Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Хотелось бы особо выделить тот факт, что деятельность в конкретной ситуации — это всегда компромисс между формальным и неформальным стилями поведения. В связи с этим следует остановиться на трех общепринятых ограничениях относительно проявлений закулисной неформальности в поведении. Во-первых, пока аудитория отсутствует каждый член команды, вероятно, захочет подкрепить впечатление, что ему можно доверить секреты команды и что он наверняка справится со своей партией в присутствии аудитории. Каждый член команды обычно хочет, чтобы публика думала о нем как о сильной личности, достойной уважения, что же касается соратников по команде, то он, вероятнее всего, предпочтет, чтобы они думали о нем просто как о верном, хорошо дисциплинированном исполнителе. Во-вторых, за кулисами часто возникают моменты, когда исполнители должны поддерживать моральный дух друг друга и укреплять общее настроение, что спектакль, который предстоит исполнить, пройдет хорошо, или что спектакль, который уже сыгран, в действительности прошел не так уж плохо. В-третьих, если команда состоит из представителей разных социальных категорий, таких, как возрастные, этнические группы и т. д., то некоторые оставленные на усмотрение участников команды ограничения на межличностное сближение возобладают над свободой закулисной деятельности. Без сомнения, важнейшее из таких разделений — это разделение по полу, ибо, как кажется, нет общества, в котором представители двух полов, сколь бы тесно они ни общались, не создавали бы друг перед другом хоть какой-то видимости, учитывающей различие полов. Американская исследовательница, Кетрин Арчибальд, писала о подобных отношениях на верфях Западного побережья следующее:

В обыкновенных взаимоотношениях с женщинами-рабочими большинство мужчин были вежливыми и даже галантными. По мере того как женщины проникали в корпуса строящихся судов и в самые глухие уголки верфи, мужчины вполне дружелюбно убирали со стен свои картинные галереи нагих тел и прямой порнографии и прятали их во тьму инструментальных ящиков. Из уважения к присутствию «леди» манеры улучшались, лица чаще выбривались и разговорный язык смягчался. Табу на неподходящие для женских ушей изречения в пределах предполагаемой слышимости соблюдалось до того строго, что это было даже удивительным, особенно потому что сами женщины нередко озвучивали доказательства своего знакомства с запретными словами и хладнокровного их восприятия. И все-таки я часто наблюдала мужчин, которые хотели было использовать сильные выражения, и по достаточно уважительной причине, но, внезапно осознав присутствие женской аудитории, краснели от смущения, теряли голос и бормотали невнятицу. В женско-мужской рабочей компании за обедом и в случайной болтовне в моменты отдыха, во всем относящемся к фамильярно-приятельским социальным контактам, даже среди незнакомых на этих верфях, мужчины сохраняли почти в полной неприкосновенности образцы поведения, которые они практиковали дома: уважение к порядочной жене и хорошей матери, осмотрительное дружелюбие в отношениях с сестрой и даже покровительственные чувства к неопытной дочери[178].

У лорда Честерфилда были сходные наблюдения о совершенно другом обществе:

В смешанных компаниях среди равных (ибо в смешанных компаниях все люди в определенной степени равны) дозволяется большая легкость и свобода отношений, но и они тоже имеют свои пределы в границах bienséance[179]. Некоторая взаимная социальная уважительность необходима. Можно с большой осторожностью и скромностью попробовать предложить собственный предмет разговора, однако, de ne jamais parler de cordes dans la maison d’un pendu[180]. В своих словах, жестах, позах вы имеете большую степень свободы, хотя вовсе не неограниченную. Вы можете держать руки в карманах, нюхать табак, сидеть, стоять, или временами прохаживаться, как вам понравится, но полагаю, вы не сочтете очень bienséant засвистеть, надеть шляпу в помещении, развязать ваши подвязки или расстегнуть пряжки, лечь на диван, или развалиться и заснуть в легком кресле. Есть такие проявления небрежности и свободы, которые можно позволить себе только в совершенном одиночестве. Они оскорбительны для вышестоящих, противны для равных, жестоки и вызывающи для нижестоящих[181].

Данные сексологических обследований, проведенных под руководством А. Кинси, о силе запретов на наготу в общении мужа и жены, особенно в старшем поколении американского рабочего класса, документально свидетельствуют о том же[182]. Скромность, конечно, не единственная действующая здесь сила. Так, две представительницы женского населения Шетландских островов заявили, что они всегда будут носить ночные халаты в супружеской спальне после их вскоре ожидаемых свадеб, — и вовсе не из скромности, а потому что их фигуры слишком далеко отходили от образца, который они считали современным городским идеалом. Они смогли указать лишь одну или двух девушек из своих подруг, кому, по их мнению, такая стыдливость была не нужна. Надо думать, что внезапное снижение веса могло бы уменьшить и их собственную скромность.

Утверждения, что за кулисами исполнители действуют в относительно неформальной, фамильярной, расслабленной манере и что они собраны и находятся на страже, когда дают представление на виду, не надо понимать так, что все приятные межличностные жизнепроявления — тонкая обходительность, теплота, щедрость и удовольствие от общения с другими — всегда закреплены за поведением за кулисами, а подозрительность, чванство и демонстрация власти связаны с деятельностью в зоне переднего плана. Напротив, часто кажется, что весь энтузиазм и живую заинтересованность, имеющиеся в нашем распоряжении, мы приберегаем для тех, перед кем ставим какой-то спектакль, и что вернейший признак существования закулисной солидарности — это чувство безопасной возможности дать волю потенциально заразительному настроению угрюмой молчаливой раздражительности.

Интересно отметить, что хотя каждая команда в состоянии оценить сомнительные «неисполняемые» публично элементы собственного закулисного поведения, она не сумеет так же легко сделать то же самое в отношении других команд, с которыми взаимодействует. Когда ученики на перемене выбегают из класса, чтобы отдохнуть от слишком правильного поведения во взаимной бесцеремонности и толкотне, они часто не понимают, что их учителя удаляются в «учительскую» по аналогичным причинам, чтобы всласть поругаться и покурить на большой перемене, когда торжествует закулисное поведение. Из психиатрии известно, конечно, что команда, состоящая только из одного участника, может крайне мрачно смотреть на себя и что некоторые психотерапевты берутся облегчать чувство вины таких людей и зарабатывать себе на жизнь, утешая их рассказами о жизни других таких же страдальцев. За этими осознанными понятиями о себе и иллюзиями о других кроется один из источников динамики и провалов социальной мобильности, будь то мобильность вверх, вниз или в сторону. Пытаясь убежать из двуликого мира с разным поведением в передней и задней зонах, люди могут почувствовать, что и в новой позиции, которую они стремятся занять, они все равно останутся отраженными персонажами, чьи роли запроектированы индивидами, уже находящимися в этой позиции, и что самостоятельными исполнителями им не быть. Когда они достигают желанной позиции, то обнаруживают в своей новой ситуации непредвиденные сходства со старой: обе требуют представления аудитории какого-то переднего плана и обе вовлекают действующих лиц в не совсем чистоплотное, склочное дело постановки некоего спектакля.

Иногда думают, что грубая фамильярность — это просто культурная характеристика, скажем, трудящихся классов и что люди высокого социального положения не ведут себя таким образом. Различия, конечно, есть, но суть их состоит в том, что лица высокого ранга обычно действуют в малочисленных командах и тратя большую часть своего дня на словесно выражаемые исполнения, тогда как люди из рабочих классов чаще бывают членами многочисленных команд и проводят большую часть своего дня на заднем плане или в исполнениях не вербального характера. Поэтому, чем выше место человека в статусной пирамиде, тем меньше число лиц, с кем он может поддерживать фамильярные отношения, тем меньше времени он проводит за сценой и тем вероятнее, что ему понадобятся сугубая вежливость и соблюдение приличий. Но, когда позволяют время и подходящая компания, почитаемые священными и неприкосновенными исполнители обычно ведут себя «по-простому», и этого от них даже ждут. Однако по разным соображениям количественного и стратегического характера мы, похоже, с легкостью готовы признать, что простые работяги предпочитают закулисную, вульгарную манеру поведения, но неохотно признаем, что лорды тоже пользуются ею. Интересный предельный случай такой ситуации встречается в деятельности глав государства, которые вообще не имеют равных себе по статусу сочленов команды. Иногда, когда требуются моменты расслабления и отдыха, эти одиночки могут использовать круг ближайших друзей, которых они производят в неофициальные почетные члены своей команды. Это одна из разновидностей функции «подручного», компаньона. Как показано у Ф. Понсонби в его описании посещения в 1904 г. королем Эдуардом датского двора, придворные конюшие часто исполняют такую «роль»:

вернуться

178

Archibald К. Op. cit. p. 16–17.

вернуться

179

Благопристойности (фр.).

вернуться

180

…В доме повешенного никогда не говорят о веревке (фр.).

вернуться

181

Letters of Lord Chesterfield to his son. Everyman series. L.: Dent, 1929.

вернуться

182

Kinsey А.С., Pomeroy W.В., Martin С.Е. Sexual behavior in the human male. Philadelphia Saunders. 1948, p. 366–367.

40
{"b":"842673","o":1}