Но войско матерей закричало от ненасытной жажды крови, они хотели проглотить все миры, включая богов и демонов. Напрасно Шива обращался к ним: «Ваше дело заключается в том, чтобы защищать все существа, откажитесь от своего мерзкого намерения»! — но они не слушали его. Шива снова был вынужден обратиться к Вишну-Блюстителю, чтобы противостоять силам уничтожения, которые он сам призвал. Ужасное проявление Вишну (гхора-мурти) получеловек-полулев (нарасимха), разрывающий когтями тело поверженного врага⁸, смогло противостоять своим гневом их ужасу. Из своего языка он сотворил «госпожу речи» (Вак, Сарасвати, шакти Брахмы), из собственного сердца «Майю», свою собственную шакти-блюстительницу мира, и из своего полового органа «украшенную венком цветов форм бытия» (бхавамалини), — а из своих костей Кали, Темную, поглощающее всё время, госпожу мест казни в венке из костей. О ней говорят: это она выпила кровь демонов и ее называют на земле «высохшей Ривати». Эти богини набросились на буйствующих матерей, которые вышли из Шивы, и вынудили их обратиться за защитой к Вишну. Вишну приказал им: «Как люди и животные долго лелеют порожденное ими, так и вы должны беречь миры, защищать благочестивых и выполнять их желания». — Так ужасные умиротворяются, их яростная дикость уходит; в мифе их изначальная ужасность превратилась в привязанность к Богу-Блюстителю: они вошли в круг благословляющих божеств, которые в рамках культа близки к благочестивым людям. Умиротворение как в греческом мифе, когда гневные эринии превратились в милостивых эвменид.

А Андхака, демон неистощимой жизни, каждая пролитая капля крови которого превращается в нового Андхаку, напоминает Лерней-скую гидру, змеино-хтоническую жизненную силу, у которой на месте каждой отрубленной головы вырастало семь новых. И только пламя огня, который Прометей украл на небе, в руке Геракла помогло победить ярость этого земного существа. В индийском мифе никакой Геракл в ходе выполнения своих подвигов не убивает гидру, — в любом случае уничтожение гидры является всего лишь одним звеном в цепи противостояния с его врагом Герой, Богиней Луны и Матерью Землей, которая не хотела отпускать его и послала к его колыбели чудовищных змей, которых младенец Геракл задушил и таким образом впервые продемонстрировал свою сверхчеловеческую силу.

Победа над гидрой в одном случае и над Андхакой в другом имеют, так сказать, противоположные знаки. В Элладе имеет место действительно победа над материнским принципом, а в Индии он умиротворяется и вводится в круг священных сил. При этом матери не теряют ничего из своего величия и мощи.

Преодоление земного и материнского жизненного принципа Гераклом (и Тесеем), посредством победы Аполлона и небесных богов, как Бахофен выразился по поводу Античности, находит свое христианское соответствие в Спасителе, нога которого раздавливает змею. Эта христианская победа мужского и небесного принципа над женским и материнским наиболее мягко описывается в определенных изображениях вознесения Марии, например, в Сьене⁹. Мария лежит бездыханной на своем ложе, окруженная апостолами, Божий Сын со свитой ангелов спускается с небес, чтобы забрать ее душу с собой. Он стоит у ее ложа и держит на руках ее душу в образе младенца: сын держит свою крошечную мать, прижав ее к груди, как однажды мать держала на своих руках его новорожденного. Женский земной принцип, в котором божественное в форме сына нуждалось для того, чтобы спуститься с небес и обратиться в земного человека, стал «Mater purissima», «Vas spirituale», то есть духовным сосудом¹⁰, у нее забрали все земное, в том числе изначальную земную силу. Божий Сын берет земную мать как невинного ребенка на свое небо, чтобы возложить на нее там корону: материнское и земное при этом полностью уничтожается противоположной мужской и небесной силой и она поглощается небесной сферой. Триумф, с которым Кали попирает труп Шивы, является полной противоположностью этого, своего рода ответом Индии на христианскую Мадонну на руках сына, который берет ее с собой к небесной жизни.

II

Идея избавления всюду связана с мистериями Великой Матери, — как душа в своем высшем стремлении может не обратиться к древней Великой Богине и не ожидать от нее материнского утешения, сил, которых ей иначе взять неоткуда? Естественно, всемогущество Матери в качестве Великой Майи и неистощимого лона творчества вызывает такой вопрос: «Кто избавит мир от матери»? или: «Кто избавит мать от самой себя? От этой немой одержимости самой собой? От неистового материнства, в равной степени поглощающего, но и питающего все»?

Геракл и Иисус являются двумя мужскими ответами Запада на этот вопрос. Йог, который воспринимает всех богов как скованных майей владык космических пределов и поднимается к освобождению от мира в целостности его связей и содержания, к полному отъединению индивидуального духа от первоматерии (кайвалья), — это индийский мужской путь. Наиболее известным в мировом масштабе представителем этого пути является Будда.

Миф о Будде также намекает на освобождение от матери: она умирает на восьмой день после рождения Избавителя и в одном из преданий ее называют Майей. Будда не рождается из лона матери, как другие живые существа, он, как и другие носители нового мирового порядка, например, Индра в Ведах, выходит из ее бока и с первого вдоха обладает сознанием. Он совершает торжественные шаги во все четыре стороны света и провозглашает: «Я самый старший, я величайший в мире»! — праматерь без мужчины устраняется в качестве первоначала бытия, покончено с почтенным материнским лоном, которого не видели ни одни глаза.

Младшая сестра матери, которая воспитывает осиротевшего Будду, называется в палийском каноне буддизма Махапраджапати — это имя становится понятным, если прочитать его на санскрите как Маха-Праджавати, то есть «Великая богатая творениями». Но само это имя приобретает смысл только если перенести его как «майю» на мать Будды как отражение Великой Праматери, как преодоленную мифическую мировую силу: «Великая богатая творениями» — это естественное название для великой Матери Мира, чье принуждение к произведению на свет и принятию в себя жизни во все новых существах на протяжении эонов было разрушено просветлением Будды.

Естественно, Великая Мать не была бы приводящей все в движение мировой силой (шакти), которая воплощается во всех образах индийского пантеона и которая в каждом творении и в любых проявлениях творений рождает самоё себя, если бы ее представляли только в виде костлявой фигуры со смертельным оружием в поднятых руках и пьющей кровь уничтожительницы; начальная молитва Кали-ка-пураны славит ее «как Спасительницу (тарани), как Выводящую за пределы из темноты незнания и как изначальную силу победы над самим собой и освобождения» — и одновременно превозносит ее в качестве «чаровницы (вимохини), которая очаровывает всех живых существ и поэтому является майей раскрывающегося Бога, уничтожающей простое сознание существ». Всесильная завораживает и запутывает в качестве Майи и незнания (авидья) и выводит за пределы (тарани, Тара) в качестве просветляющего знания (видья).

«Тара» — это Великая Богиня как защитница и избавительница. «Тарати ити Тара» — «она дает счастье, поэтому имя ей Тара¹¹». — Рельефное изображение Тары (1096 год от Р.Х.) показывает ее в качестве спасительницы в беде: она защищает от воды, огня и ветра, от слонов, львов и змей, от демонов и несчастья в открытом море, от тюрьмы, воров и королей. — Брахманда-пурана называет Тару (в ее воплощении Курукулла) «владычицей судов» (Наукешвари), «которая может успокоить наводнения¹²». У нее есть бесчисленные прислужницы на судах, которые занимаются спасением попавших в кораблекрушение. В этом она похожа на Мадонну в качестве «Стелла Марис», то есть «Звезды Морей», у которой христианские мореплаватели просят защиты и помощи. — Всеспасительница говорит о себе: «Из океана многих страхов я хочу спасать существ, поэтому мудрейшие среди мудрых почитают меня как Тару¹³».