И потом, очнувшись от первого шока эмиграции, они твердили слова директора Брина, как заклинание, как заговор на счастье.
Главное, чтобы ваш сын…
Ласковый директорский голос действовал не хуже цыганского гипноза: развеялась вмиг знаменитая критичность Олега. Он бродил по классам, кивая Брину и шалея от счастья. Директор нервно поправлял галстук, не снимая улыбки. От его вкрадчивых интонаций хотелось чудить с бесшабашностью пьяного покупателя. Жестами ярмарочного зазывалы Брин призывал пощупать первоклассный товар – образовательные услуги. Обратите внимание на цифры, господин Барский: наши ученики – лучшие по чтению и математике на всем юго-западе Миннесоты! Посмотрите направо: школа примыкает к городскому кладбищу. Как, вы не видите явственной выгоды? У нас же тихие соседи, на прогулке можно не волноваться.
Извольте проверить комнаты психологической разгрузки. Наши ученики могут в любой момент потребовать перерыва, если устанут. Подержите одеяла с утяжелителями, потрогайте сенсорные игрушки, понюхайте гипоаллергенные фиджеты[25], опробуйте веревочные батуты, кресла-качалки… смелее, смелее!
Кстати, мы находимся в классе мистера Таллаксена, здесь будет учиться ваш замечательный Алекс. Что вы сказали? Аутичный ребенок? Во-первых, договоримся о терминологии. Таких учеников мы называем ASD kids[26] или дети в спектре. Во-вторых, по закону «No Child Left Behind»[27] ни одному ребенку не может быть отказано в обучении! Мы радостно приветствуем и учим всех, кто приходит в нашу школу!
И вот она, соломинка, Псалтирь Неусыпаемая:
– Главное, чтобы ваш сын был счастлив!
* * *
– Поедешь со мной в Америку?
Она согласилась со смехом, и Великий Стрелочник перевел их поезд на другой путь…
И снова, как в Турции, раскинулась синющая гладь, шуршали небесные пальмы и жгло высокое солнце. Только теперь в обрушенном сознании не якорит обратный билет в Москву и не стихает утробный вой: «Это все-е-е! Все-е-е! Все-е-е!». Каждое утро приходится вспоминать, где ты…
Инопланетная декорация. Мираж. Чужой мир, который даже не прикидывается родиной.
Воссоединившись с Олегом, они первым делом удрали в Калифорнию. Смалодушничали из-за стремнины новых проблем. Вот уже неделю Галя пыталась продышаться в безмятежной деревушке Ла-Хойя, которую истинные калифорнийцы почему-то считают городом. В этом охристо-изумрудном районе Сан-Диего с одуряющими запахами океана и тропических цветов ее колотит озноб и душа съеживается от звериного страха. Тебе холодно, кисунь? Не может быть. В Ла-Хойе круглый год – безветренная теплынь; погода для богатых. Присядем на лавочку. Какие виды! Эту бухточку, восходящую к солнцу La Jolla Cove, обожают малыши морских котиков. Гляди, как во-о-н тот чихает, умора! Лучшие места в зрительном ряду, Галюнь! Репертуарчик не меняется веками, а спектаклей одинаковых не бывает, потому что представление называется «Тихий океан». Совсем он не бесшумный, правда. Разудалый и шальной. Зайдешь по колено – опрокинет, как щепку.
Вместо ответа Галя замирала, как цапля на болоте. Занавесилась волосами, не трещала, не балагурила. Странно глядела на мужа, не умеющего читать по глазам. Лучше бы уж снова донимала его расспросами о ценах на мясо и стонала: «Мы не потя-я-нем!». Лучше бы рассказала, что у них там произошло с Михал-Юрьичем. Почему она позвонила так внезапно?! Все две недели жена сидела скукоженная и нездешняя, изредка оживляясь, когда дрались Сашка с Гришкой.
Жемчужину Сан-Диего[28] населяли одинаковые синтетические люди с красивыми носами и задницами. Они ели мидии утреннего улова в ресторане «Эль Пескадор», носили подмышкой разукрашенные доски для серфинга и пританцовывали внутренним ритмам регги. Само пребывание в калифорнийском раю требовало перехода на расслабленный шаг.
Олегу хотелось подпевать сладостной Ла-Хойе. Оставить хотя бы на время нудную достоевщину и даже, прости господи, примкнуть к отряду зожников. А что? Заняться скандинавской ходьбой в Торри-Пайнс[29], например. Миролюбивый уклад аборигенов так заразителен, красота их тел заставляет втянуть живот и мужественно отказаться от десерта. Серфингисты, ученые-океанографы, студенты, продавцы марихуаны – местные выглядят, как атлетические жизнерадостные боги. Спроси их: «Как жизнь?» в любое время суток и услышишь растянутое: «Ска-а-зочно-о-о»…
I found a dream that I could speak to
A dream that I–I-I–I can call my own
[30]…
Галя иногда подпевала мелодиям города.
Знание старых песен ей потом здорово пригодилось. В доме престарелых.
* * *
Миннесота их встретила левитановской осенью и картечью кортизоловых волнений. Ошпаренные потоком трудностей, они разлепились друг от друга, предпочитая выживать поодиночке. Даже Саша, кенгуренок в маминой сумке, отрекся от былого симбиоза. Галя не обратила внимание на отпадение пуповины. Дайте отдышаться! Дайте переварить унижение собственной тупостью! Дайте выйти из комы! Столько лет преподавать этот самый язык, чтобы мучительно краснеть от вопроса кассирши?! Цитировать километры текстов из «бонка»[31] и теперь изображать глухонемую? Галя выдавливала из себя «it’s OK»[32] и фальшиво улыбалась. Впрочем, кто знает «it’s OK», тот в Штатах не пропадет.
Языковой мир ревел гонками Формулы-1. Актерская страсть к подражанию кидала Гале подлянки. Американцы тараторили, глотая целые слова, она тарахтела в ответ и садилась в лужу. Галя мучительно пережевывала звуки, как человек после инсульта. Она ляпала a little bitch[33] вместо a little bit[34] и взамен подхваченного выражения property virgin[35] изо рта вылетало pretty virgin[36].
Больше всего она ненавидела телефон.
Если нужно было записать детей к врачу или самой, наконец, попасть к парикмахеру, Галя готовила речь на бумажке, чтобы потом кидать в стену скомканную шпаргалку. Живой диалог отличался от книжных, как американский ванилин – от русского. Однажды она разговаривала с директором школы целых пять минут, пока не сообразила, что беседует с роботом. Школа рассылала голосовые сообщения.
В конце концов Галя перестала отвечать на звонки.
Помимо языка и слуха, лишилась и зрения. Однажды, проходя мимо зеркала, она натурально удивилась, разглядев незнакомую бабу в пижамных штанах с неряшливым сальным пучком. Хотелось плюнуть в отражение, но она почувствовала взгляд Олега. Расправила плечи и пробормотала текст умученного экскурсовода:
– Обратите особое внимание на лицо: сетка тончайших трещин выполнена в технике двухшагового кракелюра. Художник намекает на былую привлекательность портретируемого. Пройдемте в следующий зал…
В тот день, когда хаотичное сознание совместилось с увиденным отражением, Галя размазала себя по асфальту, придумав тетке из зеркала новую кличку. Похоронив в сейфе с документами дипломы, сертификаты и грамоты, она зачехлила итальянский костюм и решила, что попросту умерла. А та, в зеркале, грязный жиртрест, будет зваться Мариванной; именно так – в одно слово. Отныне можно спокойно заниматься детьми, ты же для этого взошла на костер?
