Так и произошло. Прибыв в городок (а была уже ночь), мы распределили всем «роли», как в театре — разве что репетиций не предусмотрено, как говорится, играем с листа.

СОБРовцы будут находиться во дворе дома, часть сотрудников — внутри его, приоткрыв при этом окна, чтобы иметь возможность быстро выпрыгнуть и блокировать жуликов по команде «Захват». Впоследствии они всех жуликов препроводят во двор, чтобы меньше было свидетелей среди гражданского населения. Мы, оперá, будем находиться в укрытие недалеко от дома в своём авто — в пределах видимости, наблюдая в бинокли. Как всегда, перед таким мероприятием с потерпевшим была проведена предварительная беседа, где он получит по рации от нас команду, выйдет на улицу и встретит жуликов. Все разговоры его мы будем слышать, так как в его одежду была вшита «закладка» — подслушивающее устройство. Такая операция по захвату жуликов для нас по сложности простая — мы их проводим практически каждую неделю, и были уверены, что всё пройдёт гладко. Но в каждой операции есть свои издержки. Эта не была исключением.

Момент истины настал — жулики подъехали к дому на двух машинах. Вышли — видимо, дальняя дорога вымотала их. Я увидел среди них одного «персонажа», одетого в белый костюм — наверно фильм Никиты Михалкова «Жестокий романс» сильно повлиял на его гардероб, обозначавший только одно: хоть как-то выделять владельца среди «братвы» и показать, что он — главный. Потерпевший по нашей команде вышел к ним. «Дружеский» разговор у них сразу не склеился — они потребовали от него паспорт на автомобиль, высказали кучу всяких нехороших слов, которые могут понимать только жулики (да ещё мы, оперá, в силу профессии). Они не хуже, чем экстрасенсы и гадалки, предсказали его дальнейшую судьбу — мол, он не доживёт и до зимы за такое дерзкое поведение.

Прозвучала команда «Захват!» для наших ребят из СОБРа. Доля секунды — и они выскочили из окон дома и его двора, одетые в «красивые» чёрные костюмы с балаклавами на голове, с автоматами ПП—90 в руках. Прозвучало их любимое «Шестой отдел!» и автоматный салют в честь их приезда. Все рэкетиры дружно легли на землю, кроме одетого в белый костюм — непонятно, по какой причине он не подчинился приказу. Но и он, как его друзья, вскоре принял горизонтальное положение.

Мы на своём УАЗе рванули к друзьям на помощь. Во дворе дома жулики уже были под контролем СОБРовцев, как и полагается в их понимании задержания: руки на стенку, ноги на ширине плеч. Я стал их считать, чтобы убедиться, все ли подопечные в сборе, — и не обнаружил двоих. Считать до восьми меня в школе научили, и точно помню: сам наблюдал за ними в бинокль, должно быть ровно восемь. Один вскоре нашёлся — оказывается, СОБРовцы его затащили в дом для «профилактической беседы» (среди них тоже имелись любители пофилософствовать о приличном поведении в общественных местах). Второго я нашёл в соседнем строившемся доме, в ванной комнате, сидящим на корточках за унитазом. Наверно, надеялся — спутают с унитазом и не заметят, но ошибся. Найти его, впрочем, оказалось непросто — электричеством дом не оборудован, пришлось идти наощупь. Страх, конечно, был — я же человек, и пулю получить в ухо или мизинец как-то не хочется. Но такая наша работа — каждодневно рисковать своей жизнью, мы же оперá бандитского отдела, а не сотрудники паспортного.

Я его спросил — как он сумел так незаметно от СОБРовцев спрятаться? Он ответил, что вообще не понимает, за что его задержали. Мол, он простой рабочий, занимается ремонтом в этом доме. Услышал выстрелы, испугался и спрятался, а одет в цивильную одежду потому, что ещё не успел переодеться. Всё-таки есть в оперской работе моменты, где получаешь удовольствие — хотя бы от таких «Жванецких», которые умеют врать и не краснеют.

Доставив его к своим друзьям, я решил разыграть сцену, которая вошла бы в лучшие моменты фильмов про отечественную войну с участием сотрудников НКВД. Ведь главное для нас — вещественные доказательства, установление истины; нам нужно узнать, где находится угнанная «Волга», а остальное — только показушное шоу для граждан.

— Вы почему не выполнили мой приказ? — сказал я, грозным тоном обратившись к СОБРовцам. — Есть секретный указ президента нашей страны № 227 от 1991 года — при задержании рэкетиров, мы имеем право парочку из них застрелить. Почему не исполняете?

— Извините, товарищ капитан, — сказал мне Вадим Есенбаев, — сейчас исполним!

Он подошёл к одному из задержанных, повернул его к себе лицом, направил на него автомат и приготовился стрелять.

— Старший лейтенант! Подождите минуту, я его хочу спросить, — сказал я. — А то расстреляем, а он — единственный среди задержанных, кто знает, где находится угнанная «Волга».

— Я не знаю, где она находится, — ответил будущий «расстрелянный». Наверное, думал — мы с ним шутим: ведь он — гражданин России, обладает всеми правами, которые ему предоставила наша Конституция, а на подобные «штучки» русские офицеры не способны — ведь они присягали Родине, что будут защищать граждан. Что ж, ошибся — бывает.

Автоматная очередь холостыми патронами над его головой нарушила тишину. Он от испуга упал на землю, свернувшись в клубок, и дрожащим голосом закричал:

— Не стреляйте! Я не знаю, где «Волга», Сергей ей занимался!

Что и перевело его из категории жуликов снова в разряд порядочных граждан — поскольку было не чем иным, как добровольной помощью сотрудникам милиции.

— Кто из вас Сергей? — обратился я к задержанным, которые от страха все дрожали и еле стояли на ногах.

— Его среди нас нет — наверно, в доме находится, его увели ваши сотрудники, — ответил мне «Никита Михалков».

Я зашёл в дом, где и обнаружил Сергея на кухне. Он, как и наш «расстрелянный», свернулся клубком и прилёг в углу. Видимо, беседы с СОБРовцами дурно повлияли на его мозг, он устал и решил отдохнуть.

— Брат, — обратился я к Сергею. — Ты же сейчас мне «брат навеки»? Давай будем с тобой «дружить». Дальнейшая судьба твоя зависит только от тебя и от твоего осознания, что произошло с тобой за последние месяцы. Ты понимаешь, о чём я говорю?

— Нет, не понимаю вас. Почему вы нас задержали? Нам нужен адвокат, — ответил Сергей.

— Где у нас адвокат? — спросил я СОБРовцев.

У нас в шестом отделе «адвокатом» называют резиновую милицейскую палку для защиты от хулиганов. Видимо, в Челябинске адвокатами называют людей, — но до нас пока цивилизация и её процессы не дошли, и поэтому он этого не знал. А надо бы. «Адвокат» появился откуда ни возьмись и стал с ним «разговаривать» на своём «резиновом» языке без слов. Сначала пытался достучаться до его мозгов через ноги, потом — руки, и, когда дошло до головы, эта часть тела вспомнила, где находится похищенная машина. Потери памяти у людей частенько бывают — особенно у тех, кто не хочет жить, как все нормальные люди, а пытается поживиться на чужом имуществе, как этот рэкетир. Приходится восстанавливать её вот таким старым, проверенным дедовским методом.

— Я вам правду говорю — я не знаю, где она находится сейчас! Знаю, что «Волгу» продали одному директору совхоза в нашей области, а где проживает, не знаю! — ответил он.

Каждый уважающий себя жулик, пока его не станут «прессовать» оперá, будет отпираться до последнего момента, надеясь хоть как-то уйти от ответственности. Признание пойдёт в дальнейшем не в его пользу — это они знают, как молитву «отче наш». Знаем и мы, имея за плечами такую школу и опыт по допросу вот такого «контингента», что нужно идти с ними до конца. У нас — оперов — имеются десятки наработанных с годами сценариев по разработке причастности таких лиц к преступлениям. Сказать, что они незаконные, противоречат конституции и нравственному облику сотрудника милиции? Я бы так не сказал. Ведь мотив и умысел направлен не для удовлетворения своих амбиций, а для установления истины — помочь гражданину возвратить украденное имущество, ведь у нас основная задача — помощь гражданам, что и делаем каждодневно. Особенно когда жулики берут в заложники ребёнка или другое иное лицо, и для нас, если вовремя не получим признание от преступников, промедление может обернуться смертью заложников. Такие случаи у нас уже были — их вынимали из погребов, из квартир, где их пристёгивали наручниками к батарее. А когда не успевали вовремя расколоть преступников — они убивали заложников. Да, приходится рисковать, можно за это и угодить за решётку, так как прокуроры и судьи ждут таких громких дел: для них упрятать опера в тюрьму — наслаждение, пока им самим жулики по голове не настучат (были и такие случаи в моей практике).