Объятие стало теснее, мурашки побежали существенно бодрей. И не только по шее.

— Когда-когда… когда решила, что я кошатница, а не собачница! — фыркнула я.

Быстрым движением меня развернули и подмяли под себя.

В алых закатных лучах я увидела над собой довольный, кошачье-хитрый взгляд своего мужа. И… серебряные нити в его густых волосах. В сердце укололо болью. Теперь так будет всегда? Мы прогнали Духов насовсем — или они так и будут время от времени пробовать на прочность силу нашего союза и крепость наших клятв?

Кое-как вытащила из-под придавившего меня тела руку и погладила седую прядь. Он, наверное, еще и не видел. Шутливое настроение совсем испарилось. От щемящей нежности слёзы навернулись на глаза.

Дерек дёрнул головой, перехватил мою ладонь и поцеловал её.

— А ты когда в меня влюбился?

— Кто — я? — делает удивлённые глаза.

— Да!!

— В кого — в тебя? — по-прежнему разыгрывает недоумение.

Узнаю свою лохматую заразу.

— Я тебя сейчас убью!!!

— Ну не кипятись, Злючка! Я пошутил.

— Я тебе пошучу. Так когда⁈

— Сам не знаю, как меня так угораздило… Ай! Надо же, какую мегеру в жёны взял… Придётся утихомиривать.

Мои руки прижимают к постели.

Острые укусы обжигают нежную кожу ключиц.

Я пытаюсь брыкаться и пинаться, я всё ещё зла до чёртиков, что мне не ответили на мой такой романтичный порыв и испортили весь момент… я пытаюсь вывернуться, но каким-то непостижимым образом он оказывается сразу везде, и неудачно подставленные части тела моментально оказываются обцелованными, а потом и облизанными…

И вот я уже не выкручиваюсь, а изгибаюсь, выпрашиваю ласки, ещё и ещё, до исступления, до умопомрачения, до потемнения в глазах.

И получаю. И даже больше, чем жду.

— Как только тебя впервые увидел, дурочка моя…

Отворачиваюсь и пытаюсь укусить подушку от того, что его губы делают с моей грудью.

— Как только тебя впервые увидел, там, под деревом, как только понял, кто ты… сразу меня по голове стукнуло, что вы с братом не пара. Что этот южный цветочек ему не подходит. Подумал — он её просто сломает! Такую… нежную…

Грубая ладонь, вся в мозолях, движется по внутренней поверхности моего бедра — снизу вверх. И там, где нежней всего, наша грубость и нежность сталкиваются, рождая какое-то особое волшебство.

—…такую трогательную, милую… такую по-детски непосредственную… хрупкую…

Дальше я совсем теряю нить его рассуждений. На какое-то время сознание просто отключается и уплывает — я вся превращаюсь в один оголённый нерв, в одно ослепительное, острое до боли наслаждение.

К счастью, он быстро понимает это и перестаёт болтать. И за это я тоже ему очень признательна, своему мужу. В самые ответственные моменты он удивительным образом перестаёт тупить.

Скорее, наоборот. Словно начинает читать мои мысли, мои чувства, каждый оттенок желаний, которые я даже не знаю ещё, как назвать. Как будто между нами больше нет границ. Как будто мы проросли друг к друга — кожа в кожу, сердце в сердце.

Когда я, вздрагивая, откидываюсь на подушках, он перекатывает меня на бок, прижимает к себе и гладит по голове, словно успокаивая. Как будто я тонула где-то глубоко, почти на самом дне, и вот теперь только выплыла на свет. Или родилась заново. Возможно, в каком-то смысле это так и есть.

А потом продолжает — и я даже не сразу понимаю, о чем говорит.

— Я тогда подумал, Вольфреду такая надо, знаешь… со стальным стержнем внутри, чтоб он об неё все зубы ободрал. Так что я быстро понял, что вся эта помолвка была одной большой ошибкой, и для тебя, и для него. Ошибкой, да… И знаешь, чем больше я о тебе думал — сказать честно, больше, чем следовало, больше, чем имел право… тем отчётливей понимал, что идеальна ты — для меня. — Сильные пальцы сжали меня почти до боли. Я задержала дыхание, добитая в упор всей красотой этого момента и этих простых слов. — А когда понял это, решил, что ни за что я тебя никому не отдам. Если надо, сражался б за тебя с целым светом. И с братом, и с отцом твоим, да хоть с самими Духами…

— Ты и сражался, — хихикнула я.

Он ухмыльнулся, поднял моё лицо за подбородок и крепко поцеловал. Ещё раз наглядно напомнил, как именно сражался.

Зацелованная до потери дыхания, я счастливо выдохнула и снова спряталась у него на груди.

— М-м-м… хорошо, что до драки у вас с ним всё-таки не дошло. Твой гадкий брат сам от меня отказался. Решил, что я порченый товар.

В голосе невольно выплеснулась обида тех дней.

Дерек снова заставил посмотреть ему в глаза. В них я увидела неподдельное удивление.

— Ты что, так ничего и не поняла до сих пор? Никто и ничто бы не заставило Вольфа отказаться от того, что он на самом деле хочет. Он сделал это ради меня. Ушёл с дороги. И за это я ему всегда буду благодарен. Надеюсь, брат тоже найдёт ту самую, правильную для себя. Которая сможет вытерпеть все его… завихрения.

— С трудом представляю, кто на такой подвиг способен, — смутилась я. От воспоминаний о холодном старшем принце меня передёрнуло.

— Честно говоря, я тоже, — ухмыльнулся Дерек. — Но кто бы она не была, это должен быть либо ангел во плоти, либо сущий демон!

— А может, уже хватит уже о посторонних бабах? — надулась я.

Но долго злиться на Дерека категорически не получалось. И это у него тоже было общее с котиками.

— О-о-о-ох… Дере-е-е-ек…

Пять месяцев спустя

Зима выдалась такой суровой, что все радовались первым весенним лучам, как самому настоящему чуду — особенно я, выросшая в тепле и среди оранжерей. Правда, замёрзнуть за эту зиму мне так ни разу по-настоящему не дали.

В то утро мы мирно завтракали — вместе со всеми своими людьми, но чуть в стороне, за собственным краем длинного стола. У нас не было никаких тронов и возвышений, как принято у королей. Нам нравилось так — чтоб соприкасаться коленями под столом украдкой, чтобы можно было голову на плечо, чтобы красть у тарелок друг друга понравившиеся куски.

А уважение и авторитет у подданных… они не такими вещами достигаются, как высокие троны и длинные мантии.

Муж после завтрака довольно жмурился и разглядывал потолок обеденного зала — наверняка высматривает, что бы починить после зимы.

Я разбирала почту, которая пришла недавно с первыми лодками, которые смогли добраться до нас после бурных зимних вод. Дерек обычно доверял такие «скучные дела», которые были связаны с цифрами или бумажками, мне.

— Ого! — я даже присвистнула. Кажется, переняла эту простонародную привычку от кого-то. Моего аристократического папеньку кондратий бы хватил от моих теперешних манер и внешнего вида на наших богом забытых островах. Господи, как же я была счастлива, что мне можно перестать быть образцовой принцессой! И почему это все девочки мечтают стать принцессами? Королевой, как по мне, намного лучше!

— Чего там такое? — лениво спросил муж.

— Помнишь, ты сокрушался, что у тебя тёща — самая натуральная ведьма? — осторожно начала я. Дерек бросил на меня острый взгляд искоса.

— Так вот я тебя обрадую. Теперь у тебя тёща не только ведьма, но ещё и Императрица. Так что вдвойне не рекомендуется как-либо огорчат жену или…

Договорить мне не дали, залепив рот звонким поцелуем. По рядам работников пошли одобрительные смешки. Я покраснела и сделал вид, что возмущена.

— А если без шуток… Рика. Твоя мама отличный человек. Она заслужила счастья. В конце концов, я ей обязан за самое большое чудо в своей жизни.

Я моргнула. Потом ещё. Ну и зачем, спрашивается, таким вот серьезным взглядом в упор смотреть? Вот не хватало зареветь мне и еще больше опозориться при всем честном народе! Я и так в последнее время чуть что, сразу в слёзы.

— Ну, значит ты не обидишься за то, что она прислала мне кое-что для тебя в подарок.

Вот теперь настал его черёд удивлённо на меня пялиться.

— Неужели ты думаешь, что я не узнаю? В конце концов, как ты ни отпирался, а мама напрягла имперскую разведку, и мы всё выяснили!