходить в этом бикини перед ним и остальными бандитами. Знаешь, как неприятно чувствовать на себе их взгляды и видеть, как они пускают на меня слюни, глядя на это убожество?

Она рукой указала на свое бикини. Феодосий рассмотрел ее тело, и его щеки загорелись румянцем.

— А, по-моему, тебе идет…

— Да ну тебя, — отрезала Оля и тут же рассмеялась. Феодосий рассмеялся следом за ней.

— А ты чем занимаешься? — поинтересовалась Оля, когда они прекратили смеяться.

— Я… — Феодосий задумчиво почесал затылок, — всякой грязной работой. Мою полы, посуду, кормлю монстров… Мы с малышом Денти стараемся не сойти с ума и стебемся над Вероникой, представляя, как ее заперли в клетку с обезьяной, и та, посчитав ее своим сородичем, начала к ней липнуть. Звучит, возможно, тупо, но шутки про Веронику не дают нам впасть в тяжелое уныние…

— А знаешь, Вероника дружила с Аней, — тихим голосом, словно не веря, произнесла Оля.

— Да? — Феодосий высоко поднял брови, — И как она ее терпела?

— Аня мне давно рассказывала, что Вероника была изгоем… — пожала плечами Оля, — многие ее травили, говоря, что она словно сбежала из зоопарка. Неряшливая, неопрятная, гнусная с виду — вот кем она была. Дружила с нею только Аня, а вот почему именно с нею — не ясно.

— Зато тут у нее полно друзей. Они с Мариам не разлей вода. И так забавно их видеть вместе: одна дылда лысая и психически неуравновешенная, а вторая ходячая на двух ногах горилла…

— Ха, да! — улыбнулась Оля. У Феодосия внутри, в области дрожащего сердца, что-то вспыхнуло нежным теплом, когда он увидел ее улыбку, — а мне больше казалось, что Вероника похожа не на обезьяну, а на свинью. — фыркнув, девушка ладонью вытерла с подбородка новую стекающую кровь. — Вообще я была готова убить ее, когда она нагло перешла на сторону Эрамгедона.