Дорогой Саша!

По поводу тридцатилетия твоей работы на ТВ здесь острили острят и будут трудолюбиво острить до тех пор, пока вечер не завершится более или менее остроумной шуткой. Но похоже, не все острящие в полной мере осознают уникальную роль объекта своих острот. Осознайте же, остряки: Саша Масляков есть явление чрезвычайное на нашем голубом экране. Который сам тоже, конечно, есть явление ненормальное, но об этом не сегодня. А Саша Масляков именно уникален. И не только потому что он тридцать лет просидел на одном и том же месте. В конце концов, бывает и пожизненное заключение. И не только потому, что за эти годы Саша абсолютно не изменился внешне. Так не измениться внешне за эти тридцать лет во всей стране удалось еще только Ленину, но Саша обошелся бюджету дешевле. Все остальное за эти годы изменилось непоправимо. За эти тридцать лет исчезла партия и пропали ее деньги, появились ваучеры и пропали наши деньги, за это время Юлик Гусман из остроумного бакинского капитана КВН стал московским кандидатом в депутаты, что еще остроумнее. А Саша Масляков за все эти годы смог добиться только одного: его теперь называют не Сашей, а Александром, а особо фамильярные — даже Александром Васильевичем.

И все же он до сих пор именно — и слава богу! — Саша Масляков. Когда Саша впервые появился в студии, на нашем телевидении было два типа ведущих — одни бормотали по бумажке, другие путали падежи. Масляков же, не заглядывая в шпаргалку, лихо вывертывался из таких причастных оборотов, что было ясно: или парень из органов, или не умеет читать. Теперь, Саша, мы знаем правду, но учиться читать тебе уже глупо.

В начале этого тридцатилетия отечественное телевидение покоилось на трех китах: хоккей, фигурное катание, КВН. Штирлиц в духовной жизни населения появился позже. Сбившись в коммунальные кучки, мы жарко болели за одесситов и харьковчан, за Фрязино и Обнинск. В часы, когда шел КВН, улицы вымирали, в эти часы страну можно было завоевать за пять минут, если бы удалось найти такого идиота — завоевателя. И, казалось, так будет всегда.

Но вскоре в умелые руки нашего телевидения попала адская машина — видеомагнитофон. С той секунды экспромты кавээнщиков стали разрабатываться в Госплане, визироваться в Совмине и утверждаться в Комитете, который следил еще и за животноводством. Результат был тем же. КВН, как и крупный рогатый скот, пришлось забить. И снова казалось, что это навсегда.

Однако в отличие от остальных наших покойников, КВН ожил. И это беспрецедентный факт воскресения из мертвых, если не считать одного не вполне доказанного случая. Так вот, уникальность Саши, то есть Александра Маслякова, не в том, что он в течение этих тридцати лет занимался одним и тем же. Это как раз неизвестно. А в том, что он рискнул заняться одним и тем же дважды. Он единственный сумел дважды войти в ту же реку и не только не утонуть, но даже не подмочить своей репутации. Больше того, он находчиво выплыл на мировую арену и теперь вывозит в Израиль, Америку и Германию наших одесситов, где они состязаются в остроумии с другими нашими одесситами. А тамошние залы, забитые третьими нашими одесситами, дико счастливы, потому с машиной уже хорошо, и со страховкой хорошо, а с юмором не хорошо, а гораздо хуже. Про что шутить? И как? Про ихнего президента? Это, во-первых, глупо, во-вторых, лучше по-английски, а учить язык — среди наших одесситов дураков нет. Так что международный КВН Маслякова — это урок патриотизма, который доказывает: жить можно так, как там, но шутить надо так, как здесь.

А вообще, КВН, как принцип, используется крайне узко. Взять хотя бы выборы, которые еще не прошли, но уже надоели. Что они там все сидят в этой студии и бормочут одно и то же? Все за Россию, все за реформы, все за народ. Как выбрать, когда невозможно отличить? Меж тем способ есть! Из кучи-малы всех этих блоков и партий составить нормальный КВН. Справа — команда коммунистов с человечьим лицом, слева — команда людей с лицами демократов. Масляков ведет разминку: можно ли проводить реформы за счет народа. Ответ справа — конечно, нельзя. Одно очко. Ответ слева — конечно, можно. Одно очко минус одно за обаяние. Правильный ответ: можно, но лучше за счет американского народа… Овация. Песенка. Можно бежать к урнам.

Мне сказали, что этот юбилейный вечер посвящен не только Саше Маслякову, но вообще телевидению.

Крайне глупо. Хватит посвящать вообще. Вообще телевидению, вообще профсоюзам, вообще паровому отоплению. Ерунда. Есть люди, которые топят, и есть люди, которые греются. Саша Масляков — истопник. Он раскочегарил свое дело, потом раскочегарил его вторично, и я уверен, его дело просуществует ровно столько, сколько этого будет хотеть Саша Масляков.

И поэтому пусть они будут здоровы все трое — и конкретно КВН, и лично Александр Васильевич, и даже, черт с ним, вообще телевидение.

Дорогой Ян Борисович!

Круглые даты — традиционная радость для всей нашей общественности.

30, 40, 250…

Этот ноль на конце похож на восклицание восхищенного англичанина. «О!» Никому даже в голову не пришло отмечать 59-летие со дня образования Адыгейской автономной области. 60-летие — гуляли всенародно.

Круглая дата, Ян Борисович, — это повод для ваших знакомых и друзей сказать, наконец, хорошие слова, которых они ни разу не сказали вам за все предшествующее время.

Мог бы и я. Мог бы начать расписывать ваши заслуги, отмечать вехи творчества и воскурять фимиам. Действительно, именно вам первому в нашей стране пришло в голову экранизировать Чехова, не говоря уже о Шекспире. Именно ваш пример вдохновил других режиссеров, которые кинулись экранизировать уже настоящих членов Союза писателей — причем таким количеством серий, за которое вам, Ян Борисович, большое спасибо. А сколько новых актеров вывели вы на экран! Многих из них до сих пор не удается оттуда вывести. Что уж говорить о зрительской к вам любви! Сегодня студия завалена письмами и телеграммами. Буквально только что в связи с вашим юбилеем звонила группа девушек из Иванова — с пожеланиями долгих лет жизни Мише Боярскому.

Да, я мог бы вам сказать многое. Тем более сегодня, когда ругань стала таким же обязательным делом, как вчера славословия. Я с наслаждением вцепился бы в недостатки ваших картин. Прежде всего — мало эротики. В чем дело, Ян Борисович? Или вас это не интересует? Конечно, когда у вас эти аморальные граф и графиня с двусмысленными улыбочками закрывают дверцу кареты, мы, как вдумчивые зрители, конечно, домысливаем, что они там делают, но хотелось бы от вас большей определенности. Потом, где в ваших картинах наркоманы? Советую подумать, может быть, нам следует снять новую редакцию «Сильвы». Пускай, допустим, Эдвин колется, а Стасси — нюхает. Или «Собака на сене». Может быть, это будет не просто сено, может быть, это травка, конопля, мак…

Обещаю вам обо всем этом подумать подробнее.

Что касается сегодняшнего вашего — и нашего! — праздника, то скажу одно. Я вижу сегодня перед собой человека, который обладает ясным взглядом, острым слухом, крепким рукопожатием и планами на будущее. Человека, который совершенно не изменился со времени своего прошлого юбилея.

А это бесспорное доказательство того, что вы — в движении!

Что уже совсем похоже на счастье, дорогой Ян Борисович.

Дай вам Бог!