Валентина пристально смотрит на дочь, и Софья выдерживает ее взгляд.
Скажи, что ты чувствуешь, когда он говорит, что готов за тебя жизнь отдать? Что ты для него — это вопрос жизни и смерти?
Софья. Я…
Валентина. Ты разделяешь эти его чувства?
Софья с минуту колеблется.
Софья. Нет. Но мы разные люди. Я просто люблю его. Люблю за то, какой он есть.
Валентина. А тебе не хотелось бы, чтоб он тебя любил не так безысходно?
Софья. Он меня любит, как умеет.
Валентина. И ты считаешь, это хорошо?
Софья. Ну мама, что ты хочешь, чтобы я сказала? Он очень добр ко мне. Он никогда в жизни не сделает мне подлости. Рядом с ним я всегда отдыхаю. Да, мы не во всем совпадаем. Прежде всего — в том, насколько нуждаемся друг в друге. Но что в этом страшного? Ведь если бы все каждый раз говорили: «Это для меня недостаточно идеально» — то ничего бы никогда не происходило.
Валентина. Да, в этом ты права.
Пауза.
Софья. А какая альтернатива? Я знаю, что ты сейчас думаешь. Но если следовать твоей логике, то что, мы всегда должны все принимать, как есть?
Валентина. Я приняла.
Софья. Знаю. Но почему я должна?
Валентина оборачивается и смотрит на нее, ничего не отвечая.
Мама, ты дашь мне денег?
Валентина. Дам, конечно. (Смеется). У меня, правда, их нет…
Софья. Что?
Валентина. Ну откуда у меня две тысячи рублей? Ты что, смеешься?
Софья. Но я предполагала…
Валентина. Ну да, конечно, я веду себя, словно я богачка. По-моему, это просто хороший тон! А ты и не догадывалась?
Софья. Нет.
Валентина. Ты сама посуди, какая у меня была жизнь? Откуда у меня такие деньги могут водиться?
Софья начинает смеяться.
Софья. Я-то думала, ты просто скупая!
Валентина. Я? Скупая? Да я нищая!
Софья. О господи! Просто не могу в это поверить. А я-то еще нервничала…
Валентина. И правильно делала! Но не переживай из-за денег. Я что-нибудь придумаю. Я квартиру могу обменять с доплатой.
Софья. Не смеши меня!
Валентина. А что? Квартира для меня ничего не значит. Господи, да если ко всему прочему мне еще и деньгами нельзя сорить — это уж совсем грустно!
Софья. Нет, мама, об этом даже речи быть не может…
Валентина. Нет, я так решила. Тебе назло, чтоб тебе стыдно стало.
Софья. Ну, хорошо, там видно будет. (Пауза). Значит, ты на моей стороне? Думаешь, я правильно поступаю?
Валентина. Детка, не существует ничего «правильного». И пока ты этого не поймешь, ты не сможешь найти успокоения. (Она встает, решительно идет через всю комнату.) Я поговорю с Гришей. Нет, не ради тебя, не для того, чтобы тебе помочь. Но в интересах детей я постараюсь его уговорить не чинить тебе препятствий, чтобы в районном суде все прошло быстрее. Он же боится женщин! Как и все деспоты.
Софья хочет что-то сказать, но Валентина ее быстро перебивает.
Не проси меня больше ни о чем. Это все, что я могу для тебя сделать. Теперь иди, пожалуйста. Но этот человек, с которым ты хочешь связать свою жизнь, — он же совсем старик, на грани маразма. Да-да, маразма!
Софья. Ну что ты такое говоришь, мама!
Валентина. Ты не будешь счастлива. И вообще, хорошо, если до сорока лет дотянешь!
Софья. Вот и прекрасно. Я рада, что ты довольна. (Улыбается. Видно, что она тронута реакцией матери.) (Улыбается, тронутая реакцией матери)
Валентина. С чего мне быть довольной?
Софья. Ну, иди сюда.
Валентина. Не надо, не надо…
Софья. Мама, ну, пожалуйста! Обними меня!
Валентина. Не глупи.
Софья стоит, раскрыв объятия. Валентина не двигается с места. Тогда Софья идет через сцену и сама ее обнимает. Потом берет руку матери в свои руки.
Софья. Ну, мама, мама!
Валентина борется со слезами. Софья успокаивает ее.
Валентина. Тебе пора. Поцелуй от меня детей. Скажи, чтобы навестили меня.
Софья. Конечно, мама.
Валентина. И как бы ты ни поступила, на этот раз тебе придется смириться с последствиями.
Софья. Знаю. Этому я научилась от тебя.
Она смотрит на мать. Потом поворачивается и выходит из комнаты. Наступает тишина. Через какое-то время Валентина идет через сцену к стулу и берет в руки прислоненную к нему картину. Она держит ее на вытянутых руках несколько секунд. Потом без какой-либо видимой реакции ставит картину обратно. Идет через сцену и останавливается, все еще одна. Ее глаза начинают наполняться слезами. Молча входит Помощник директора и почтительно остается стоять у двери.
Валентина. А, вот и вы.
Помощник. Да.
Валентина. Я не слышала, как вы вошли.
Помощник. Вам удалось взглянуть на картину?
Валентина. Да, я ее осмотрела.
Пауза.
Это Матисс.
Ни один из них не двигается.
И это совершенно определенно не начало цикла.
Помощник. Что, простите?
Валентина. Ну, вы же сами говорили… Помните, вы заметили, что на переднем плане пусто… вы еще высказали предположение, что это могло быть началом чего-то. Например, цикла картин. Что позже он добавил женщину. Или скрипку. Но это не так, а как раз наоборот. Он убрал женщину. Он стремился освободиться от всего лишнего.
Помощник. А-а, вот оно что. Ну да. Это как раз совпадает с нашими научными результатами.
Валентина. Да, все правильно. Так что вы могли сэкономить деньги.
Помощник стоит, озадаченный ее тоном.
Помощник. Может, вы хотите еще раз на нее взглянуть?
Валентина. Нет. …Он сказал, что ему наконец-то не требовалось модели. Или даже красок. Он сам был там. Просто был там, в той комнате, и его присутствия было достаточно.
Помощник делает движение, словно собираясь поднять картину со стула.
Здесь ключ ко всему — это свет, пробивающийся сквозь ставни. Никто другой не умел этого делать. Так передавать рассеянный солнечный свет. Солнце было ему подвластно! Он говорил, это все благодаря ставням. Они были его волшебной палочкой.
Помощник. Да, я вижу, что вы имеете в виду.
Она поворачивается и смотрит на него.
Валентина. А вы, конечно, член партии?
Помощник. Что, простите?
Валентина. Вы в партии состоите? Вписываетесь в систему?
Помощник. А, вот вы о чем.
Валентина. Можете не отвечать. Я и так знаю. Вижу так же ясно, как если бы вы были картиной. (Она поднимает перед собой руку до уровня глаз и приглядывается к нему, словно оценивая). Да, вне всяких сомнений. Вы — вписываетесь.
Помощник. А как же иначе? При моей работе это совершенно необходимо. То есть, я хочу сказать, я и сам хотел. Чтобы добиться какого-то роста… И это полотно тоже сослужит мне хорошую службу!
