Она снова представила себе, как говорит:

– Дима, ты знаешь…

Какое у него будет лицо? Что он ответит?

Хотя всегда же можно поспешно добавить: «Шутка…»

И все-таки: какое у него будет лицо?

В первый день каникул Димка уехал. Московский самолет вылетал в половине восьмого, и за два часа до этого Даша надела джинсы, куртку и выскользнула из квартиры. Димка разбудил ее телефонным звонком, как договорились. Родители еще спали.

Даша выскочила из подъезда и с разбегу врезалась в Димку. Она, пряча лицо в капюшоне, сразу же обхватила его за талию:

– Выиграй там все что можно, ладно?

Димка, похлопывая ее по спине, ответил:

– Ну ты зареви еще, можно подумать, навсегда прощаемся. Семь дней всего, Дашкин, ты что?

– Я скучать буду, – прошептала она, дыша в его плечо.

– Сходи в кино с девчонками, потом расскажешь.

– А ты, ты скучать будешь?

– Буду, конечно. – Он поцеловал ее в капюшон – наверняка хотел в лоб, но промахнулся. – Я тебе какой-нибудь подарок привезу.

«Сказать», – промелькнула мысль. Сказать сейчас все как есть, не подбирая слова специально.

– Ну все, мне пора, такси ждет.

Даша выдохнула:

– Посмотри на меня, пожалуйста, я тебе сейчас кое-что расскажу.

– Расскажешь, когда вернусь. Или позвони, ладно?

Он быстро поцеловал ее куда-то в район уха, снова попал в капюшон и поспешил к своему дому. Наверное, действительно приехало такси…

На кухне уже сидела мама с мокрыми волосами, с патчами, наклеенными под глазами, и наблюдала за кофе в турке. Ей почти никогда не удавалось сварить кофе так, чтобы он не убежал и не заляпал грязной гущей всю плиту. Как ни следи за ним, кофе оказывается проворнее.

– Где была? – весело спросила мама.

Даша удивлялась, как она легко просыпается в такую рань. Если бы не мама, Даша бы не верила, что люди-жаворонки существуют. Только мама все равно собиралась на работу дольше, чем Даша в школу, потому что медленно пила кофе, читая ленту «Фейсбука». Считалось, что это ее личное время. Если кто-то еще вставал рано и начинал шарахаться по квартире, мама обижалась.

– Димка уехал, провожать выходила к подъезду.

– Да, я видела вас. Знаешь, Даш… – она замялась, – ты напрасно так к нему льнешь… прямо на шею вешаешься. Неправильно это: он должен к тебе, а не ты, понимаешь? Ты кофе будешь или пойдешь досыпать?

– Во-первых, я на него не вешаюсь, я его обняла – и все, потому что он на неделю уезжает. Во-вторых, я кофе хотела, а теперь уже не хочу. Вешаешься! Надо же было придумать такое! – Даша вымыла руки и швырнула на стол кухонное полотенце. Теперь от рук пахло средством для посуды. – Зачем ты за нами подсматривала? Чтобы мне потом настроение испортить?

– Я не подсматривала за вами, Даш, я встала, пошла варить кофе, выглянула в окно, а там ты льнешь к нему, а он – как дерево.

– Сама ты дерево, он просто еще не проснулся, и вообще, он сдержанный!

– И ты тоже должна быть сдержанней, Даш. Он к тебе, а ты от него. Иначе им неинтересно, как ты не понимаешь.

– Дурой уродилась, вот и не понимаю.

– Тише говори, отец еще спит.

Кофе, перелившись через край турки, с громким шипением заливал плиту. Мама сняла турку.

– Потом уберу.

– Я и правда не понимаю, – начала Даша. – Девушка должна быть гордой, как еще говорят, загадочной, сдержанной, скромной. Верно? Но тогда выходит ерунда. Как узнать своего человека, если быть загадочной? Как он сможет понять, что я вот такая именно, а не другая? А главное, зачем мне нужен парень, с которым я должна притворяться? Я бы, например, не хотела дружить с человеком, который вечно строит из себя кого-то другого.

– Даш, ты все поймешь, когда станешь старше.

– Опять! Вот ты меня старше – ты все поняла?

– А я и не говорю, что уже поняла. Даш, я же не хочу впустую нудить. Я просто не хочу, чтобы тебя обидели. Когда открываешься перед не тем человеком, потом может быть очень больно. Особенно в первый раз. Но и во второй, и в третий тоже. Всегда больно. Надо быть осторожнее, понимаешь? Присматриваться к людям.

Даша глотнула кофе.

– Димка хороший, – сказала она.

– Я и не говорю, что он плохой, – ответила мама. – Мне многое из того, что ты рассказываешь, в нем очень даже нравится. Похоже, он умный мальчик, целеустремленный. Но я его почти не знаю.

– А я знаю! И я в нем уверена! Я ему верю как себе!

Мама кивнула, молча допила кофе и принялась протирать плиту.

– Планы на каникулы есть? Или без Димы белый свет не мил и ты все каникулы будешь сидеть в телефоне и киснуть?

– Киноклуб на инглише, – вспомнила Даша, – это в четверг.

– Что вы там сейчас смотрите?

– «Шерлока». А в среду у Миланы день рождения. Она пригласила всех в боулинг! В боулинг, прикинь? Я сто лет не играла.

– Я нас тогда на завтра запишу на ногти. Смотри, как отросли. – Она показала руку. – И тебе пора уже поменять цвет на какой-нибудь яркий, раз каникулы, что думаешь?

– А челку покрасить можно? Она смоется через неделю! Хочу в розовый!

– Лично я была бы не против, но твой отец этого не переживет.

– Я у него сама спрошу.

– Ну что же, попробуй. Веди переговоры. Сможешь его убедить – можешь хоть в зеленый целиком покраситься.

– Я не хочу в зеленый. Ты лучше скажи: точно сможешь на маникюр?

Мама кивнула. Она была адвокатом и иногда принималась работать в самое неподходящее время, когда ничего не предвещало беды. В поездках не расставалась с ноутбуком. Однажды в театре прямо посреди спектакля она надолго вышла в холл, оставив Дашу одну в зрительном зале. Даша даже успела испугаться, она тогда совсем мелкой была, только-только пошла в первый класс.

Прошлым летом мама оформила Дашу работать в своей фирме на четыре часа в день, на весь июль. Даша стояла в бесконечных очередях на почте, снимала копии с документов, сшивала их и делала всякую мелкую работу, которую никто больше делать не хотел. У работы был только один плюс, но перекрывающий все минусы – это зарплата (Даша купила себе на распродаже кожаную куртку, рюкзак и крутые кроссовки). Все остальное ей не нравилось, в работе не оказалось ничего захватывающего. Она пробовала читать документы, но ее одолевала скука: одни люди не хотели платить штрафы, кредиты и алименты, другие разводились и делили имущество – чайники, телевизоры, диваны, даже деревья, растущие на даче. Даша не могла понять, почему мама бывает так увлечена работой, что ходит в офис в выходные. Из-за этого у нее не хватает времени на нормальную жизнь. Было бы ради чего возвращаться домой поздно со словами: «Всё, я закончилась!»

Мама говорила, что у нее профессиональная деформация: она сразу распознаёт вранье и сама обманывает легко и непринужденно. Ее не любили в Дашиной школе, потому что она всегда выгораживала Дашу перед учителями, не сдавала деньги на ремонт и могла написать жалобу куда угодно. Бывало, она устраивала Даше приключения, будила ее с утра пораньше и говорила: «Я позвонила в школу и сказала, что ты заболела». Вместо школы они ехали в соседний город, где мама час проводила в суде, а потом они вместе шли в какое-нибудь интересное место, например в «Икею». Правда, мама там начинала работать, сидя на демонстрационном диване, но все равно было здорово: как-то раз Даша купила огромную акулу и всю обратную дорогу ее обнимала (а теперь с ней спала). Мама очень удивилась, увидев их с акулой на кассе!

Дорога туда-обратно была еще лучше. Они или разговаривали, или слушали музыку. Мама ставила альбомы, которые слушала в Дашином возрасте, и рассказывала о них, а Даша ставила то, что было принято слушать в классе, хотя мамина музыка нравилась ей гораздо больше. А если разговаривали, то не про оценки или репетиторов, а про жизнь. Про то, почему мама защищает интересы людей, которые не правы, – и ведь сама знает, что не правы. Почему у нас в стране все так, как есть (и почему лучше об этом ни с кем не говорить). И мама много рассказывала про свою юность, про мальчишек и дискотеки, про лучшую подругу (ну, тетю Катю, ты ее помнишь, мы у нее жили в Питере), и как у мамы на улице украли норковую шапку, и как они с девчонками впервые пили шампанское (наутро чуть не померли), и про то, как она чуть не завалила вступительные, потому что перед самым важным экзаменом гуляла с парнем. И про то, как в первый раз в жизни пришла в суд и с перепугу назвала старенького строгого судью «Ваше Величество». Даша иногда рассказывала что-нибудь в ответ – про какую-нибудь подружку, но на самом деле про себя. Даже если Даша засыпала в машине и спала до самого дома, все равно ей казалось, что они успели поговорить о чем-то важном.