Через несколько секунд он чувствует мощное, жесткое, неодолимое давление. Пытается остаться на месте, ухватившись вниманием за блок информации (студень? хм, надо подумать), но тут же понимает, что это так же бесполезно, как старания младенца остаться в уютной утробе роженицы. Девушка рявкает что-то и единым усилием выталкивает его из себя.

Этот, последний, толчок – скорее удар, и довольно болезненный. Он мельком видит девушку с искаженным лицом, но она тут же исчезает, и на ее месте нарастает обратно и сгущается белесо-лимонная ватная субстанция.

Тошнотворное ощущение, что его затягивает обратно спиной вперед, потом – мягкий толчок.

Сознание на миг выключается.

Затем он открывает глаза – и вновь сидит в своем кресле, в собственном кабинете.

Палочка курений на столе еще не успела истлеть и до половины. А по его ощущениям прошло не меньше пары часов.

Он чувствует головокружение. Все же он слишком стар для всего этого дерьма. Но он не в обиде на девушку: он и сам был не слишком-то деликатен. И успел собрать достаточно много. Достаточно ли для дела – неизвестно, надо смотреть. Кроме того, неизвестно, не прохудилась ли с возрастом его память, все ли зафиксировала. И еще надо поглядеть, сумеет ли он облечь концепцию в понятные для исполнителей слова. Нужно разогнать эту шоблу лентяев на Шпицбергене и немедленно искать еще специалистов.

И, к сожалению, приходится признать, что ему потребуется помощь в управлении. Для одного человека, пусть даже с его мозгами, контроль будет труден. Проект слишком масштабный. Предстоит форсировать овладение технологиями, которые люди в увиденной им альтернативе разрабатывали много десятков лет. Проект тысячелетия, идея, которая перевернет их мир.

Будет сложно, да.

Затем – остаются еще паладины. Их вето. С этим тоже придется что-то придумывать. Вряд ли можно найти способ модифицировать технологию так, чтобы обойти формальные запреты на интегральные схемы и многое другое. Ладно, пока машины на Шпицбергене можно продолжать держать в тайне, хотя могут ли быть тайны от паладинов? До сих пор, однако, удавалось.

Он откидывается в кресле и улыбается сам себе. Не так уж он стар. Он сделает это, мать вашу, да, он это провернет.

Если бы сейчас перед Язепсом Старковым – инвестором и бизнесменом, визионером и прогрессистом, невидимым из первой сотни (и речь не о стране) – встал вопрос, зачем он собирается это делать, он мог бы задуматься над ответом.

Но ни сейчас, ни впоследствии этот вопрос он даже и не рассматривает.

– Нет, не назначена. Но он со мной встретится.

После этого заявления бесцеремонный и хамоватый Марк преспокойно уселся на край стола офис-дивы и взял стаканчик только что налитого ей самой себе кофе.

Вдобавок он был в бархатной рубашке цвета подосиновика с воротником апаш, заправленной в медно-шоколадные вельветовые брюки с широким ремнем с индейской вышивкой на бедрах, и небрежно перекинутой через плечо замшевой куртке с бахромой. Да-да. После всего, что случилось за последние дни, Марк решил, что больше не испытывает никакого желания располагать к себе кого бы то ни было.

Офис-дива вылупилась на него, как курица на павлина, так что Марк раздельно и внушительно повторил:

– Сам-ро. И поживее давайте-ка. Я тут весь день торчать не намерен: кофе у вас – говно.

Ну не должно такое срабатывать в топовых конторах, думал Марк, глядя в спину цокающей по искусственному камню офис-диве. Стало быть, контора Андрулаки – не топовая. Что, впрочем, очевидно и так: офис в центре, но далеко не в самом дорогом центре, интерьер тяжеловесный, в стиле «дорого-богато». Очевидно, деревянные панели с какими-то завитушками на стенах и мраморные разводы на полу ассоциировались в сознании поверенного с солидностью и престижем. Тускло, тухло, душно. Да еще капсульная кофеварка – о боги!

Как же тогда Андрулаки оказался рядом с невидимым? Марк уже знал, как: перед визитом сюда он успел ненадолго выйти в поток. Поверенный Андрулаки был родственником – дальним, но все ж своя кровь. Возможно, Старков придерживался традиционных итальянских принципов ведения дел, рассчитывая на верность членов фамильи. Либо же сжалился над убогим кузеном. Либо и то и другое.

Каменное напольное покрытие снова разнесло по приемной гулкое эхо шагов, на сей раз мужских, и Марк, отпив еще разок из стаканчика, поморщился. В топовых юридических фирмах давно сообразили выстилать полы коврами толщиной с медвежью шкуру – там ни за что не услышать, как подкрадывается крючкотвор, пока он не окажется у тебя на загривке и не вонзит клыки тебе в шею. Юридическую поддержку бизнесов Старкова вели несколько компаний, в офисах которых, несомненно, все было именно так и устроено – и именно поэтому туда Марк и соваться не стал. Андрулаки же занимался исключительно личными и близкородственными делами – был чем-то вроде семейного доктора, не слишком обремененного работой, но неизменно присутствующего на рождественских ужинах.

– Господин Самро! Я, э-э… Рад снова вас видеть, конечно, но, признаться, не ждал… Что-то случилось?

Марк подавил желание закатить глаза.

– Не здесь, – мрачным тоном бросил он и выразительно скосил глаза на офис-диву.

Никаких видимых изменений с их прошлой встречи в Сергее Андрулаки не произошло – ни в костюме, ни в повадке. От слов Марка он как-то скукожился и суетливым жестом пригласил гостя следовать за ним. Ради самого же Сергея Марк от души надеялся, что это смятение и рассеянность не имманентно присущи поверенному, а являются исключительно следствием встречи со всемогущим ретривером – в противном случае было категорически неясно, как этот трусоватый кролик вообще умудрялся вести дела.

Андрулаки дернулся было в сторону переговорной со стеклянными стенами, но потом передумал и довел Марка до кабинета – не слишком-то просторного и не слишком-то внушительно обставленного, зато с недостоверным количеством книг на стеллажах, сплошной стеной окружавших рабочий стол. Не удержавшись, Марк шагнул к ближайшему и с легким удивлением убедился, что втиснутые на полку тома – вовсе не бутафория.

– Моя маленькая слабость, – нервно разулыбался Андрулаки, заметив интерес Марка. – Люблю, знаете ли… Книги, отпечатанные на бумаге, они… Хм, да.

Эх, господин поверенный, сокрушенно протянул про себя Марк, не глядя бросив куртку на стул. Да любому служителю закона достаточно было бы услыхать одну такую вот блеющую фразу. Если у кого в этом деле и красовалась на лбу неоновая надпись «виновен», так это у Сергея Андрулаки.

Что, естественно, вовсе не означало, что он и вправду в чем-то виноват.

– Нам требуется ваша помощь, – голос у Марка был резкий и решительный: если поверенный его боится – тем лучше, и не стоит его успокаивать.

– Конечно, конечно, – залепетал Андрулаки. – Все, что в моих силах… А чем, собственно…

Марк уставился на собеседника. Сам поверенный, войдя, занял место у себя за столом, но Марк садиться не стал и теперь вовсю пользовался возможностью буравить Андрулаки тяжелым взглядом сверху вниз. Местоимение «нам» тоже подразумевало, что за плечами Марка собраны некие грозные силы.

– Нам нужно знать, к кому отойдут деловые предприятия Старкова. Кто наследует его бизнесы.

Поверенный обескураженно уставился на Марка в ответ. Дернул носом – ну в точности кролик:

– Но я не могу вам этого сказать. После того, как наследователи вступят в свои права… Я уже много раз объяснял это вашим коллегам из правоохранительных…

– Каким еще коллегам? – угрожающе-ласково спросил Марк и уперся обеими руками в стол. – Кто я такой, по-вашему? Я вам что, какой-нибудь полли?

– Прошу прощения, если… Я вовсе не хотел…

– Я ретривер, Сергей. Вы знаете, что это значит? Я добываю информацию. В вашей жизни не существует ничего такого, чего я не смог бы узнать. Для меня нет тайн.

Марк намеренно подчеркнул слова «ваша жизнь» и с удовольствием заметил, как Сергей вздрогнул. Хотя на деле времени на то, чтобы ковыряться в прошлом поверенного в поисках мелких грязных секретиков, у него до сих пор не было.