Эмоционально хочется разнести эту больницу в дребезги. Всё, что вижу на своем пути. Мебель, автомат с кофе, стены - всё разнести. Всё, чтоб не осталось ни одного камня. А ещё хочется биться в истерике. Орать, орать, орать...

По факту я даже не шевелюсь. Просто сижу наместе как статуя. Оцепенение настолько сильное, что когда выбегает снова медсестра, не могу пошевелиться. Адская боль во всём теле. Адские муки и агония.

- Марк Игоревич, нам срочно нужен донор. У вашей жены редкая группа крови.

- Какая? - непослушными губами, у меня всё-таки получается задать вопрос.

- Третья отрицательная.

- У меня вроде тоже.

- Вы уверены? Это очень важно. Вопрос жизни и смерти.

- Сейчас. Секундочку.

Быстро набираю номер мамы. Я помню что у меня третья группа крови. Но вот отрицательная или положительная, не уверен. В Вашингтоне глубокое утро, и мама, наверное, спит. Но всего пару гудков, и она берёт трубку. Говорить некогда, объяснять тоже. Но я уверен, на миллион процентов, она знает мою группу.

Не прошло и минуты, как мы уже бежали с медсестрой в операционную.

Меня положили на кровать, и вставили иголку в вену. Кровь стекала по трубочкам как вода. Но мне плевать. Пусть хоть всю с меня вытянуть, лишь бы это помогло.

После того как покидаю палату, снова возвращаюсь в коридор. Почему он всё время пустой? Где все люди. Сколько прошло времени после того, как Кате сделали операцию. Полчаса, час, два?

Вечность.

Мне кажется я уже вечность без неё. А что же будет если её не станет? Такого просто не может быть. Мы с ней так не договаривались. Она обещала теперь всегда быть со мной.

- Марк Игоревич, пойдёмте, я покажу вам вашего сына.

Еле нахожу силы, чтоб подняться. Ведь кажется вместо крови, с меня выкачали жизнь. Ноги еле передвигаются. А дыхательные пути забиты, какой-то хренью.

- Вот ваш малыш. Он ещё совсем крошечный. И проведет несколько недель в больнице. Но он обязательно окрепнет. Он же Зверев.

Медсестра мило улыбается, а я смотрю на новую жизнь. Которую подарила мне Катя.

Я никогда не видел прежде новорожденных. И если честно, они казались мне более красивыми. Но мой сын, сам по себе важен и невероятно красив. Он Зверев. Александр Зверев.

По телу просит озноб, и молниями разносится по телу. В секунду мне становится стыдно перед сыном. За то, что сам готов был умереть. Как же я могу бросить его?

Я теперь несу ответственность за жизнь этой крохи. Мне столько нужно ещё научиться, познать. И меня поражает новое чувство. Страх. Он был настолько сильный и большой, что попадает во все системы организма одновременно. Он жрёт меня с такой алчностью, что ноги подкашиваются. Я хватаюсь за стену.

А вдруг я не справлюсь? Вдруг Катя покинет нас? И как я буду один справляться с сыном? Я ничего не умею. Я не смогу без неё. Саша не может. Ему нужна мать. Он был с ней все 8 месяцев. Он никого другого не знает.

Паника меня накрывает. Но в какой-то момент, я нахожу в себе силы и успокаиваюсь. Ради сына. Я ему сейчас очень нужен.

Маленькое тельце подключено к системы вентиляции лёгких. Во рту торчит большая трубка. На нём лишь памперс, и то он кажется огромным. Он такой маленький.

Мой сын.

Выхожу с послеродовой палаты, и вижу Соню с Егором.

- Где Катя? Что случилось? - бросается Соня ко мне.

- Начались осложнения. Сделали экстренное кесарево. У нас прекрасный сын. Но у Кати открылось кровотечение. Ей сделали переливание. Но пока, что врачи ещё там. Боряться за её жизнь.

София меняется в лице. В её глазах вижу страх и боль. В моих же, наверное, пустота. Это всё, что пока, что ощущаю.

Когда дверь операционной открывается, и появляется уже врач. Не думая бегу к нему.

- Как она, доктор?

- Операция закончена. Катю зашили. Состояние стабильно тяжёлое. Её уже перевели в реанимацию. Слишком длительный наркоз был. Но вы не переживайте, она скоро придёт в норму. Самое страшное позади.

- Можно мне к ней?

- Нет. Пока нельзя. Для полного её восстановления, Кате нужны силы. Пусть отдыхает. У неё, поверьте, была очень трудная ночь. Борьба за жизнь не лёгкое испытания. Но ваша жена, с этим справилась. На этом пока всё.

Ближе к двенадцати ночи, я попал в квартиру. Я хотел остаться в больнице, но медсестры настойчиво отправили меня домой. Утверждая, что я там буду только мешать.

Жена и сын, в полной безопасности и под присмотром. Мне тоже нужны силы.

Завтра меня обещали впустить к Кате.

Я думал, что уснуть не смогу. Но как только моё тело добралось до кровати, я уснул мертвым сном.

Я бы могла сказать тебе, что я соскучилась, но мне не нравится это выражение — «я по тебе скучаю». Скучают, когда скучно, а мне, к примеру, продохнуть за целый день некогда, так моя жизнь насыщена, заполнена работой, которую я просто обожаю, разными событиями. «Мне тебя не хватает» — тоже не то. Это значит — человек просто недостающая часть для того, чтобы счастливая картина мира была целостной. Нет, я абсолютно счастлива. Но ты и есть мой мир. Если бы ты спросил меня, что я испытываю, когда тебя нет рядом, я бы сказала: «Мне без тебя больно» и это было бы правдой. Как бы я ни была занята, захвачена временем, людьми и событиями, как бы радостно мне ни было, что-то там внутри невозможно болит по тебе, ноет, тянет. И не перестанет до тех пор, пока я не обниму тебя...

Алина Ермолаева, «Монологи о Нас...»

Прошел примерно месяц

Сегодня нашу семью ждёт долгожданное событие. Нашего любимого сыночка наконец-то выписывают.

Мой родной, провёл месяц в больнице. Где ему помогали окрепнуть, набраться сил и функционировать самостоятельно.

Для меня же это был месяц испытаний и тоски. Я почти всё время была в больнице. Держаться вдалеке от сына, я просто не могла ни физически, ни морально.

Первая неделя вообще была жутким кошмаром. Из-за большой потери крови и кесарево, я пару дней не могла встать с постели. Постоянная ноющая боль внизу живота. Но даже с этим я готова была справиться.

Через день после родов, я уже просила Марка помочь подняться. Я хотела, увидеть сына.

- Тебе нельзя ещё, цветочек. Доктор не разрешил, - пытался уговорить меня Марк.

- Кто такой этот доктор, чтоб удержать меня от желания увидеть сына? - орала я.

Все мои чувства обострились настолько, что я не чувствовала грани ни в чём.

Если я орала, то слышала вся больница. Если плакала, то взахлёб. Если смеялась... Хотя нет. В эти дни я не смеялась. Лишь бушевала, орала и плакала.

- Ты или помогай мне, или уходи, - никак не успокаивалась я.

Честно говоря, без Марка я понимала, что не справлюсь. Но всё то дерьмо, которое теперь бушевало во мне, не давало трезво мыслить.

- Ты или со мной, или против меня, - снова колкости в его сторону.

Не знаю, как он терпел меня эти недели. Как не бросил. Как не убил. До сих пор не понимаю. Я столько всего говорила ему, сколько орала на него. Что никто бы не выдержал.

Серьёзно.

Но он смог. Он говорил мало, но делал много. Выполнял мои указы, хоть и не с первого раза.

Вот и в тот день, он сдался и помог мне подняться. Адская боль не остановила меня. У меня получилось даже пройти до двери. Правда с Марком под боком.

Боль не остановила, а вот слабость взяла своё. Мой гемоглобин, который до сих пор ниже нормы. Сильно ниже. Сработал.

Я потеряла сознания. Марк поймал меня и отнёс в палату. Снова сбежались врачи и ругали не меня. Очень ругали его.

В общем, чтоб вы понимали, за первую неделю ему доставалось почти каждый день. Либо от доктора с медсёстрами. Либо от меня.

Дальше стало лучше.

Впервые когда я попала к сыну и увидела его, меня разорвало на столько кусков, что просто отойти от этого невозможно. После меня силой выводил с его палаты. Потому, что я не могла его больше оставить одного. Он и так чертовски долго был один. Без меня. Без его мамы.