Первый по–настоящему тревожный сигнал прозвучал в связи с оккупацией японскими войсками нескольких крупных центров Маньчжурии в сентябре — октябре 1931 г. И хотя формального разрыва отношений между Пекином и Токио не последовало, поскольку лидер Китая Чан Кайши занимал выжидательную позицию, вопрос о японской агрессии был передан китайской стороной на обсуждение в Лигу Наций. Резолюция, принятая Советом Лиги, носила компромиссный характер, предлагая обоим участникам конфликта воздерживаться от дальнейших силовых действий. Но последовательное расширение зоны японской оккупации заставило Лигу направить в Маньчжурию специальную комиссию под председательством лорда В. Литтона. Ситуация еще больше осложнилась, когда 1 марта на территории Маньчжурии японцами было образовано марионеточное государство — Маньчжоу–го во главе с последним представителем маньчжурской династии Цин, бывшим императором Пу И. В докладе комиссии Литтона содержались достаточно реалистичные оценки ситуации вокруг Маньчжурии. Характерно, что в нарушение Устава Лиги Наций выводы комиссии не содержали предложений о каких–либо санкциях в отношении Японии как державы–агрессора. Наоборот, подчеркивались ее особые интересы в зоне конфликта и рекомендовался созыв международной конференции для определения статуса Маньчжурии.
Между тем, пока Лига Наций обсуждала доклад комиссии Литтона, японские войска продолжили наступление на юг Китая, захватив часть провинций в непосредственной близости от Пекина. Одобрение Ассамблеей Лиги Наций рекомендаций комиссии Литтона вызвало энергичный протест Токио, объявившего о выходе Японии из этой организации 27 марта 1933 г. Так одно из государств–основателей послевоенного миропорядка нанесло по нему ощутимый удар, поскольку был нарушен Вашингтонский договор девяти держав.
В дальнейшем военное присутствие Японии на Дальнем Востоке только нарастало параллельно с постепенным отказом Токио от своих обязательств по ограничению вооружений. Неприятие Вашингтоном требования Японии увеличить ее квоту в балансе морских сил после принятия США новой программы ускоренного строительства боевых судов привело к тому, что Страна восходящего солнца объявила в декабре 1934 г. об отказе соблюдать договор пяти держав 1922 г. и Лондонский протокол 1930 г. после окончания срока действия этих документов. Полным провалом завершилась и последняя попытка Великобритании сдержать милитаризацию бывших партнеров по переговорам на очередной морской конференции, проходившей в Лондоне в конце 1935 — начале 1936 г. Вскоре после ее открытия Япония, а вслед за ней и Италия демонстративно покинули этот форум, хотя оставшиеся Англия, Франция и США все же смогли подписать новое соглашение в этой области, которое на этот раз лишь фиксировало качественные лимиты водоизмещения боевых кораблей и калибра их орудий. Окончательный выход Токио из договоров по морским вооружениям состоялся в декабре 1936 г. после секретного решения японского кабинета о принятии курса на подчинение Восточной и Юго–Восточной Азии с полным вытеснением оттуда Великобритании, Франции и США. Логичным завершением этого процесса явилась прямая агрессия Японии против Китая в июле 1937 г. без официального объявления войны. Этому предшествовало заключение Антикоминтерновского пакта между Берлином и Токио 25 ноября 1936 г., несмотря на противоречия в подходе двух держав к китайскому вопросу (Германия активно развивала торгово–экономическое сотрудничество с режимом Чан Кайши).
Следует подчеркнуть, что хотя формально главным противником обоих участников пакта объявлялось международное коммунистическое движение и его лидер Советский Союз, подписанный документ мог быть интерпретирован и как акт, недружественный правительствам тех государств, в состав которых входили коммунисты или близкие к ним левые силы, как, например, во Франции или Испании. Кроме того, Антикоминтерновский пакт «связывал руки» Великобритании в Европе, поскольку означал усиление японской угрозы английским владениям в Азии.
Завершая рассмотрение деструктивных процессов в азиатско–тихоокеанском регионе на протяжении 1930‑х годов, следует остановиться на политике двух держав, игравших там ключевую роль — США и СССР. По мере расширения очага японской агрессии в Китае Вашингтон предпринял ряд шагов для защиты своих интересов, опираясь на договоры 1922 г. и пакт Бриана — Келлога 1928 г. В частности, государственный секретарь Г. Стимсон направил ноты Японии и Китаю (январь 1932 г.), которые содержали категорический отказ США признать японские захваты китайской территории и любые договорные акты, которые могли быть навязаны Пекину со стороны Токио в нарушение принципа «открытых дверей». Примечательно, что попытка экспедиционного корпуса Страны восходящего солнца захватить крупнейший китайский финансовый и промышленный центр Шанхай в том же 1932 г. встретила решительный отпор объединенных военно–морских сил США и Англии, направленных ими из военных баз в Пёрл–Харборе и Сингапуре.
Политика СССР в отношении событий на Дальнем Востоке носила более противоречивый характер. С одной стороны, Москва опасалась втягивания в японо–китайское противостояние, только что, в 1929 г., урегулировав советско–китайский инцидент на КВЖД и не обладая значительным военным потенциалом в этом регионе. Но, с другой стороны, переход Японии от отдельных нарушений ранее заключенных договоров к открытому пересмотру статус–кво угрожал стабильности дальневосточных границ Советского Союза. В частности, озабоченность Москвы вызывали боевые действия между китайскими и японскими частями в непосредственной близости от советской территории, сопровождавшиеся переходом границы отступавшими войсками Чан Кайши и слухами о военной помощи, которую кремлевское руководство якобы оказывало его правительству. Не добавляло региональной стабильности и создание Маньчжоу–го, вассала Японии. Поэтому, хотя советские представители с высоких трибун международных конференций, а затем и в Лиге Наций клеймили японских агрессоров, на деле Москва стремилась занимать осторожную позицию по дальневосточному вопросу, что проявилось, например, в отказе пропустить через территорию СССР комиссию лорда Литтона, следовавшую в Маньчжурию, а также предоставить ее экспертам материалы о положении дел в Северо–Восточном Китае. Не поддержала Москва и американскую доктрину Стимсона в отношении целостности Китая.
Новое обострение ситуации вокруг КВЖД в 1932-1933 гг. вынудило советское руководство продать дорогу Маньчжоу–го (а фактически — Японии) в марте 1935 г. Одновременно Москва приняла меры к укреплению союзнических связей с Монголией, которая прикрывала с юга советскую территорию вместе с расположенными на ней важнейшими промышленными и культурными центрами, а также стратегической Транссибирской магистралью. В марте 1936 г. СССР и МНР подписали протокол о взаимной помощи в случае угрозы нападения. Согласно этому документу в Монголию вводился ограниченный контингент советских войск, а в монгольскую народную армию направлялись инструкторы, вооружение и боеприпасы.
Подготовительные меры, принятые Москвой на дальневосточных рубежах в середине 1930‑х годов, позволили отразить атаки японских сил на советские пограничные территории в районе оз. Хасан (Приморье) летом 1938 г. и р. Халхин–Гол в Монголии летом 1939 г., хотя второй из названных конфликтов вылился в малую войну продолжительностью четыре месяца при участии с обеих сторон более 130 тыс. солдат и офицеров.
Активизация политики СССР в регионе с середины 1930‑х годов нашла отражение как в попытках поставить перед мировым сообществом вопрос о заключении тихоокеанского пакта безопасности, который был призван заменить Вашингтонские соглашения, так и в переходе к оказанию военно–технической помощи Пекину, объединившему усилия с коммунистами в рамках Единого антияпонского фронта после начала широкомасштабной агрессии Токио в 1937-1938 гг. Провал Брюссельской конференции по Китаю в ноябре 1937 г. и географическая близость двух держав открывали хорошие перспективы для взаимовыгодного сотрудничества, поскольку в Москве учитывали то обстоятельство, что военные действия Японии в Китае отвлекают Токио от выполнения планов прямого вооруженного вторжения в пределы Советского Дальнего Востока. Неслучайно поэтому 21 августа 1937 г. СССР и Китайская республика подписали договор о ненападении, противопоставив его германо–японскому Антикоминтерновскому пакту, хотя сотрудничество режима Чан Кайши с нацистской Германией продолжалось вплоть до конца 1941 г. Договорное взаимодействие Москвы и Пекина выразилось в предоставлении советской стороной крупных кредитов Китаю на закупку вооружения и в направлении в эту страну нескольких тысяч военных советников.
