В какой-то момент ей показалось, что идёт она очень долго, поэтому, взглянув на дисплей, и обнаружив, что прошло всего-то навсего пятнадцать минут, Алана очень удивилась. Вскоре ей действительно удалось обнаружить капающую с потолка воду. Попробовала поймать её в сложенную лодочкой ладонь, однако того, что в неё попало, вряд ли хватило бы, чтобы напоить досыта даже котёнка. Сразу вспомнилось, как однажды по весне они с Лёлькой дурачились под крышей их дома и ловили открытыми ртами падающие с тающих сосулек капли, а дворничиха баба Зина увидела это, и прогнала их метлой: "Не хватало ещё, чтобы кого-то из вас пришибло!"

Алана вздохнула, смочила губы тем, что удалось насобирать в ладонь, и побрела дальше в надежде найти где-нибудь более ощутимый водопой.

– Эка невидаль – сосулька, – пробормотала она себе под нос и вытерла щёку влажной рукой. Знала б баба Зина, во что одной из сестёр предстоит вляпаться в дальнейшем, сто пудов была бы к ним чуточку лояльнее.

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, она начала считать шаги, и примерно на семисотом вдруг поняла, что каменный коридор становится шире и светлее. И летучие мыши куда-то исчезли. А ещё через сотню почувствовала доносящееся извне лёгкое дуновение. Алана остановилась, не веря своему счастью. Сердце радостно заколотилось в груди. Неужели она дошла? Выбралась, нашла выход? Так быстро? Мысленно поблагодарив всех знакомых и незнакомых богов за своё чудесное спасение, Алана припустила бегом, и буквально через пару минут увидела в стене расщелину, в которую пробивался свет. Солнечный свет!

В этот момент сильно закололо под ложечкой. Алана остановилась, уперлась рукой в стену и попыталась перевести дух. По щекам текли слёзы, но она их не замечала. Она спасена! Выход – вот он, совсем рядом! Там солнце, там свет, там живые, нормальные люди. И ей ничего не угрожает. Оборотень Чистюля мёртв, а вампиры… даже если они и существуют, то днём не осмелятся высунуть свой нос.

"Значит, ты всё-таки допускаешь вероятность их существования?" – спросил в голове кто-то очень язвительный. Алана посоветовала этому "кому-то" приберечь свои критические замечания до лучших времён. Она подумает об этом позже, когда доберётся до дома, пораскинет мозгами и найдёт всему логическое обоснование. А сейчас главное – выбраться отсюда!

Собрав остатки сил, она побежала вперёд – к долгожданному и такому желанному свету.

В Зелёный Зал, где ждал её отец, Элла ворвалась стремительно, как вихрь, на ходу стряхивая со штанов налипшие на них кусочки морских водорослей, и уже начиная "заводиться". Всю дорогу к дворцу Глок, не переставая, жаловался, что Правитель страстно желает видеть свою дочь, и ужасно рассержен нерасторопностью слуг, которые никак не могли её найти. А в гневе Великий Гор был ужасен – это было известно каждому жителю Побережья.

Зелёным Залом эта огромная (и очень красивая) часть дворца была названа из-за цвета отделанных малахитом стен, пола и потолка. По праздникам здесь проводились балы, но в обычные дни Залом пользовались редко, поэтому Элла сразу насторожилась, глядя на деловито снующих туда-сюда и двигающих вдоль стен столы и стулья служанок. Похоже, намечалось какое-то торжество.

Гораций Гракк Лангрин, Правитель славного Побережья, стоял возле окна, сложив руки на груди и пристально вглядываясь в небо – высокий, худощавый старец, убелённый сединами, но сохранивший величественную осанку и горделивую посадку головы, в длинном шёлковом халате, расшитом золотой нитью по вороту и рукавам. На изуродованных артритом пальцах блестели перстни с крупными драгоценными каменьями.

Отец Эллы был суровым, неулыбчивым человеком, прошедшим не одну войну, и вышедшим победителем из такого множества сражений, что уже и сам потерял им счёт. В народе звали его Великим Гором, или Грозным Гором, что как нельзя лучше отражало его сущность. Его войско было самым сильным, его стрелки – самыми меткими, его всадники – самыми выносливыми, а его флот – самым большим и крепким. За годы правления Горация враг отлично это усвоил, и вот уже полтора десятка календарей на Побережье не было ни одной войны. Главы соседних стран трепетали при одном только упоминании имени Грозного Гора, а его народ привыкал жить в мире, не боясь просыпаться по утрам, и не уставая восхвалять своего мудрого и всесильного господина.

И всё бы было хорошо, если б не тягостные мысли, донимавшие Правителя в последнее время всё чаще.

С виду он был хотя и стар, но ещё крепок и вынослив. Но это только с виду.

Гораций Лангрин был неизлечимо болен. О страшном недуге, разъедавшем его тело, знал лишь он, да его ближайший друг Петуньо Борн, придворный лекарь. Старина Петуньо клялся, что всё образуется, и великий Правитель непременно исцелится, как исцелилась в своё время лучезарная Принцесса. Гораций кивал в ответ, не желая расстраивать друга. Но даже Петуньо не догадывался, каких усилий стоило Правителю казаться на людях совершенно здоровым, и как он сжимал каждую ночь зубами мокрую от слёз подушку, чтобы не закричать от жуткой, раздирающей боли.

Гор был воином и мечтал умереть, как воин – в бою. Сама мысль о том, что он может отправиться к Духам Мёртвой Пещеры разбитым, немощным старикашкой, вызывала в нём отвращение и ярость. Но куда большее смятение доставляли ему размышления о том, на кого он оставит страну после своей смерти.

У Правителя было двое детей – взрослые сын и дочь, его наследники и его надежда. Но именно они и беспокоили его более всего остального.

Всё дело было в том, что его сын Алекс не проявлял ни малейшего рвения к управлению страной. Молодой принц увлекался наукой, его интересовала магия, он мог сутками просиживать в читальне, изучая книги, написанные Древними Волшебниками. Он часто отсутствовал во дворце – бродил по городам и сёлам, беседовал с людьми, записывал их рассказы, а иногда и вовсе исчезал куда-то, где никто не мог его отыскать – словом, интересовался чем угодно, только не государственными делами. Всё это доставляло Горацию большие сомнения в том, что его отрешённый от мира мечтатель-сын способен самостоятельно править королевством.

А его дочь, красавица Элла Доминика, была и вовсе… находись сейчас здесь Алекс, он, наверное, смог бы подсказать отцу правильное слово: "безбашенной". Никого уже давно не удивляло, что принц знал множество диковинных слов, которые добывал неведомо откуда. Но Алекса поблизости не было, поэтому подобрать правильного определения для дочери Гор так и не сумел.

Элла… Правитель ни на мгновенье не сомневался, что его дочь, не раздумывая, подхватит меч, выпавший из ослабевшей руки отца, если потребуется отстоять в бою честь страны и безопасность её жителей. С самого детства она дралась лучше любого из мальчишек, неустанно осваивала боевые искусства под началом Мастера Диго и была его любимой ученицей. Она стреляла из своего револьвера так метко, что приводила в изумление видавших виды стрелков, и бесстрашно носилась на огромном чёрном скакуне, которого бывалые конюхи осмеливались выводить на прогулку только втроём.

Но было ли это хорошо для юной девушки, прямая обязанность которой – стать добропорядочной женой и матерью детей какого-нибудь уважаемого человека? Гор прекрасно осознавал, что уделял воспитанию дочери очень мало времени. Элла лишилась матери в младенчестве, затем сама перенесла тяжёлое заболевание, едва не ставшее причиной её смерти, и лишь благодаря стараниям его друга Петуньо и его матушки Луизы – крёстной юной принцессы – ей удалось исцелиться. Потеряв голову от счастья, когда его малышка вернулась в родной дом живой и здоровой, отец на радостях позволил ей всё, чего пожелала бы её душа, и потакал любой прихоти любимой крошки, насколько только мог. А душа Эллы Доминики, оправившись после болезни, как и тело, рвалась в бой и не ведала страха. В результате девочка выросла красавицей, каких не видел свет, сильной и смелой, но при этом своенравной, напористой, и с совершенно необузданным и неукротимым нравом.