На кадета он не похож. Во-первых, прибыл один. Во-вторых, такой конь воспитаннику не положен. И в-третьих, выглядит он на все двадцать, а это возраст уже для полноценного стража.

Одет юноша просто: в белую рубаху с воротом и широкие брюки. Да и я далеко не в форме: на мне серая косоворотка и холщовые штаны. Кафтаны кадетов должны выдать за час до отборочных, когда все корпуса и стражники, присутствующие на испытании, соберутся.

– Волнуешься? – спрашивает юноша, переместив пронзающий взгляд синих глаз на меня.

Смотрит он внимательно и глубоко, точно одними лишь глазами пытается понять всю меня и докопаться до моих тайн. Даже неуютно как-то.

– О чём ты?

– Сегодня отборочные, – объясняет он, входя в стойло к своему коню и снимая с его спины дорожную сумку. – А на стража ты не похожа, из чего следует простой вывод: ты кадет.

– Почему это не похожа? – вспыхиваю я. – Я ещё как похожа! Я…

– Страж бы не сидел в конюшне, когда есть возможность пойти в уютную крепость да поболтать с себе подобными. А ещё ты слишком юна.

– Ты и сам едва старше меня!

– Спорить не буду, – усмехается юноша, перекидывая сумку себе через плечо. – Советую не сидеть здесь долго, иначе провоняешь. Хотя, с другой стороны, будет чем нечисть отпугнуть.

– Да как ты!..

И это благодарность за то, что я усмирила его буйного коня?! Вот же наглец!

Юноша салютует двумя пальцами на прощание, выходя из конюшни. Его имени и звания я так и не узнала, да и смысла нет. Такого заносчивого индюка стоит обходить стороной, да как можно дальше.

Но к его совету я прислушиваюсь. В конюшне действительно не так чисто, как хотелось бы, запах стоит тот ещё, поэтому я выхожу на улицу, где вовсю пляшут летние лучи солнца. Они точно стараются привлечь внимание каждого: падают на зеленеющую траву, касаются деревянных крыш конюшен и крепости, пытаясь пробиться сквозь них и попасть внутрь, ласкают высокие деревья, которые в ответ на тёплый и сияющий свет мерно шелестят листвой.

В крепость не иду, так как не хочу встречаться с Зыбиным и однокашниками. Уж лучше погулять по летнему двору, привести мысли в порядок и сконцентрироваться на отборочных. Провести ночь в Нечистом лесу действительно непросто, но испытание проходит летом, когда ночи гораздо короче, а солнце встаёт раньше. И нечисть слабей именно летом, но нападений в это время так же много, как и в остальное, потому как твари не упустят возможности полакомиться человеческой плотью, несмотря на раннее солнце и недолгую темноту.

Со смерти дюжины кадетов прошло четыре дня. Сложно сказать, восстановилась ли я за это время. Меня ещё долго трясло после угроз Зыбина: одну ночь я не спала, сжавшись в комок у стены и дрожа от непонятного мне страха, а в остальные часто просыпалась от кошмаров, которые были разными, но все так или иначе оказывались воспоминаниями из прошлого.

До сих пор не понимаю, что произошло. И не помню. Мне хочется узнать, кто убил кадетов, да ещё и таким жестоким способом. И почему в живых осталась лишь я? Точнее, почему я выжила, если отчётливо помню, что умирала? И почему сейчас мне кажется, что когда-то я испытывала нечто подобное? Ту же боль. Ту же потерю. Ту же пустоту.

Может, мой срок не подошёл? Но если бы это было так, то я стала бы нечистью – смертником. Но на нечисть я не похожа, во всяком случае – на известную. Желания убивать у меня нет, а уж тем более отведать людской плоти. Возможно, я просто накручиваю себя. И я не умирала тогда вовсе. Но это отсутствие ран не даёт покоя. Может, обычный шок? Увидела то, что убило кадетов, вот со страху чуть и не умерла. Что же насчёт крови… Она не принадлежит мне. Просто попала, когда кадетов убили.

Но кто их убил? Или что? Могла ли это быть действительно я, как доказывает Зыбин? Ведь я ничего не помню, возможно всё.

Нет. Трясу головой, отбрасывая мысли. На убийство людей я не способна. Это ужасно, отвратительно и аморально. Святые учат другому. И какую боль бы не принесли мне однокашники, я не настолько зла на них, чтобы убить. В этом я уверена.

К месту патруля подъезжают и другие корпуса. Всего их пять: северный, южный, западный, восточный и столичный. Я из западного, и если инструкторами остальных являются генералы, то у меня это один из трёх главнокомандующих Ордена. Пять лет назад, когда я узнала об этом, моей радости не было предела, ведь я думала, что буду обучаться у лучшего. На деле же Зыбин решил уйти в отпуск от основных дел стража, поэтому и взял под своё руководство кадетский корпус, думая, что так он только отдохнёт от ответственности и прочих дел. Нельзя сказать, что учитель из него крайне плохой, чему-то обучить может. В деле стража главное не то, как тебя обучают, а то, как обучаешься ты сам. Поэтому бесчисленная практика помогла мне укрепить свои навыки и умения.

До отборочных остаётся час с лишним, поэтому я иду в крепость, где надеваю серый кафтан. Когда меня посвятят в Орден, то кафтан будет синим с серебристыми узорами. Этот момент уже совсем близко.

– Ещё не передумала, Аня? – голос Зыбина за спиной звучит как раскат грома средь белого дня.

– Мой ответ вам известен, главнокомандующий, – как можно твёрже говорю я, застёгивая пуговицы кафтана, что помогает отвлечься и не думать, насколько близко уже подобрался страх. Руки ещё не дрожат. – И вы не посмеете это сделать на глазах двух других главнокомандующих, а также генералов и капитанов.

– Я-то не посмею, милая, – руки дёргаются. – А вот в лесу тебя мало кто убережёт.

Зыбин уходит, после чего я позволяю себе глубоко вдохнуть и выдохнуть несколько раз, чтобы унять дрожь. На этот раз воздух проходит без проблем, но вот холод так просто не исчезает. Сейчас не время для слабости. Я не могу её показать именно сейчас.

На улице уже все собрались. Встаю к своим однокашникам, которые оживлённо что-то обсуждают.

– Кадеты! – Зыбин выходит вперёд, и все воспитанники, как один, выпрямляются по струнке. Главнокомандующий одаривает их гордым взглядом. Кажется, ещё чуть-чуть, и этот старикашка, которому уже лет десять место в отставке, пустит слезу. – Сегодня вас ждёт главное испытание, к которому вы так долго и усердно шли! Отборочные! Конечно, не всем они будут по плечу, – с издевательской улыбкой говорит он, смотря на меня. – Поэтому, если вы чувствуете, что не справитесь, или же кто-то более мудрый и опытный говорил вам подобное, можете выйти вперёд и покинуть испытание прямо сейчас. Заверяю, это не будет считаться позором, вы лишь будете честны перед всеми и в первую очередь перед собой.

Я знаю, чего он добивается. И этого он не получит. Я уверенно стою в строю, не двигаясь. Его угрозы не подействуют на меня. Не должны подействовать.

Но раз так, то почему мне страшно?

Никто так и не выходит вперёд, поэтому Зыбин, чья лысая голова сияет в свете закатного солнца, как блестящий котелок, продолжает говорить:

– В вас, парни, я нисколько не сомневаюсь! Уверен, лучшие из вас попадут к Мурашову, Водневу и Демидову! – при упоминании последнего воспитанники тут же оживляются и перешёптываются между собой. Кто-то тихо говорит, что возможность попасть к капитану, убившему весь свой предыдущий отряд, совершенно не привлекает, в отличие от шанса стать участником отряда какой-нибудь симпатичной стражницы.

Закатываю глаза. Зыбин же не обращает внимания на перешёптывания и грязные шутки.

– Уже к завтрашнему утру многие из вас будут носить не только синие кафтаны, но и гордое звание стражников Ордена Святовита! Да прибудут с вами святые! Не со всеми, конечно… – добавляет он на тон тише, поглаживая густые седые усы.

Главнокомандующий оставляет кадетов, уходя к остальным стражам, вокруг которых уже выстроились другие корпуса. В каждом не меньше тридцати молодых людей. Девушек гораздо меньше, чем юношей, но в каждом корпусе их несколько. Я же все пять лет обучения была единственной девушкой среди кадетов. Дело это не из приятных, а уж тем более не из лёгких.