и сделать отсюда вывод, что последние чувства безнадежно отчаявшегося человека так или иначе репетировались в поисках верного тона и точного выражения и во всяком случае не были окончательными. Другой пример дают нам специалисты с сомнительной репутацией, которые оказывают услуги в глухих и отдаленных кварталах города, так чтобы клиентов, прибегающих к их помощи, никто не увидел. По словам Хьюзов:

Разумеется, такие специалисты могут и анонимно посещать дом, как обычно делают крысоловы и дезинсекторы, которые предупреждают клиента, что прибудут к нему в вагончике, имеющем вид обыкновенного мебельного фургона. Любая гарантия анонимности держится, конечно, на очевидном убеждении, что клиент нуждается в ней и желает воспользоваться ею.

Вполне понятно, что специалист, чья работа требует знания закулисных моментов в представлениях других людей на жизненной сцене, будет смущать этих других. По ходу представления, которое служит нам точкой отсчета, можно заметить и другие последствия вмешательства специалиста. Довольно регулярно обнаруживается, что клиенты нанимают специалиста не с целью получить от него реальную помощь в спектакле, который они ставят для других, а чтобы подчеркнуть сам факт привлечения специалиста для услуг. Похоже, многие женщины ходят в салоны красоты больше для того, чтобы там над ними суетились и называли «мадам», а не просто потому, что им надо уложить волосы. Полагают, что в индуистской Индии приобретение соответствующих специальных услуг для ритуально важных целей имеет решающее значение при подтверждении человеком своего кастового положения[204]. В подобных случаях исполнитель может быть заинтересован в хорошем мнении о себе специалиста, а не в самом спектакле, который данная услуга позволит ему позднее разыграть. И потому нас не должна удивлять фигура «спец-специалиста», удовлетворяющего потребности, которые слишком постыдны для клиентов, чтобы они посмели обратиться к «обыкновенным» специалистам, перед кем им обычно нечего стыдиться. Так, представление добропорядочности, которое пациент разворачивает перед своим постоянным врачом, иногда вынуждает такого клиента обращаться за сугубо интимными средствами, такими, как препараты для прерывания беременности, контрацептивами и лекарствами от венерических болезней, прямо к фармацевту[205]. Аналогично, в условиях Америки человек, запутавшийся в неблаговидных делах, из-за стыда перед белым юристом может пойти со своими тревогами к юристу-негру[206].

Вполне очевидно, что специалисты по услугам, как обладатели доверенных им секретов, занимают положение, позволяющее извлекать для себя выгоды из этого знания, получая разного рода уступки от исполнителя, чьими секретами они владеют. Закон, профессиональная этика и соображения разумного эгоизма часто останавливают применение грубых форм вымогательства, но вежливо выпрашиваемые маленькие подачки нередко ускользают от этих форм социального контроля. Возможно, тенденция связывать авансом юриста, бухгалтера, экономиста или иных специалистов по вербальному представительству человеческого действия и принимать в основной штат фирмы тех, кого держали на гонораре за спецуслуги, представляет собой одну из мер предосторожности: предполагается, что как только такой «вербальный» специалист становится частью организации, можно пустить в ход новые методы, чтобы обеспечить его надежность. Кроме того, прием такого специалиста в организацию и даже в команду создает высокую вероятность того, что он займется престижными, но далекими от главного делами, вроде выработки сбалансированной точки зрения или представления интересных теоретических данных профессиональной аудитории[207].

К сказанному имеет смысл добавить несколько слов об одной разновидности роли специалиста — роли обучающего специалиста. Люди, берущие на себя эту роль, решают сложную задачу обучения исполнителя тому, как производить желаемое впечатление, — решают, одновременно выступая в роли будущей публики и поясняя соразмерными наказаниями, последствия неправильного поведения. Родители и школьные учителя — вот наиболее очевидные примеры этой роли в западном обществе. Другой пример — это сержанты, которые муштруют военных кадетов.

Исполнители часто чувствуют себя неловко в присутствии преподавателя или тренера, у которых они когда-то давно учились и принимали их уроки как нечто-то само собой разумеющееся. Преподаватели имеют свойство пробуждать в исполнителе подавляемое воспоминание о своем прежнем живом образе, а именно, мысленное представление о ком-то неуклюжем и смущенном, переживающем мучительный процесс становления. Исполнитель может заставить себя забыть, как глупо он когда-то выглядел, но не может заставить забыть это преподавателя. Как говорил Курт Рицлер о любом «вызывающем стыд» факте: «Если другие знают, то такой факт утвержден, и представление человека о себе выходит из-под его собственной власти помнить и забыть его в процессе создания своего образа»[208]. Возможно, вообще не существует совершенно удобной позиции, которую мы могли бы занять по отношению к людям, видевшим нас с изнанки, за нашим сегодняшним фасадом, — к тем, «кто знал нас, когда…», — если одновременно это те люди, которые должны символизировать реакцию сегодняшней публики на нас и, следовательно, не могут восприниматься как старые соратники из одной команды.

Специалист по услугам был описан выше как тип человека, который, не будучи исполнителем в данном жизненном спектакле, все же имеет доступ в закулисные зоны действия и к разрушительной информации. Второй такой тип — это человек, играющий роль доверенного лица, или конфидента. Конфиденты суть лица, которым исполнитель «исповедуется в грехах», признается в своих ошибках, свободно и подробно обсуждая, в каком смысле впечатление в ходе самого представления было просто поверхностным впечатлением. Как правило, конфиденты находятся вне игры и участвуют в действии на заднем и переднем планах лишь косвенно. Именно такого рода людям отцы семейств, например, несут свои ежедневные рассказы о том, как им живется в учрежденческих хитросплетениях и интригах, в атмосфере невысказанных чувств и притворства. Или когда некто в поисках работы пишет письмо с просьбой, отказом или согласием, то доверенным лицом в этом случае будет человек, который просмотрит черновик с целью убедиться, что в письме взят верный тон. В случае, когда экс-дипломаты и экс-боксеры пишут свои мемуары, они молчаливо предполагают присутствие за сценой читающей публики, которая тем самым становится неким размытым конфидентом одного из светских спектаклей, хотя к тому времени этот спектакль безвозвратно ушел в прошлое.

В отличие от специалиста по услугам, лицо, которому доверяет другой человек, не извлекает выгоды из доверенных секретов. Он принимает чужую информацию, бескорыстно, как выражение дружбы, доверия и уважения, которые чувствует к нему информант. Однако в действительности клиенты часто пытаются превратить специалистов по услугам в своих конфидентов (возможно, надеясь обеспечить этим соблюдение такта и деликатности с их стороны), особенно, когда сама работа специалиста представляет собой искусство слушать и говорить, как в случае священников и психотерапевтов.