— Уверен? — оскалившись, Демьян ринулся на брата.

— А ты проверь, — рядом возник второй. — Прекрати вести себя, как истеричная баба!

— Кто бы говорил, — прошипел Демьян, припоминая Матвею его собственное поведение несколько лет назад.

— Это другое, — отмахнулся Авдеев.

— Тоже самое, — не согласился Демьян.

— Она твоя сестра, ты в своем уме? — вмешался Кир.

— Сводная!

— Да без разницы. Куда ты нахер лезешь? Мы ее, бля, всем составом выводили из того состояния, в котором она из-за тебя придурка оказалась! Хочешь повторения? У девчонки нервный срыв практически случился, пока ты… — Кир презрительно сплюнул, отходя в сторону и бросая на Демьяна гневный взгляд. Матвей вслух высказываться не стал. Молча сверлил Дему взглядом, давая понять, что с братом вполне солидарен.

— Пока я что? Ну договаривай!

— Пока ты трусливо прятался в своей Европе! — договорил Кир, чудом увернувшись от кулака, летящего в направлении его лица. Просто рефлексы сработали.

— Не смей, слышишь, — схватив брата за грудки, — ты же нихрена не знаешь!

— Так объясни, — вырвавшись, Кир сделал шаг назад, разглаживая складки на рубашке.

Демьян промолчал. Объясняться он ни с кем не собирался, разве что с родителями и то, он скорее собирался их перед фактом поставить, нежели что-то объяснять. Дема вообще не привык перед кем-либо оправдываться, не было этой функции в его программе, в природе не существовало.

— Не надо, ты ей больно сделаешь, — заговорил молчавший до этой минут Матвей. — Дай ей спокойно жить, сейчас она счастлива, и паренька в покое оставь, хороший пацан.

— Хороший, — словно на автомате повторил за братом Демьян.

Вдохнув в легкие побольше воздуха, Демьян отвернулся, и простонав что-то нечленораздельное, зарылся пальцами в собственные волосы. Его на части рвало от одной лишь мысли, что она будет принадлежать другому, что кто-то другой будет держать ее в своих объятиях. Да он же озверел практически, увидев пацана в своем дома. И лапу, касающуюся его Дарьки.

Контроль, куда нахрен подевался его хваленный самоконтроль? Где присущее ему самообладание? А нет, все испарилось, как только увидел ее. Он ведь и впрямь потерял всякий здравый смысл, словно бык разъяренный ринулся в сторону парочки, и черт знает, чем бы это все закончилось, не заметь его вовремя Кир.

— А Лизка-то права оказалась, — хмыкнул Матвей, на что второй брат криво усмехнулся и качнул головой.

До Демьяна не сразу дошел смысл брошенной братом фразы, слишком глубоко он был погружен в собственные больные эмоции, в свою агонию, не прекращающуюся с тех самых пор, как он полностью осознал свои далеко не братские чувства к Даре.

Некоторое время Демьян пялился в одну точку, а потом замер, напрягся и глянул на Матвея.

— Что ты сказал?

До него только теперь дошло, что он сам себя сдал с потрохами. Они ведь ни черта не знали, как лоха развели.

Лиза!

Он точно ее прибьет и не посмотрит на то, что сестра, придушит к чертовой матери, чтобы язык за зубами держала, ведьма рыжая. Нет, Демьян не собирался скрывать свои намерения в отношении Дарины, но не готов был раскрывать карты перед всей большой семье.

И как он так облажался?

Лизка, стервотина мелкая, с самого детства, с самого, мать его, детства, она единственная читала его как открытую книгу. И ведь ни словом не обмолвился, ни жестом себя не выдал, а эта… Ведьма, не иначе. И черт его вообще дернул обратиться к ней с этим долбанным домом. С другой стороны, к кому обращаться-то, когда все годное в этом городе строилось Авдеевыми. Да и Лизке должное отдать стоило, работу она свою знала хорошо. Демьян свой дом пока не видел, но то, что было на фотографиях, его вполне устраивало.

— Стерва, — усмехнулся Демьян.

— Ты за языком-то следи, сестра все-таки, — беззлобно предупредил Кир.

— И как ты так вляпался? — не удержался Матвей. — Нет, ну я все понимаю, но сестра.

— Сводная! — повторил Демьян, словно оправдываясь.

Как вляпался? Демьян и сам не понимал как. Просто иногда так бывает, когда мозг отключается, когда здравый смысл отходит на задний план и остается только одно большое, всепоглощающее чувство. И нет от него спасения, нет укрытия. С каждым днем оно разрастается, подобно снежному кому, скатывающемуся с высоченной горы. И в какой-то момент этот ком, набрав скорость и массу, сваливается на тебя, оглушая, придавливая своей сокрушительной мощью.

И не выбраться тебе из этого плена.

Примерно так чувствовал себя Демьян. Не было у него объяснений и ответов не было. Просто одно он знал наверняка: рядом с ней он дышит, без нее — подыхает. Понимал прекрасно, как все это выглядит со стороны, он и сам считал также, но ни черта не мог с собой поделать, а он пытался, действительно пытался. Боролся, винил себя, ненавидел и все равно вернулся к ней, он всегда к ней возвращался.

Он так и не нашелся, что ответить брату, отвернулся просто, заставляя себя дышать.

— Ладно, прекращай, он и так не в себе, — наконец снисходительно произнес Кир, обращаясь к ухмыляющемуся и явно кайфующему от происходящего, близнецу.

— О, да брось, когда ты еще увидишь, как его штырит, — не унимался Матвей, продолжая дразнить брата, но как-то по-доброму. — Ты посмотри, как его кроет, на людей, словно пес, бросается.

А он и был псом. Ее псом. Да черт возьми кем угодно, лишь бы рядом с ней, лишь бы смотрела на него как раньше, без этой лютой ненависти во взгляде. И что ему сейчас делать? Молча наблюдать за тем, как она улыбается этому «хорошему»? Стиснув зубы делать вид, что все в порядке? Что все как надо? Да его же разорвет от ревности и гнева.

— Успокоился? — спросил Кир.

Вопреки собственным мыслям Демьян кивнул.

— Точно?

— Отстань, ничего не будет, — огрызнулся Демьян, и оттолкнув брата, пошел обратно в дом, добавив про себя: — пока.

Вернувшись, Демьян застал всю ту же суету вокруг, но гости потихоньку собирались за столом, пестрящим таким количеством еду, что можно было целую роту накормить.

Дарину он не видел, но чувствовал, всем нутром чувствовал. Интуитивно направился в кухню, где мило щебетали мать, крестная и какая-то смутно знакомая Демьяну женщина. Возле духового шкафа суетился отец, а у окна устроилась нужная Демьяну парочка. Нет, не так. Пацан ему в упор не сдался, а вот Даря…

И Демьян в очередной раз подавил в себе приступ лютого бешенства, когда, опустив взгляд, он заметил руки пацана на талии своей девочки. Собственник внутри Демьяна рвался наружу, готовый растерзать противника, вцепиться в глотку и вырвать ее к чертям собачьим, но вместо этого Демьян только вдохнул поглубже воздух и произнес нарочито спокойно:

— Добрый вечер.

— О, Дема, а мы уже думали, что придется тебя будить, — поднимаясь с места, улыбнулась мама.

Подойдя к сыну, женщина обняла его и обернувшись, заговорила.

— Ты помнишь Марину Дмитриевну?

Демьян вновь взглянул на показавшуюся ему знакомой женщину.

Ну конечно!

Его педиатр, а он ведь ее забыл практически. Они вроде дружили с матерью, не слишком близко, но все же.

— Рад вас снова видеть, — произнес он довольно холодно и снова посмотрел на парня, что стоял в стороне и обнимал его Дарину.

Смутная догадка промелькнула в его голове. Присмотревшись, Демьян не мог не заметить сходства между парнем и женщиной, что, впрочем, взбесило его еще больше.

Не дожидаясь, пока его представят, парень выпустил Дарю из объятий и, шагнув в сторону едва державшего себя в руках Демьяна, протянул тому руку.

— Никита, можно просто Кит, — проговорил он вполне доброжелательно.

— Демьян, — машинально пожав руку парня, представился Дема, но выпускать ее из своей не спешил.

Удерживая ладонь Кита в своей, он сжал ее сильнее, чем было нужно, и удовлетворенно улыбнулся краешком рта. Взгляд мужчины был направлен на побелевшую Дарину.

«Боишься? За него? Правильно, бойся. Потому что никто не смеет тебя касаться, никто в целом мире».