– Весла разобрать!

Гребцы сноровисто взяли тяжёлые, налитые свинцом вальки на локтевые сгибы; лопасти при этом легли на планширь.

Унтер, шлюпочный старшина, критически обозрел гребцов и, видимо, остался доволен.

– Вёсла…

Истёртые кожаные манжеты скользнули в уключины. Лопасти замерли, не касаясь воды.

– …на воду!

Гребцы разом, с синхронностью, которой позавидовал бы любой почётный караул, занесли лопасти к носу. Слитный гребок толкнул гичку вперёд.

– Два-а-а – раз! Два-а-а – раз! Навались, ребята!

Белая стена борта быстро удалялась. Шкипер Бувилль сидел на банке перед бароном и безучастно ковырял башмаком решётчатые рыбины на дне шлюпки.

«Ему что, вообще на всё наплевать? – недоумённо подумал Греве. – Попался на доставке военной контрабанды – и спокоен, как удав».

Барон поднял взгляд – на мостике интригующе маячила знакомая фигура. Ветер рвал из рук женщины открытый зачем-то зонтик.

«Вдова, значит? Любопытно, весьма любопытно…»

– …Два-а-а – раз! Два-а-а – раз!..

…24°04′46 N, 64°49′42 E. Задержан идущий под бельгийским флагом пароход «Луиза-Мария» с грузом оружия и амуниции, квалифицированным как военная контрабанда. Порт назначения Карачи. Ввиду хорошего хода и достаточного количества угля, решено приз не топить, а конфисковать вместе с грузом, чтобы в дальнейшем использовать как вспомогательное судно. Для этого на пароход выделена призовая команда под началом…

В дверь постучали.

– Вы позволите, господин капитан-лейтенант?

Михайлов захлопнул журнал.

– Это вы, Карл Густавыч? Заходите, и прошу вас, без чинов. Мы не на мостике.

Командир клипера, как и прочие офицеры, упорно именовал барона Карлом Густавычем вместо чеканно-остзейского «Карл-Густав», и он уже устал объяснять, что имя его отца вообще-то не Густав, а Франц, и правильное обращение звучит «Карл Францевич».

Впрочем, Греве не обижался. Кают-компания «Крейсера» за время боевого похода стала настоящей семьёй, в которой не принято обращать внимание на всякие пустяки. Густавыч так Густавыч.

– Я, собственно, вот по какому делу, Леонид Васильевич. Пассажирка с бельгийской посудины…

В нескольких словах он изложил просьбу вдовы судовладельца, не забыв описать саму просительницу.

– Что ж, Карл Густавыч, ничего не имею против. Полагаю, «Луиза-Мария» будет сопровождать «Крейсер» некоторое время – с тех пор, как мы отослали «Сынка», нам отчаянно не хватает быстроходного разведочного судна. Страшно подумать, скольких купцов мы упустили из-за этого!

«Сынок» – бывший британский пароход «Мур», перевозивший на Цейлон уголь и артиллерийские запасы для флота. Перехваченный «Крейсером» ещё весной, он был довооружён, переименован и отдан под команду лейтенанта Пороховщикова, после чего некоторое время сопровождал клипер в качестве вспомогательного и разведочного судна. Но в конце концов приз пришлось отослать – накопилось слишком много команд с захваченных судов, прокорм и содержание их превратилось в нешуточную головную боль. Пленных перегрузили на «Сынка» и отправили во Владивосток. Вместе с ними на пароход передали захваченные судовые документы и большой мешок писем от команды «Крейсера».

– Так я распоряжусь, чтобы даму оставили, где она есть?

– Сделайте одолжение, барон. У вас всё?

Греве замялся.

– Ещё кое-что. Я давеча прихватил на «Луизе-Марии» пачку газет. Не вполне свежие, но уж какие есть. И вот послушайте, что я там отыскал…

Он продемонстрировал собеседнику потрёпанный газетный лист.

– «Таймс» от девятнадцатого июля. На второй полосе – официальное сообщение из канцелярии вице-короля Индии сэра Роберта Булвер-Литтона. В нём говорится, что осуждённые за подготовку мятежа офицеры-индусы отправлены согласно приговору на каторгу. Они, видите ли, собирались дождаться, когда Гурко со своими молодцами вступит в пределы Индии, и взбунтовать свои части. Заговор провалился, троих главарей приговорили к смертной казни, остальных же присудили к бессрочной каторге на Андаманских островах.

– Андаманские острова… – капитан-лейтенант развернул карту. – Отправили их, надо полагать, пароходом из Калькутты. Не так уж далеко, давно должны быть на месте. Но… к чему это, Карл Густавыч?

Греве снова помедлил.

– Я подумал: а что, если нам сменить на некоторое время амплуа и из каперов превратиться в капитана Немо?

– Это вы о романе мсье Жюля Верна? – Михайлов недоумённо нахмурился. – Как же, наслышан, только название запамятовал.

– «Восемьдесят тысяч вёрст под водой»[4]. Там в одном из эпизодов капитан подводного судна помогает повстанцам – доставляет им золото и оружие. Золота у нас, правда, нет, а вот оружия – полный пароход, причём превосходного.

Капитан-лейтенант некоторое время молчал, а когда заговорил – в его голосе зазвучали весёлые нотки.

– А знаете, лейтенант, мне ваша затея по душе. И ведь как красиво получается – если я не ошибаюсь, этот ваш Немо тоже был индусом и боролся против господства англичан?

– Не ошибаетесь, Леонид Васильевич. Так и было. Передадим этим каторжникам винтовочки и поможем перебраться назад, в Индию. А уж там они найдут способ посчитаться со своими палачами.

Михайлов кивнул.

– Освобождать каторжников – такое, конечно, ни одной международной конвенцией не предусмотрено, но… Ладно, семь бед – один ответ! Уверен, офицеры клипера вас поддержат. Только вот что: на этой каторге, надо полагать, содержатся не только мятежники? Убийц, воров и прочих уголовных преступников тоже хватает?

– Об этом пусть у англичан голова болит, – беспечно отозвался Греве. – С чего это нам об их швали думать?

– И то верно. Вот что, голубчик, отправляйтесь-ка вы на приз и принимайте командование. Но особенно не размахивайтесь, теперь каждая пара рук на счету. Хорошо хоть, после Филадельфии у нас увеличенный состав команды, двести пятьдесят человек вместо ста девяноста девяти по штатам – как раз в рассуждении того, что придётся отряжать людей в призовые партии. Иначе уж и не знаю, как и выкручивались бы! Воскобойникова, боцмана, возьмите с собой, пусть подберёт молодцов понадёжнее. Придётся вам малым числом управляться.

– Ясно, господин капитан-лейтенант! – радостно встрепенулся Греве. Он явно не ожидал, что командир так скоро согласится с его прожектом. – Лишнего не возьму. Позвольте исполнять?

– Позволяю, – добродушно отозвался капитан-лейтенант. – Кстати, заодно присмотрите за этой дамочкой, вдовой судовладельца. Как там бишь её?..

И лукаво усмехнулся в усы.

Индийский океан

…сентября 1878 г.

– А ваша «Луиза-Мария» недурной парусный ходок, – сказал Греве. – Не ожидал такого от коммерческого парохода. Обыкновенно паруса на подобных судах играют роль вспомогательную, а тут – смотрите, она почти не уступает «Крейсеру»!

Они любовались пенными усами, разбегающимися от форштевня. Горизонт был чист; голубизна тропического неба могла соперничать своей бездонностью разве что с глазами Камиллы – так звали новую знакомую барона. Он представился ей сразу, как только принял обязанности капитана приза, и получил в ответ холодную улыбку и сдержанный кивок: «Рада знакомству, мсье. Жаль, что оно состоялось при столь удручающих обстоятельствах…»

Но обстоятельства обстоятельствами, а тропическое солнце быстро растопило ледок. На второй день пассажирка уже улыбалась, раскланиваясь с новым капитаном. На третий – здоровалась, встретив во время утреннего променада. А на четвёртый прислала горничную-мулатку с предложением выпить вместе кофе под раскинутым над палубой тентом.

Чем они сейчас и занимались.

– Мой покойный супруг начинал капитаном торгового брига, – рассказывала женщина, – и когда строили «Луизу-Марию», он настоял на том, чтобы она получила этот великолепный гардероб.

Греве кивнул. «Гардероб», как собеседница назвала парусную оснастку судна, действительно внушал уважение. «Луиза-Мария» гордо несла на трёх мачтах вооружение гафельной шхуны и при хорошем ветре демонстрировала отменные ходовые качества. Жаль было бы топить такую красоту…