Дивизия Брайко бегом отступила в ближайший лес, дожидаясь подхода подкреплений – бригадных полков из арьергарда Литовского корпуса, которых возглавлял сам Довре.

С трудом пережив вспышку яростного негодования со стороны генерала от инфантерии, потрепанная дивизия Брайко была брошена повторно в бой совместно с дивизией генерал-лейтенанта Савоини Е.Я.

Три свежие бригады Савоини из 24-й пех. дивизии, Довре направил в обход на левый фланг Козлова. Теперь уже в полной мере уверенный в собственных силах, Козлов хладнокровно перегруппировал свою бригаду, встретив наступающих плотным ружейным огнем. Благо групповые цели были – лучше не придумаешь! Довре, не мудрствуя лукаво, разделив вверенный ему корпус построил дивизии шеренгами в ломанные линии, с зазорами между полками, где катилась оставшаяся у него артиллерия. Резерв в виде конной артиллерии Довре, как ему казалось, предусмотрительно разместил за третьей линией, но и эта хитрость конных артиллеристов не спасла от винтовочных пуль.

Еще на стадии развертывания корпуса по приказу Козлова застрельщиками был открыт прицельный огонь по артиллеристам и командному составу неприятеля. Ну, а уж когда началось полноценное наступление, у козловских застрельщиков, артиллеристы с офицерами, вообще оказались как на ладони, выбиваясь из наступающих порядков одним махом!

На дальних дистанциях единственным достойным противником для гренадеров Козлова были вооруженные винтовальными ружьями унтер-офицеры, да егерские полки со своими штуцерами – они обеспечивали возможность ведения огня на расстоянии до тысячи шагов, а на пятистах шагах показывали такую же точность, как ружье образца 1808 года на дистанции в однусотню шагов. Правда, такого оружия в армии было не густо - винтовальные ружья и штуцера имелись в егерских полках из расчета двенадцать штук на роту. И если по дальности стрельбы традиционные для русской армии нарезные образцы еще могли составить конкуренцию новым винтовкам, то в скорострельности это нарезное оружие на базе старых пуль напрочь проигрывало капсюльным винтовкам с расширительными пулями.

Доблестная бригада Козлова стояла насмерть, словно вросла в землю. Вокруг Козлова валились люди, словно подрубленные деревья, струи дыма окутывали генерала. Монархисты, развернутые на открытом месте в этот раз сумели подойти особенно близко. Приблизившись изорванным строем на дистанцию в сотню шагов, литовские полки остановились, послышались команды выровнять строй и сомкнуться. Затем, наведя заряженные ружья, солдаты готовились по команде выполнить залп и после отмашки саблями выживших командиров или лиц их замещающих над бранным полем прокатился сухой треск ружей. По сравнению с громоподобной канонадой козловских пушек прозвучало это жидко, да и эффективность оставляла желать лучшего – большинство республиканских солдат успело залечь.

Монархисты с разряженными ружьями чуть ли не бегом устремились вперед, стремясь как можно быстрее сойтись с неприятелем в штыковую, но тут вновь грянули пушки, наполняя воздух противным свистом, картечь с легкостью взламывала наступающий строй, собственной же боеспособной артиллерии у Литовского корпуса к этой минуте уже не было. Выплевывающие огонь со скоростью автомата пушки создали в рядах неприятеля опаляющий картечный вихрь, что выбивал из шеренг обливающихся кровью солдат десятками.

Но надвигающихся войск противника было слишком много, и только массовый заброс во вплотную приблизившиеся порядки литовцев имевшихся на вооружении гренадеров новых пироксилиновых гранат, позволил бригаде Козлова избежать ближнего штыкового боя. Литовская лавина, накрытая брызгами гранатных осколков, волнами раскаленного воздуха и пороховых газов, совсем не ожидавшая от своего противника подобного сюрприза, с паническими возгласами, оставляя за собой кровавые изломанные тела, отхлынула назад.

Хотя атака неприятеля и захлебнулась в крови, охваченной с трёх сторон бригаде в этот раз пришлось особенно тяжко. Козлов понимал, что всё имеет свой предел прочности, твердости его бойцов при всё возрастающих потерях может надолго не хватить. И так произошло чудо, причём не единожды – уже несколько часов зеленые новички, составляющие значительную часть в его бригаде и лишь сегодня впервые услышавшие пролетающие над головой пули, не только выдерживали натиск, сковывая превосходящие силы противника, но и успешно атаковали его! Поэтому, не дожидаясь когда к противнику подойдёт свежее подкрепление, Козлов принял решение отойти немного назад, заняв позиции за речкой Ольховкой на самой кромке леса.

***

Перевязанный в кровавые бинты дивизионный генерал Гогель, к которому несколько позже присоединился его непосредственный начальник, генерал от инфантерии Довре – совсем недавно в полной мере успевший лично испытать на себе силу оружия мятежников, просил и даже умолял Остен-Сакена скорее идти им на помощь к истекающему кровью Литовскому корпусу. На вопрос, какого чёрта происходит, почему целых две дивизии не могут сбить с пути какую-то вшивую банду мятежников, Довре кивнул своему ординарцу:

- Покажи его сиятельству пули мятежников.

Пока Остен-Сакен то и дело хмыкая, внимательно рассматривая в своей ладони свинцовые пули-колпачки, похожие на напёрстки, Довре в красках рассказывал главнокомандующему, с чем именно столкнулся в бою его корпус и почему они не могут опрокинуть мятежников.

- Чёрт бы побрал эти пули! – взревел Остен-Сакен, с ненавистью поедая глазами Довре. – Перед вами, ваше высокопревосходительство, ставилась задача с фланга атаковать основные силы мятежников у Малицкой слободы, а вы не можете справиться даже с одной бригадой! Grands Dieux! (О Боже!), куда катиться мир!? Спаси и сохрани! – генерал-фельдмаршал перекрестился.

***

3-й Морской полк Балтийского флота вместе с конной батареей, прибывшие из резерва Ставки ближе к полудню, удлинил линию бригады вправо. Причём, что интересно, он примкнул к правому флангу Козлова и загнул часть линии под прямым углом вдоль кромки леса. Это была очередная тактическая новинка пришедшая из Генштаба, и даже практически отработанная на недавних учениях. Впоследствии такое построение с загнутым флангом в виде латинской буквы L стало считаться одним из самых эффективных способов отражения фланговых ударов.

Ждать новой атаки пришлось больше двух часов.

Помощь получил и Довре, к нему уже спешила свежая резервная бригада из 2-го корпуса 4-й пех. дивизии под командованием генерал-майора Астафьева Льва Астафьевича. Бригада Астафьева состояла из считавшихся здесь априори «неблагонадежных» полков – Архангелогородский пех. и Вологодский пех. На юге они воевали прекрасно, но как будут сражаться здесь и сейчас, против северян, набиравших свои пополнения, в том числе и из Архангельска с Вологдой?

Обе дивизии Литовского корпуса, принимавшие участие в утреннем бое, пришли в совершенное расстройство, и Довре потребовалось время, чтобы навести порядок. Свежую бригаду Астафьева он поставил в центре новой линии. Справа от него стала дивизия Гогеля под руководством и.о. командира Брайко, слева — дивизия Савоини. Перед началом атаки Довре лично объехал свои войска с криком «Во славу царя и Отечества! Разобьем супостата! Нас ждёт Победа!», и приободрённые корпусным генералом войска, сверкая на солнце штыками, двинулись вперед.

На этот раз их наступлению, казалось, уже ничто не могло помешать. Внушительная линия численностью более 14 тыс. медленно надвигалась на мятежную бригаду, словно темная грозовая туча. От этого зрелища, даже у самых отважных северян перехватывало дыхание, заставляя сердце биться сильнее.

У приданных из резерва пушек со снарядами и банниками в руках суетились артиллеристы, наводчики пытались их навести на кромку леса, откуда еле просматривалась разреженная цепь повстанцев. Пушки Довре первыми открыли огонь по позициям мятежников с километровой дистанции. Долго находиться под обстрелом гранатами солдатам Козлова не пришлось. Гулко разносящуюся по полю боя артиллерийскую канонаду прервала трескотня винтовок. «Пули Минье» снаряженные в снайперские винтовки начисто повыбивали пушечную обслугу, очень быстро заставив артиллерию Довре замолчать.