А вот на земле было все плохо. Сбитый капитаном Венедиктовым «Скайхок» успел залить зарином почти половину поселка. Практически вся его часть от автодороги, которая делит Мильково пополам и до старого русла Камчатки, протоки Антоновки, оказалась под ударом. Хорошо хоть температура на улице была отрицательная, вдобавок дул ветер с запада, хоть и слабенький. Он нес основную массу газа от поселка к реке. И зарин в этих условиях распространялся не быстрее, чем работали бойцы из отделения химразведки, которые совместно со службой гражданской обороны поднимали спящих людей и выводили их из домов на запад, на возвышенность, в район Веселой горки. Удалось спасти многих, но почти половина людей погибла, так и не проснувшись. Погибли в основном жители прибрежных частных домов, а также все эвакуированные, размещенные в семилетней школе, конторе ДРСУ, клубе и административном здании котельной. Бойцы аэродромного взвода охраны и рота, расквартированная в учебке мотострелкового полка, расположенной возле военного аэродрома, сбивались с ног, выводя медлительных гражданских, или наоборот, отгоняя от района поражения самых упрямых, которые рвались туда, где жили их родные. О том, чтобы начинать масштабные мероприятия по дегазации, не было и речи, на весь поселок была одна пожарная машина, которая в авральном порядке заливала очаг места, где «крестник» лейтенанта Автушко сбросил оба ВАПа[24], емкостью по 300 галлонов зарина каждый.

Ждать, пока солнце взойдет и нагреет эту уйму зарина до положительной температуры, это означало поставить крест на проживании в поселке живых существ в ближайшую неделю. Через пару часов на это место пригнали дополнительно несколько бульдозеров, управляемых добровольцами в ОЗ К[25] и противогазах, которые начали постепенно нагребать валы из земли со снегом вокруг. В таком кошмаре и наступил рассвет 1 ноября над еще недавно бывшим мирным поселком.

Сергей, ошалело встряхивая головой, поднялся с земли. Рядом отряхивал свою одежду Сашка. Они переглянулись и молча побежали к речке. Только сейчас Сергей сообразил, что он спокойно может видеть предметы далеко вокруг, правда здорово мешали движущиеся тени от деревьев. Внезапно Сашка, бежавший впереди, остановился, задрав руку вверх. Серега посмотрел, куда он показывает, и обомлел. С неба спускался парашютист, и слабый ветер его относил как раз к обрыву, куда парни хотели спрятаться.

– Это сбитый летчик! Наш или янки, как узнать? – прошептал Сашка, боясь, что пилот может их услышать, хотя до него было еще метров пятьдесят.

– Может, подойдем ближе? – с сомнением сказал Серега.

– А если это янки? У него наверняка пистолет есть? – опасливо проговорил Сашка, для уверенности подобрав здоровый сук.

Так они, переговариваясь, подошли к самому обрыву. Серега тоже достал из рюкзака небольшой топорик, так он чувствовал себя гораздо спокойнее. Заглянув вниз с небольшого обрыва, на галечную косу у речки, они увидели, что только что приземлившийся парашютист оказался накрыт куполом своего же парашюта.

– Эй, ты! Ты чей, наш? – осторожно, ломающимся от волнения голосом, спросил Сашка.

– Шит… Год дэмм! – глухо донеслось из-под купола.

– Американец! – потрясенно выдохнул Сашка. – А-а-а, с-сука! – неожиданно для Сергея заорал он и, скатившись с обрыва, кинулся на смутно угадывающийся под оранжевым материалом человеческий силуэт. Какую-то секунду Сергей мешкал, но потом побежал вслед за Сашкой. Сашка тем временем с ходу попытался ударить импровизированной дубиной пилота по тому месту, где вроде у него должна была находиться голова. Но получилось плохо, американец вблизи оказался очень большим, навскидку, сантиметров на 30 выше ростом. Поэтому Сашкин удар получился по плечу, фигура под парашютом засуетилась интенсивнее, разразившись вдобавок новой порцией слов, звучавших вроде: «вотзефак» и «мазафак». Вдобавок суета под парашютом закончилась тем, что оттуда прозвучал выстрел. Сашка ойкнул и схватился за предплечье, и тогда Серега решился. Хорошенько примерившись, он ударил топориком пилота по голове, потом еще и еще. Тот осел, опустившись ниже, а Сергей бил и бил по оранжевому силуэту. Он словно пытался выплеснуть на американца все свои страхи и всю свою ненависть, которые копились подспудно у него в душе с начала войны. Он бил, как рубил неподатливое дерево, глаза застилала уже красная пелена, а он все наносил удары. Как будто он решил рассчитаться конкретно с этим американцем за все. За молчащие радиостанции Москвы, Киева и Ленинграда. За Хабаровск, на месте которого, по утверждению радио Пекина, сейчас огромная воронка, залитая водами Амура. За бомбы, сброшенные американцами на города Приморья. Да, наконец, за только что уничтоженную избушку, где они чуть не погибли. Уничтоженную простым нажатием кнопки, быть может, вот этим самым пилотом. Потом к нему присоединился Сашка, держа неловко свою дубину одной рукой. Они, мешая друг другу, наносили все новые и новые удары. Американец уже стоял на четвереньках, а они все били по силуэту пилота, который все время пытался подняться. Его грозные крики сменились жалобными, в конце он просто верещал, как неделю назад соседская свинья, когда ее резали. Потом всяческие звуки и шевеления от пилота прекратились, но ребята, не сразу заметив это, продолжали наносить удары по неподвижному телу. Наконец, совершенно выбившись из сил, Сергей выпустил из скрюченных от неимоверного напряжения пальцев топорик, и рухнул на лежащий парашют, прямо рядом с телом американца. Рядом, запаленно дыша, как лошадь, без сил опустился Сашка. Они даже сказать ничего друг другу не могли, судорожно глотая ртами морозный воздух. Так они и сидели, когда на обрыве появился давешний сержант, с автоматом наизготовку.

– Парни, это вы, что ли? А кто стрелял?

Сброшенные самолетами осветительные бомбы давно погасли, опустившись на землю, и темнота вокруг освещалась только языками пламени от горевшей избушки. Но тут, внизу, под обрывом света не было вовсе. А вот сержанта на фоне пожара видно было очень хорошо. Но, наконец, сержант включил карманный фонарик и стал спускаться по склону. Осветив все вокруг, он поочередно задержал луч фонаря на лицах ребят, а потом на большом и длинном лежащем силуэте, повторяя свой вопрос:

– Так кто стрелял?

– Он! – хрипло и в унисон выдохнули ребята, показывая на лежащий силуэт.

– Сань, он же в тебя попал, нет? – запоздало вспомнил Сергей.

– Вроде сначала обожгло, а сейчас болит не сильно, – пробормотал Сашка, рассматривая левый рукав. – Вот падла, чуть правее и в туловище попал бы, – с этими словами он пнул неподвижное тело.

– Это сбитый летчик, что ли? А чего он так разлегся? Неудачно приземлился, да? – Сержант начал разматывать тело из парашюта.

– Ага, очень неудачно, – подтвердил Сергей и, посмотрев на Сашку, неожиданно для себя нервно засмеялся. Чуть позже, оценив, произнесенное сержантом, уже в голос истерично заржал и Сашка.

– Да чего вы ржете-то… – недоумевал сержант, все выпутывая тяжелое тело из непослушного парашюта. Наконец ему это удалось.

– Ой, ё! – потрясенно протянул сержант. Поднявшись, он странно посмотрел на парней.

– Это вы его так?

– Нет, мля, он сам. Упал. Только перед этим мне руку прострелил, – отсмеявшись, уже зло сказал Сашка.

– А чего, мы его должно были, мля, с хлебом-солью встретить, что ли? – поддержал приятеля Сергей.

– Ну не знаю… В плен, вообще-то, надо было брать, – поучительным тоном сказал сержант.

– В плен… Ты посмотри, какой он кабан здоровый. Да еще и с пистолетом. Руку мне вот прострелил. Вот мы его и завалили. Как кабана, – протянул Сашка.

Лежащее на земле тело, действительно, слабо походило на человека. Это была какая-то туша, с обезображенным лицом и нелепо вывернутыми, изломанными конечностями. Все залитое кровью, оно и вправду походило на тушу убитого кабана, только непривычно длинного. Сергей как-то отстраненно подумал, что он только что убил. Убил человека, который еще недавно думал, ходил, разговаривал, смеялся. То есть делал все то же, что и они, но вот этот человек лежит, а они, убившие его, стоят вокруг и спокойно разговаривают. Как будто ничего и не случилось. Внезапное осознание отвращения к самому себе нахлынуло так сильно, что в следующее мгновение он согнулся от резкого спазма в животе и вывалил вечерний ужин на ткань парашюта рядом с телом американца. Он, стоя на четвереньках, отстраненно рассматривал содержимое своего желудка. На луже полупереваренной пищи на фоне оранжевой ткани парашюта выделялись белые, почти целые «ракушки», макаронные изделия. Их вчера вечером забросил Сашка, как он выразился, «для скусу», в котелок с ухой, в отсутствие картошки. «Странно, они вроде же перевариться должны были. Неужели я такой голодный вчера был, что их целиком глотал?» – подумал Сергей, а в следующую секунду он уже удивлялся, как он в этот момент может вообще думать о таких вещах. Неподалеку раздались похожие звуки. Выпрямляясь, Сергей увидел, как Сашка точно так же освобождается от ужина.