— Алло? — спросил в трубку Ахмед Имранович и, услышав, кто с ним говорит, присел в кресло.

Голос собеседника звучал строго и уверенно. Говоривший не сомневался, что тот, кто слушает, не посмеет возразить. Ахмед Имранович сделал вдох, нутром почуяв, о чем пойдет речь.

— Что это за новость с девочкой?

— С девочкой? — медленно, подобравшись, повторил врач.

— Да. Мне доложили, что к вам в больницу привезли девочку, которую якобы кто-то изнасиловал.

Ахмеда Имрановича пробрала тошнотворная дрожь от того, как обыденно звучали слова в устах замминистра здравоохранения. И как быстро весть об этом перекочевала из коридора больницы в министерство.

— Да, к нам сегодня поступила. Она в тяжелом состоянии.

— Она выживет? — деловито спросил голос.

— Э-э… Я не знаю. Она в реанимации. Я еще не заходил туда, договаривался о перевозке в областную больницу.

— В областную? Зачем?

— Здесь мы ее не вытащим. Наши врачи и оборудование годятся разве что аппендицит вырезать, а не зашивать…

— Нет, — перебил замминистра, — о перевозке не может быть и речи!

— Почему? — изумился Ахмед Имранович. Он заметил, что его разговор заинтересовал родственника потерпевшей, а вот мать оставил такой же безучастной.

— Вы что, не понимаете? Если она окажется в областной, вся республика на уши встанет. У вас там этот инцидент еще можно замять, но чем больше глаз, тем больше сплетен и разговоров. Знаете же, наши люди любят почесать языками. А от наших потом и остальные подхватят. Нет-нет, исключено. Лечите ее там тем, что есть. Если надо, вызовите пару специалистов.

«Пару специалистов», — усмехнулся про себя Ахмед Имранович. Областная больница — самое малое, что можно было сделать. По-хорошему ей нужны были такие хирурги, которые вообще вряд ли водились в их регионе.

— Мне кажется, это вы не понимаете! — возразил он. — Если не оказать ей необходимую помощь, она умрет. Я врач. Я не могу этого допустить!

— Вы никуда ее не перевезете.

— Вы не можете мне указывать! Я вам не подчиняюсь.

— Вы хотите проблем, Ахмед Имранович? Вы их получите.

Ахмед Имранович не стал слушать дальше и бросил трубку.

Он не хотел проблем. Конечно, не хотел. Кто хочет проблем? Но кроме принципиальности у него тоже были кое-какие связи и родственники в министерстве. Когда-то он сам благодаря этим связям занял свое место и хотя трудился честно (насколько это было возможно) и от души, все же не мог сказать, что сидит в кресле за одни лишь заслуги в медицине. Правда, если мериться х8рами начнет сам министр, он может не потянуть.

Телефон зазвонил снова. Ахмед Имранович досадливо посмотрел на своих молчаливых посетителей и подумал было выгнать их в коридор, но все же не хотел спускать глаз с матери.

— Да?

— Мы не договорили! — рявкнула трубка. — Послушай сюда! Девочка останется в твоей больнице. И еще одно: упаси тебя Всевышний кому-нибудь об этом сообщить. Не дай Бог это выйдет в СМИ. Вы все за это ответите, весь персонал!

— Я уже вызвал полицию, — соврал Ахмед Имранович.

— Что?! Черт!

Связь отключилась.

— Вы вызвали полицию? — быстро переспросил мужчина, представившийся Алиханом.

— Нет, но собираюсь это сделать.

Глаза Алихана сощурились.

— А это обязательно? Я имею в виду, может, как-нибудь решим этот вопрос без них?

— В смысле?! — рассердился Ахмед Имранович. Эти непрошеные указчики, видно, вконец решили его доконать. — У вас в семье такое произошло, и вы тоже хотите это замять?! А, может, вы знаете, кто это сделал? Может, вы хотите кого-то покрыть?

Он подошел ближе, тяжелый взор мужчины его не пугал.

— Я не знаю, — нервно ответил Алихан. — Но я найду его и сам с ним разберусь! Ни к чему позорить эту семью, им и так тяжело приходится. Полиция сделает только хуже.

Алихан встал и положил руку врачу на плечо, будто они были закадычными друзьями. Однако Ахмед Имранович повел плечом, брезгливо стряхивая ее. Его уже тошнило от слова «позор».

— Это преступление, и я обязан сообщить.

— А, может…

— Сядьте на место или убирайтесь из моего кабинета!

Он взялся за трубку телефона и набрал номер полиции. Все время разговора Алихан не переставая сверлил его гневным взглядом и нервно перебирал пальцы. Время от времени он косился на мать девочки и что-то тихо шептал.

Повесив трубку, Ахмед Имранович сел и на несколько секунд откинул голову на кресле, собираясь с духом сделать то, что ему только что делать запретили.

Аида с трудом дождалась, пока из реанимации не придет дежурная медсестра.

— Ну что там? Что с ней?

Глаза у молодой девушки распухли от слез, она прислонилась спиной к стене.

— Ужасно. Просто ужасно. Не могу поверить… Бедный ангелочек. Что же это за тварь такая?!

— Что с ней?

— Она в сознании. Но не знаю, не знаю… — Девушка постаралась аккуратно смахнуть слезы с наращенных ресниц. — Кровотечение вроде остановили, но… — она зажала рот рукой и покачала головой. — У нее все разорвано. Ну просто все…

Ее затрясло, и Аиде пришлось обнять ее за вздрагивающие плечи и пару минут гладить по спине, обещая, что мерзавца непременно поймают.

— Республика маленькая, далеко ему уйти не дадут! — приговаривала она.

— Вот именно, маленькая, — возразила медсестра. — Каждый друг другу родственник. Наверняка окажется, что он зять или троюродный брат кого-то из ментов. Вот увидишь, все они замнут. Вот увидишь!

В сестринскую вошел Ахмед Имранович и огляделся, проверяя, есть ли еще кто кроме Аиды и реанимационной медсестры.

— Вы одни?

— Да, — ответила Аида. — Вы вызвали полицию?

— Вызвал.

— Что-то случилось?

— Мне только что звонили сверху. Мы должны держать язык за зубами, под угрозой увольнения — чтобы ничего не просочилось в СМИ. — Он помолчал. — И мне запретили перевозить девочку в областную больницу, чтобы не было лишних свидетелей.

— Но ей обязательно нужно туда! — воскликнула Аида. — Мы ее не вытянем! А если вытянем, то она… ей наверняка понадобится много операций.

— Я знаю, — согласился Ахмед Имранович. — Поэтому мы ее все равно перевезем. Под мою ответственность.

— А вам за это не прилетит?

— Может прилететь. Ну, мы еще посмотрим, кто кого. И еще одна просьба. Мне, конечно, велели молчать, но… думаю, молчание сейчас неуместно. Я прошу вас связаться с нашими группами и каналами и распространить информацию. Минимально, никаких подробностей. Не для хайпа, а для огласки, чтобы им сложнее было дело замять.

Аида нахмурилась:

— Вам точно прилетит.

— Я постараюсь это уладить, и будет легче, если вы сделаете это с безымянного аккаунта. Но я вам ничего не говорил! Конечно, я не имею права вас заставлять…

— Мы все сделаем, — оборвала его Аида, доставая телефон.

Грузный мужчина средних лет с трудом выдохнул и сбросил вызов, задумчиво посмотрел в окно. Ему было отвратительно чувство облегчения, которое он только что испытал, но, стоя в одиночестве в собственном кабинете, ему ни к чему было врать самому себе: да, он в прямом смысле слова вздохнул с облегчением, узнав, что девочка умерла.

Безусловно, ему было жаль бедняжку, на долю которой несправедливо выпало столько испытаний. Когда он в больнице подошел к ее кровати и сжал худенькую ручку, сердце его сжалось от горя. Он ведь не был чудовищем, вовсе нет. Ему по-настоящему, искренне было ее жаль, но… ей и правда было лучше умереть. Он ловил ее слишком усталый для ребенка взгляд и не мог выбросить из головы эту пульсировавшую, словно выброшенная на берег склизкая медуза, мысль: «Лучше бы тебе умереть. Не для меня, нет. Для самой себя тебе лучше бы уйти, малышка. Как ты вырастешь, неся в себе столько страданий? Как ты будешь жить среди нас с таким прошлым?»

Однако смерть девочки была избавлением от страданий не только для нее самой, но и для следствия. Теперь жертвы не было, не было главного свидетеля, и можно было подумать над вариантами. Конечно, предстояло еще разобраться с пятнадцатью мужчинами, задержанными по подозрению в преступлении. Их анализы уже направили на экспертизу, но центров по стране было немного, ему сказали, что результата, возможно, придется ждать несколько месяцев. Еще надо было тщательно оберегать тайну следствия от пронырливых правозащитников и журналистов. Немного времени, и общественность забудет про этот раздирающий разум случай, а со смертью девочки и некому будет про него напомнить.