– А тут энергетики вообще продают?

– Я узнаю, – говоришь.

Пока ты поднимаешься, заправляя футболку в джинсы, я замечаю эрекцию под джинсами. Но ты зачем-то хочешь пойти и узнать все ради меня.

Ты приносишь мне холодный «Адреналин раш», мы садимся на пуфики друг напротив друга, и я хочу смотреть на тебя, говорить с тобой сейчас мне совсем не отвратительно.

***

Должен был прозвенеть первый звоночек, но я была в наушниках, которые ты мне подарил, и ничего не услышала.

Мы снова в антикафе, и мне нужно достать таблетку, потому что неистово болит голова. От кофеина или малого количества сна, но она болит. Но таблетки в одном кармане с сигаретами, а я говорила тебе, что не курю.

– Не смотри.

– Почему? Покажи. Покажи-и, – твои руки тянутся к портфелю. Я вынуждена их отодвинуть. Они снова тянутся, и я слегка щипаю за одну из рук, чтобы дать понять, что я точно против.

– Что там у тебя такого? – ты слегка нахмурен и это создает сильный контраст с обычной улыбкой.

– У меня там катастрофический бар-р-дак. Даже смотреть не стоит, – говоря это, я быстро нахожу таблетки в портфеле. Вода проталкивает большую зеленую капсулу в мое горло, и я улыбаюсь в ожидании облегчения. А ты не улыбаешься.

– Я злюсь на тебя, – говоришь ты. – Я пытался не злиться, но скажи, как человек, который ничего не скрывает, может так нагло что-то прятать от меня? Я перестану злиться, если покажешь, что у тебя. В. Портфеле.

Я думаю о том, что это смешно. Мы видимся третий раз в жизни, а ты уже хочешь вытрясти из меня все содержимое. Я не показываю тебе ничего, и мы идем домой молча. По теплому весенне. Воздух свежий. И только ты идешь не впереди меня, как обычно. Это удивляет, потому что обычно ты всегда куда-то меня ведешь, а дорогу до метро я не знаю. Но чтобы ты не подумал, что я растерялась, я делаю свое выражение лица примерно таким же, как у тебя – сжато-озлобленным, и тоже молчу.

– Извините, не подскажете, как можно пройти к метро?.. – я обращаюсь к женщине в красной куртке, но к концу моего вопроса она почему-то оказывается спиной ко мне, и вопрос до нее не долетает. А ты слышишь меня и кладешь руки – по руке на каждое из моих плеч. Разворачиваешь меня как предмет. И я замечаю красный огонек знака метро и иду. Ты снова идешь сзади и я уверена – твое лицо по-прежнему злобное.

На обратном пути до своего дома я полуклубочком сворачиваюсь у окна автобуса.

я: я говорила, что не люблю копаться в вещах при других. у меня очень сильно болит голова

ты: ты обещала мне ничего не скрывать и не врать. не утаивать. знаешь, на что это похоже?

я: на что

ты: на предательство

«А и Б сидели на трубе. А позвал тебя, Б ждет тебя, а ты – где?»

***

Вчера ты подарил мне черный кожаный блокнот с голубым камнем-глазом в центре. Подарил, вложив прямо в руки, словно делился чем-то важным. Я глажу сморщенную темную кожу обложки, и на меня смотрит этот глаз. Сам блокнот я не открываю. Не знаю еще, какие слова сможет принять в себя темная кожа блокнота.

«Б» ничего не дарил мне, потому что мы учились в школе. Ты говоришь, что сменил несколько работ и у тебя имеются накопления.

Когда ты платишь за нас в антикафе, то достаешь кошелек, и мне приятно понимать, что у тебя с собой деньги. У меня никогда не было в руках больше пяти тысяч, кроме одного раза, когда нужно было ехать и оплачивать учебу. Я ехала на самокате, и мне все время хотелось развернуться или свернуть, чтобы деньги не доехали до кассы вуза.

Ты спрашиваешь: «Хочешь кушать?», и я всегда говорю, что да, даже если совсем не голодна. Как и с вещами, когда в моем животе еда, особенно если дорогая и вкусная, я чувствую себя в е щ е с т в е н н е е. Я существую, прямо здесь и сейчас, с очередным десертом в желудке. Мне хочется вобрать в себя эту жизнь, от которой раньше приходилось отворачиваться. Беспокоит только то, что чем больше ты мне даешь, тем больше хочется.

Вчера ты сказал, что отвез бы свою будущую жену к морю. «А это будет, когда она будет твоей женой, или ты будешь только думать о предложении?» «Когда я пойму, что готов на ней жениться, я отвезу ее к морю». Вчера же ты подарил мне книгу, о которой я давно мечтала. И в тот же вечер я снова сменила мечту – теперь мне хотелось к морю.

***

Болит живот – настолько, что изнутри ощущаю давление собственной крови, которая выплескивается порциями на каждом шаге. По дороге приходится зайти в общественный туалет. На стенке написано «Оглянись, вдруг ты смываешься, не успев смыть за собой», и я перечитываю это три раза.

От дома до автобуса мне добираться около тридцати минут. В туалете я провела десять лишних. Пока еду в автобусе, ты ничего не пишешь мне, хотя обычно развлекаешь рассказами о своём дне. Смотрю на экран телефона, уведомления периодически появляются, но по-прежнему ничего от тебя. Возникает нехорошее предчувствие, и я сжимаю телефон так крепко, что потеет рука.

На остановке всё тот же ты, но совсем мне не машешь. Ничего не осталось и от обычной улыбки. Ты как обычно берешь меня за руку, но сейчас словно слегка тянешь за собой. Угол, под который ты взял мою руку, очень неудобен, и мне больно.

–Тим, отпусти, пожалуйста.

– А мы же не пришли ещё.

Но мы идём в сторону, совсем незнакомую мне. Издалека я замечаю, как гастарбайтер на каком-то устройстве дробит асфальт. У меня начинает болеть голова, боль дробится, как серые дорожные кусочки. Ты упорно ведешь меня в сторону наибольшего шума. Я не смотрю на небо, на деревья или на тебя. Под ногами моими расползаются трещины, и кажется, что из-под ног отходят пласты земли.

–Тим, мне больно…

– НЕ НОЙ.

Я не могу поверить, что ты вообще произнес такое. Это слуховая галлюцинация, как обман зрения. Ты улыбаешься, подтверждая мою догадку. Это все – шум дробящегося асфальта.

– Ты поняла, за что я злюсь? – внезапно уже более четко долетает до меня.

– Пожалуйста, давай уйдем, у меня ужасно, ужасно болит… – я показываю на живот, сейчас скрытый толстовкой.

Ты делаешь вид, что меня слышишь, и якобы одобрительно сжимаешь руку. В этот момент в животе возникает очередной спазм, и я чувствую, как кровь проникает прямо сквозь джинсы. Сегодня я надела темно-серые, но влажное пятно всё равно будет заметно. Я вырываю твою руку и бегу в ту сторону, где заметила Макдональдс, пока мы с тобой шли. В кеды вбиваются камни от дороги, и кажется, что один из камней и вовсе застрял в носке.

Когда я проверяю свой телефон после того, как выхожу из Макдональдса, вижу, что ты везде добавил меня в черный список. Эта внезапность шокирует, но в то же время я чувствую облегчение. В последнее время обманывать тебя было всё сложнее. Меня чуть инфаркт не хватил один раз, когда я сказала, что иду спать, а через час снова случайно вышла в онлайн.

Еду домой, радуясь, что у автобуса черные сиденья и на них не будет видна кровь. Голова понемногу перестает болеть, а небо из серого розовеет от солнца.

Хочется свернуть по дороге в гости к «Б», и тихо, направляя звук изо рта в большую чашку с зеленым чаем, рассказывать ему о том, как страшно было сегодня.

Ворочаюсь. Живот уже не болит, но странное чувство так и тянет из него что-то, оставляя кровавые следы. Неужели ты правда оставил меня? Неужели оставил? С каждым часом я все меньше верю, что ты напишешь, и все больше крови выплескивается из меня. Хотя кто-то говорил, что обычно в сутки выходит не более чайной ложки. Неужели ты ушел из-за какой-то ложки?

ты: ёжик

ты: что-то произошло с моей страницей

ты: всё хорошо?(

***

Если раньше я была полна весны и свежего ветра, то сейчас время от времени мне кажется, что поток воздуха что-то пытается перекрыть.

Я устала слушать от тебя «ты же не врешь?», когда на самом деле вру. Нужно в магазин. На улице уже совсем тепло, и мне хотелось бы подольше погулять, но я знаю, что ты обязательно спросишь меня, почему я так долго. А если не спросишь, как тогда, когда я ушла в парк на полдня, то просто будешь отвечать через зубы и специально будешь звонить, чтобы опять же через них отвечать. Поэтому в магазин нужно именно спешить – ты рассчитал, что от моего дома до ближайшей «Пятерочки» туда и обратно всего пятнадцать минут. Такой срок, если зайти в магазин и взять то, что нужно, не медля.