Другие люди?

Она бы с радостью сорвала злость на ша-эмо, но открывать переход на Дараэ ради того, чтобы сбросить напряжение? Глупо.

Снова слишком большой расход сил, и получится в результате то же на то же.

Она пойдет другим путем.

И идет она сейчас по ночному Барску, и ни о чем не думает, и выглядит крайне безобидно… то ли школьница, то ли студентка начальных курсов. Невысокая, хрупкая, в льняном платьишке — провокация. Иначе это и не назвать.

И результат не заставляет себя долго ждать. Из тени выступают три силуэта. Очередные шакалы подворотни, которых милует и защищает закон.

Попадешься таким в руки — или искалечат, или убьют, уж точно ограбят, изнасилуют, поиздеваются. А будешь сопротивляться — превышение самообороны. Так-то…

Есть тут недоработка в законах. Или начинай сопротивляться, когда тебя убьют, или садись в тюрьму. А что? Вдруг они только побеседовать хотели? О Канте и Гегеле?

— Что вам нужно? — голос Салеи не дрожит, хотя мужчины плотно перегородили дорогу. — Расступитесь.

Настоящей силы в ее словах тоже не слышно. Зачем? Распугивать дичь? Непозволительная роскошь… эти трое появились очень удачно. И быстро, и переулок темный, и о ее безопасности эти гопники сами позаботились. То есть о своей — камеру из строя вывели. И не подумали, что работает это в обе стороны.

— Девушка, куда же вы так торопитесь?

— Давайте посидим вместе, выпьем…

Ага, эти двое поумнее. Или померзее. Им поглумиться интересно. А третий?

— Чего на нее водку переводить? Так трахнем…

Салея сморщила нос.

— В зоопарк, юноша. В обезьянник.

До третьего не дошло, видимо — тупое бычье, взято для силовой поддержки. Дошло до двух других, и мужчины сразу ощетинились.

— Ты… — заговорил первый. Много он не сказал, да и Салея не слишком вслушивалась — противно. Словно грязью плюется. А смысл-то прост. Раздевайся, ложись — и может, тебя оставят в живых. А может, и не оставят.

Добыча.

Салея нежно улыбнулась.

— Ко мне, твари!

А вот теперь она силу в голос вложила. Ровно столько, сколько нужно, чтобы мужчины качнулись вперед. Те, кто поумнее — не сильно, а третий сделал шаг, второй… и оказался в пределах досягаемости.

Один взмах рукой. Всего один взмах тонкой нежной ручки, на которой откуда ни возьмись, отросли здоровущие когти. Кровь хлынула потоком. Гопник еще падал, подламываясь в коленках, и на лице его было тупое недоумение — он так и не понял, что происходит, что случилось, даже не осознал, что умирает. А Салея сделала шаг вперед — и еще раз махнула рукой.

Второй из негодяев скорчился на земле, тишину разорвал дикий вой. Жаль, конечно, но выбора у Салеи не было. Рваная рана живота, такая штука… впрочем — никто их не услышит. Пока.

Минут на пять ее сил хватит.

Третий рванулся, было, в сторону, хотел убежать… сообразительный. Но поздно, слишком поздно. Салея уже оказалась рядом с ним. Совсем рядом, спичку не просунешь, прижалась…

— Ты хотел меня убить?

А ответ ей и не нужен был. Хватило страха, хватило ужаса, который окатил ее с головы до ног.

И — крови.

Ее вкуса на губах, на зубах — она впилась клыками в нежную шею, туда, где под тонкой кожей так соблазнительно бился в бешеном ритме пульс — и в горло ей хлынула восхитительная солоноватая жидкость.

Еще, ещееее….

Это продолжалось недолго, может минут десять. Потом Салея оторвалась от обескровленного тела, и посмотрела на второго негодяя. Он так и пытался упихать свои кишки обратно.

Зря.

Шаг — и друидесса оказывается у него за спиной. Рука на плечо, рука на голову — один поворот…

Свернуть шею, сломать позвонки — невозможно? Для человека. Таким образом действительно очень сложно убить, но сейчас в жилах Салеи поет чужая кровь. Алая, горячая. И Дубовая Корона сияет алыми огнями.

И девушка удовлетворенно облизывается. Потом проводит перед собой рукой. Воздух чуточку искажается, преломляется… она не облилась кровью? Практически, нет. Вот, несколько пятнышек на подоле. Это не страшно, это она постирает.

Салея даже не оглянулась на три тела, которые остались в переулке. Подумаешь…

Земля чище стала. А все остальное — в храмы. Там и послушают, и сопли вытрут, у них работа такая. А Салее сейчас нужно было убить, чтобы поддержать свои силы. И она убила.

О моральной стороне вопроса она даже и не задумалась. Впрочем… хищник тоже о ней не задумывается. Он хочет кушать, и плевать ему, что о нем думает добыча. Пусть думает. Лишь бы несварения не было.

Людмила Владимировна слышала и как ушла Салея, и как вернулась.

И как девушка застирывала в ванной платье — тоже.

И новости она с утра посмотрела. И про три трупа узнала. Но высказывать Салее ничего не стала. Просто пошла и еще раз постирала платье. В хлорке. Чтобы уж точно изничтожить всю ДНК.

Она знала о ситуации девушки. Она все понимала. И выбирала — своих.

А если уж покопаться в глубине души…

Да хоть бы Салея и всех гопников Барска на ноль помножила! Если бы это подарило девочке лишний день, если бы дало хоть шанс на жизнь… да Мила бы и сама ей помогла! Только вот не получится так. И от этого очень больно.

Старейшина Мирил устало откинулся на ложе.

Сплетенная в уютный матрас трава приятно пружинила под его телом, но расслабиться все равно не получалось. Бывает такое… хочешь не думать, хочешь закрыть глаза и уснуть, а не получается. И тут уж ничего не помогает. Даже если ты полностью властен над своим телом — все равно. Тебя трясет, тебя покачивает, тебе плохо…

От мыслей плохо.

Что происходит сейчас в другом мире?

Как они туда перейдут? Как их там встретят? Что даэрте там будут делать — без королевы? А если она ошибается? Такое ведь тоже… может быть⁉

Может.

Только цена ошибки будет — смерть. Для всех даэрте.

А если они останутся тут? На Дараэ? То же самое. Та же цена, та же жизнь…

Старейшина долго жил, многое видел и хорошо понимал людей. Если бы Дарсу Кету и Лаксу Рею сказали бы, что они похожи, как две капли воды, они бы оскорбились. И еще раз подтвердили свое сходство.

Потому что для них обоих даэрте были — грязью.

Просто грязью. Существами заведомо низшими, существами, которых не жалко, которым цена — плевок, которых хоть всех под топор палача — неважно. Мужчины, женщины, дети…

Это даже не чудовища. Это как-то иначе называется, наверное. Нет таких слов в человеческом языке. И не надо, чтобы были. И слова, и такие существа.

А есть вот. И ничего ты с ними не поделаешь. Хотелось бы… ах, какое чудесное удобрение для корней из таких получается, даже перегнивать не надо — считай, навоз и есть! Но силы своего народа старейшина оценивал очень точно.

Не потянут.

Даже если все даэрте полягут здесь, для ша-эмо это будет капля в море. Даэрте — миллион. Ша-эмо миллиард. Или что-то близкое к тому.

И кто тут победит? Если бы Дараэ обладала каким-то защитным поясом, если бы даэрте были другими, если бы… выхода старейшина все равно не видел. Только бегство.

И старейшине было страшно. Но он пойдет в другой мир. И будет делать все, чтобы служить своему народу. Мирил и сам не заметил, как провалился в беспокойный тревожный сон. И оказался…

Больше всего это было похоже на белую сферу. Матовую, непрозрачную, внутри которой и оказался старейшина. А напротив его сидел Шавель.

— Ты?

— Я, старейшина.

— Но ты же погиб?

Мирил ощущал себя удивительно странно. Вроде бы и сон, и он уверен в реальности этого сна, и ощущения такие… странные. Все чувства кричат, что это действительно Шавель. Но он же умер!

— Старейшина, вы считаете, что я — игра вашего подсознания?

— Да. — Именно так Мирил и считал. А кто-то на его месте думал бы иначе?

— Я реален. Только не знаю, как вас в этом убедить.

— А зачем меня в этом убеждать? — старейшина даже улыбнулся во сне. Что ни говори, а приятно. Последнее время ему все больше кошмары снились. Горящие леса, гибнущие даэрте, мертвая Дараэ, а тут — такая прелесть! Поговорить о хорошей жизни с умным человеком! Это ж радость, а не сон! Даже если Шавель мертв, он говорит разумно, и с ним — спокойно?