Ну и самая паршивая новость. Марк и правда ею увлекся.

Невысокая, черноволосая, в кудряхах – не похоже, чтоб завивалась, от природы такая. Блестящие карие глаза. Повадка какая-то напряженная, как будто ее что-то непрерывно точит изнутри. Удручающее отсутствие стиля и, судя по всему, полнейшее к этому равнодушие.

«А может, тебя поэтому то и дело прибивает к ней? Об этом не думал, гений сыска?» – интересовалось суперэго, как обычно, голосом Йорама.

Нет, конечно же, вовсе нет.

Ее звали Майя. Марк узнал это на второй раз.

Он наконец бросил попытки как-то повлиять на свой локус и смирился, и воронья нервная система приняла его с распростертыми объятиями. Было уже совсем не так болезненно. Но все равно – приятного мало.

Марк очутился на подоконнике – через минуту, когда немного очухался, он проверил: это был подоконник ее кухни. Внутри, кстати, очень даже миленько, хотя на его домашнюю альтернативу мало похоже. Марк покрутил головой, привыкая к картинке. Странно. Ощущения не такие, как в прошлый раз здесь. Как будто есть небольшая, но разница.

На кухне сидела она сама и какой-то гнусный тип. Мускулов гнусному типу было не занимать. Но Марк на месте порядочной девушки не стал бы доверять такой честной, открытой, «рубаха-парень»-физиономии.

Гнусный тип предлагал девушке куда-то двинуть. Девушка – вот ничему они, блин, не учатся, а? – согласилась. Марк предположил, что осложнения с говорящей вороной и накачанным татуированным мужиком никому здесь не нужны, а поэтому дождался, пока девушка перейдет в другую комнату, и принялся расклевывать ее балконную раму.

– Ну? – Проиграв в битве умов, девушка открыла дверь и с легким раздражением уставилась на Марка. – Чего тебе?

– Выйди на минуточку, – прокаркал Марк. – Пожалуйста. – У него это слово звучало гнусаво и вообще крайне комично: «Пажжа-а-ауста».

Он отметил слова гнусного типа о том, что кто-нибудь всегда слушает. Неизвестно, одна ли это из тех альтернатив, где в ходу тотальная государственная, корпоративная, религиозная или даже гражданская слежка – в своих дрейфах он видал и то, и другое, и третье, и четвертое, – но годы работы научили Марка обращаться с информацией очень аккуратно. Как с заряженным и взведенным оружием. Информация – это ценность. Даже случайно (в особенности случайно) ее не стоит передавать тем, кому она не предназначается.

Марк попятился на несколько вороньих шажочков. Девушка поколебалась, качнула головой и ступила наружу, не сводя с него глаз.

Под этим взглядом Марк вдруг резко осознал, что не представляет, что́ ей говорить.

– Я Марк, – каркнул он и зачем-то уточнил: – Я не ворона.

– Ясно, – помолчав ответила девушка. – А кто ты, Марк?

– Я ретривер. Такой человек, который собирает информацию.

Девушка подумала:

– Искусственная ворона? Как робот-шпион?

Марк внезапно испытал мощное побуждение поточить клюв о чугунную ножку стоящего на балконе садового стула.

– Все немного… Крр. Все сложно. Выгони этого своего. Не ходи с ним сегодня, завтра сходишь.

– Почему это? – Девушка нахмурилась.

– Надо поговорить.

Девушка не ответила. Она была в мягких спортивных штанах и мятой клетчатой рубахе лесоруба – Марк под угрозой казни на электрическом стуле не стал бы расхаживать в таком виде перед людьми, пусть даже у себя дома. Майя, впрочем, выглядела мило.

Но пользы для собственного душевного здоровья в беседах с говорящими животными явно не видела.

– О старом доме без стекол. – На Марка накатил приступ вдохновения. – Поговорим о том, чего ты хочешь. Чего добиваешься. – Тут ему в голову пришло еще кое-что: – Нет, ты не едешь крышей, не парься.

Длинные предложения удавались ему пока не очень хорошо – может, вороне не хватало объема легких. Горло опять начало болеть.

Девушка снова покачала головой и потерла лоб:

– Ладно. Посиди тут.

Марк тем не менее перескочил на соседний подоконник и подглядывал за тем, как она выпроваживает гнусного типа. С самого начала было видно, что он здесь не живет. Потом девушка еще повозилась на кухне, налила себе чего-то в чашку, вышла и спустя какое-то время снова открыла балконную дверь:

– Заходи, Марк.

– Лучше здесь, – прокаркал Марк.

– Всегда кто-то слушает? – уточнила девушка, и Марк понял, что она и правда считает его какой-то шпионской штуковинкой, вроде летающего магнитофона.

Она снова ушла, оставив дымящуюся кружку на квадратном деревянном столике. Напрягшись, Марк исхитрился подпрыгнуть и, отчаянно помахав крыльями, приземлиться на стол рядом с кружкой, почти не расплескав горячего содержимого. Господи, и как эти неуклюжие твари летают?!

Девушка вернулась в шарфе и дутой куртке, наброшенной поверх рубашки. Прикрыла за собой дверь и опустилась на один из стульев. Снова окинула Марка взглядом сверху донизу и наклонила голову:

– Я – Майя.

– Оч приятно, Майя, – заверил Марк и, не удержавшись, прибавил: – Кусочек сыра, а? Разговор, боюсь, затянется.

Майя на работе. После всего происшедшего ей даже не верится, что где-то какая-то вещь осталась настолько прежней, как работа. Но осталась, и Майя не может себе позволить прогуливать. Такие, как она, борются за каждого клиента, и Майя не настолько котируется на этом рынке. Признаться, совсем даже не. Стоит чуть расслабиться – и ее клиентуру тут же загребут те девушки, которые шире улыбаются, веселее болтают или нарастили попу побольше. А то и те парни.

Во время перерыва она выходит во двор – семена шапочкофольговой паранойи, посаженные вчера, дали ростки? – и звонит Давиду. Точнее, звонит в ганшеринг: телефона Давида у нее как не было, так и нет. Майя хочет извиниться за то, как вытолкала его взашей вчера, и сообщить, что готова пойти с ним сегодня. Или завтра, или в любой другой день.

Но в ганшеринге отвечает незнакомый голос, и она, отчего-то смешавшись, сбрасывает звонок.

Вчерашний разговор вышел кошмарным. Хотя не то чтобы сильно долгим: Майе показалось, что спустя час ворона Марк начала уставать, а спустя два уже едва ворочала… У ворон вообще есть язык или как?

– Может, тебе водички? – спросила Майя, видя, как ворона широко и беззвучно разевает клюв.

Судя по реакции вороны Марка, ему было не до водички. Он успел кое-как проскрипеть, чтобы она была добренькой и взяла его на ручки, что Майя и сделала, после чего птица в ее ладонях как-то обмякла, ослабла, закатила глаза и, кажется, едва не померла. Но через миг встрепенулась, тут же яростно забила крыльями и, не сказав худого слова, усвистала прочь с балкона в ближайшие ясени.

Майя возвращается в офис, где ее уже дожидается оптимистически настроенный клиент. Майя подозревает, что этот оптимизм никак не связан с ожиданиями по поводу услуг, предоставляемых фирмой. Вероятнее всего, клиенту просто нравится типаж невысоких кудрявых турецко-семитских девушек с крупными чертами лица. Как раз из-за таких клиентов у Майи обычно бывают проблемы на работе. А на деле даже и не из-за них, а из-за того, что Майя до сих пор наивно считает, что должна делать ее – работу свою, – а на самом деле должна она (сотни менеджеров не могут ошибаться) повышать клиентскую удовлетворенность.

Сегодня у нее исключительно мрачный взгляд на вещи. Видимо, из-за сожалений о сделанном. То есть о несделанном. Надо было идти с Давидом вчера, когда все так хорошо и вроде как даже само собой складывалось, когда она чувствовала, что все в итоге будет как надо, что все получится.

До абсурдного разговора с вороной, в общем.

Майя до сих пор не понимает, верить ли собственному сознанию или списать все на очередной приступ (в прошлый раз она именно так и поступила, хотя для обычного ее репертуара говорящая зверушка – сюжет уж очень нестандартный). Сперва ворона Марк молчала, вроде как не зная, с чего начать. Потом сказала, что она собирает информацию, что это ее работа, и что ей нужно кое-что узнать у Майи, но она толком не знает, что именно. Что узнать это – тоже часть ее работы, понимает ли Майя это?