Могла бы плюнуть через амбразуру, а она подтверждает, что по расписанию.

И что регистрация идет уже, и что слушать надо ушами, и что русским языком уже по радио сказали, кажется.

* * *

И стойка есть, и цифры горят, и регистрация идет. Неужели, действительно…

Регистрируюсь. Иду просвечиваться.

«Объявляется посадка…» Клянусь, именно на Новосибирск. Прохожу в пассажиронакопитель. Пассажиронакапливаюсь.

За окном этой грязной стеклянной кишки (реторта неона) стоят крылья родины. Неужели улетим? Не верю!.. Но вот она идет за нами.

* * *

Вот она пришла за нами, аэрофлотовская мисс лет пятидесяти в золотых коронках и нечистых сапогах.

— Сто семьдесят первый! Новосибирск, пошли за мной!..

Неужели улетим?

* * *

Не улетим.

— Переносится на сутки, — орет золотозубка, — самолет сломался.

Значит, он сломался, когда мы уже прошли регистрацию? Значит, они не знали? Значит.

Ну, дальше как положено. Тоскливые вскрики типа «Возмутительно! Вы не имеете!..»

Золотозубка четко послала.

Пошли. Облепили амбразуру «Начальник аэропорта». (Ну, так они это место назвали — аэропорт. Из садизма.) Там вторая мисс, даже миссис — в мохеровой кофте

«По техническим и погодным причинам «Аэрофлот» ответственности не несет.»

Нормальный пассажир понимает. Но тут один тупой попался. (Это я был.)

— А по каким, — говорит, — несет?

Остальные попались тоже неумней. Ну, рейс такой.

— Вы хотя бы обязаны…

— Хотя бы гостиницу..

— Хотя бы автобус…

Один вообще чокнутый. (Опять вроде я)

— Хотя бы, — говорит, — кофе бы людям дали!

Ответ ее был гениален.

— Ради бога, — сказала аэромиссис. — Через суд.

Поступь прогресса сотрясает землю отечества! Еще вчера — пошел в ж… Сегодня — кофе через суд.

Правовое государство, о необходимости которого…

Практически построено.

* * *

Опускаю дальнейшие мелочи. Опускаю пропихивание к выходу через мешки, толчки, шелестящие вопросы кожаных: «Помочь с билетом, брат?» Опускаю путешествие из Домодедова в Москву, и назавтра из Москвы в Домодедово. Опускаю, что опять все справки наврали. Опускаю, что и назавтра не полетел… И что опять кофе — через суд. И опять из Домодедова на Большую землю… И вообще опускаю все, о чем уже и до меня и после…

* * *

А вот там одна девушка молоденькая сказала громко: взять бы автомат и всех их тут…

И по глазам ее было видно: могла бы. И тот мужик— мог бы. И вон та, с ребенком, — тем более…

* * *

И вот если бы автомат был у каждого пассажира… у аэромисс… у всех там в этом воздушном клоповнике… Или на железнодорожном… Или на почте… На рынке… И вообще… Когда уровень этой взаимной любви уже перехлестывает линию ординара… Плюс пятна на Солнце… Да плюс автомат…

Каждый второй дом давно бы стал — Белым.

* * *

Кстати, на выборах-то опять всех победим.

Так что триумфу победителей посвящается.

31.10.93

Историю угробили — раз. Денег нету — два.

Отсюда — три: кто виноват?

«Лица кавказской национальности».

Так ты и пишешь, так мы и читаем. А мы — это тебе не мохнатые шовинисты и люмпены, а наоборот, гуманисты и либералы, то есть мыслящая часть, проще говоря, мы с тобой. Плюс Колька Рыжий, хотя он, конечно, не мыслящий, а такой долбо… ну, неважно.

А важно, что позор. «Лица кавказской…» Меня, как интернационалиста, прямо рвет. Совсем, что ли, у твоей газеты масла в голове не осталось? В наше горючее время! В нашей многоцветной стране! «Кавказ!.. Кавказ!..» Совесть у тебя есть? Кавказ — он что, один? А допустим, Урал тебе что, не горы? Что, эти с Урала, сюда не едут? Значит, не виляй, а объективно меня информируй: лица уральской национальности.

Легкого хлеба ищешь. Про Кавказ-то каждый может, тут на журналиста и учиться не надо. Они ж все загорелые. Мы их и без твоей газеты знаем, загорелых. А насчет остальных у тебя тишина — прямо до позора. Правду не видишь — не ной, что подписка не идет!

Короче, бери свой репортерский блокнот, пойдем на бульвар. Потренирую тебя, как проводник на местности. У меня-то на всякие лица нюх — бультерьеры завидуют.

Впереди, видишь? У которой из сумки макароны торчат? Однозначно: лицо нечерноземной национальности. Они там все при сумках с макаронами… А вон курят двое, наш озоновый слой коптят. Справа — лицо курильской национальности. Слева — лицо курской. Про магнитную аномалию слыхал? У нас тут все магнитные бури от них, от аномальных… А который на скамейке, газету твою читает, — этих мы с самого начала так официально и называли: лица инородской нации. Из-за чего многие из них возгордились и прописались там, где нас с тобой нет, а главное, Кольки Рыжего. Из-за чего мы с ним огорчены на оставшихся…

Ну как, врубаешься помаленьку? Тогда тебе проверочная задачка на дом. Определить национальность личности, если мамаша личности — лицо западносибирской национальности, а папаша — лицо беломорско-балтийской, которое вследствие непрерывной пьянки приобрело межнациональные черты… Словом, сам же видишь, по бульвару нашему каких только лиц не шляется. А ты в свой газете одно заталдычил: «кавказской, кавказской…». Где твоя журналистская ответственность? Да разве ж мы имеем право в нашей демократской прессе всех этих чучмеков в одну кучу — что, мол, понаехали чурки разные? Нет, мы обязаны крайне деликатно и уважительно: а не много ли, ребята, в нашей гостеприимной столице развелось лиц енисейской национальности? Ну, енисейской, это, конечно, для примера. Я категорически отвергаю, чтоб кого-то выделять.

Учти, журналист, мы обязаны помнить, что мы с тобой интеллигенция, хотя и народная. И носовые платки у нас у многих уже, и те стихи мы в школе учили. Все флаги в гости будут к нам, а как же. Но Пушкин, он не мог всего предвидеть, как Ленин. Что эти флаги, которые к нам понаехамши, лицами своих наций будут напрягать наш исторический культурный центр.

Плавно перехожу к истории. Меня, журналист, даже бесит: почему ты в Мавзолей вцепился, прямо как в эти лица? Нет, спасать исторический облик — это и ежу понятно, это и Колька Рыжий бы понял, если б, конечно, протрезвел. Он даже пьяный бы понял, что в настоящий момент для нашей демократии нет задачи первее, чем вытащить из саркофага тело вождя и перепрятать в другое место. Народ сразу приободрится, поверит в Господа и станет работать как немец.

Вообще, снос — освежает. А снести Мавзолей и вовсе есть дело чести, доблести и геройства. Вернее, поддела. Потому что восстанавливать историю — так до конца! Хватит полуправды! Навалились все на одну несчастную гробницу, прямо стыд. Кончай, журналист, пялиться на Мавзолей, лучше назад обернись. И ответь: с какой стати на нашем историческом месте жирует этот магазин? Где, кстати, лица всяких национальностей так и кишат. Ихний ГУМ есть накипь на священной иконе нашей истории. Тем более такие цены… Его и в помине не было, когда история уже была. Взорвать и срыть, во имя истоков!

Но магазин — пшено. Ты снова обернись. Стены, башни видишь? Вот кто внаглую попирает наш исторический облик! Вскрылись документы: никакого Кремля не было, а история уже была! Конечно, многие втянулись, что он тут торчит, особенно иностранцы. Но нам с тобой что важней — ихние привычки или родная история? Ну и восстанавливай правду, не бзди! Сперва выковырять из той башни часы. Часов не было, а история уже тикала. После часов свинтить звезды и заместо них водрузить исконных орлов. Орлята учатся летать, понял? И не слушай верещание всяких нафталинных старух, что якобы под этими звездами у них вся жизнь прошла. Что дороже — ихняя стрекозиная жизнь или наша история? Потом, конечно, орлов тоже снести, прямо вместе с башнями, и этих Минина-Пожарского, и церкву пестренькую. Не забыть брусчатку вывыротить — брусчаткой и не пахло еще, когда история наша уже возносилась по спирали. И вот так, без мухлевки и халтуры, докопать до первоисточника. До самого мезозоя. Или до меозита? Надо уточнить, который из них древнее, чего-то я не помню. И ты, небось, не помнишь, и даже Колька Рыжий — вряд ли. Хотя когда мезозоя еще не было, Колька-то уже был… Короче, журналист, задачи ясны. Тут одна заноза — где взять средства на конверсию нашей истории. То есть откуда бабки, как говорят юные банкиры, перемигиваясь.