Волк уже не хрипел, а сипел, его серые братья, повинуясь движению Карса, не пытались кинуться и отвоевать своего брата, а все, кто был в казарме, словно по команде, встали со своих мест и окружили место боя.

— У-бью-у-у-у… — прохрипел Ежи, с наслаждением ловя последние вдохи своего врага, — тв-а-арь…

На эти слова он потратил немного энергии и чуть отвлекся… За что тут же получил, потому что Волк, похоже, только прикидывался умирающим от удушения, а на самом деле ждал подходящего случая!

Он как-то очень неожиданно дернулся, буквально вывинчиваясь из рук уже порядком уставшего Ежи, перевернулся вместе с ним и оказался сверху! Ежи уставился в его оскаленное, растерявшее всякую насмешливость лицо, с увеличившимися в размерах клыками, попытался отбить лапы, но было поздно. Волк уже успел сомкнуть их на его горле!

— Ну вот видишь, Ежи, — мирно прокомментировал изменение политики противника Карс, вообще не пытаясь помочь, никак не вмешиваясь, — не надо отвлекаться… Ошибка, самая первая, самая основная… Все может измениться в секунду…

Ежи захрипел, глядя в глаза Волка и отчетливо понимая, что тот его сейчас убьет. И плевать будет в этот момент серой твари на то, что Ежи — фигура неприкосновенная! Что его нельзя так трогать! Потому что здесь и сейчас не было наследного принца Анджеера, а был просто мальчишка, прыткий и ловкий, но неопытный. Мальчишка, который нарвался, переборщил и получил…

— Волчек, убери лапки, — все так же мирно прогудел Карс, но Волк, оскалившись, вообще не собирался его слушать, продолжая давить шею Ежи!

И принца накрыло первобытным ужасом от понимания, что это его, возможно, и даже наверняка, самые последние секунды… Конечно, Волка потом накажут за это… Может, даже и казнят… Но ему-то, Ежи, от этого будет ни холодно, ни жарко!

Он настолько сильно испугался, что зарычал из последних сил прямо в лицо Волку, в жуткую пасть с все удлиняющимися клыками, а затем, резко выдохнув, вцепился обеими руками в широченные запястья и разорвал жесткий захват у горла!

Тут же выскользнул из-под удивленного Волка и отпрыгнул в сторону, согнувшись в боевой стойке и скалясь предупреждающе.

Горло жгло немилосердно, руки тряслись, в глазах двоилось, воздуха катастрофически не хватало…

Но, Темный, он дорого продаст свою жизнь! И больше никогда не будет отвлекаться на бессмысленные разговоры!

Волк, впрочем, не торопился на него нападать.

Он стоял на четвереньках и надсадно, мучительно кашлял.

Карс, все так же миролюбиво покачал головой, отошел в сторону, присел на корточки и принялся гладить взволнованного Воронка, юлой крутившегося у его ног.

Ежи, не расслабляясь и готовясь ко всему, не спускал с Волка глаз, а тот, прокашлявшись, встал на ноги и, мучительно оскалясь, двинулся к принцу.

Подошел ближе и… И протянул руку!

— А ты могешь, твое высочество, — с уважением прохрипел он, — я думал, все, конец мне…

Ежи с недоверием посмотрел на протянутую ладонь, ища подвох, но затем, помедлив, пожал ее:

— Я тоже так думал…

— Ты прости, переклинило меня чего-то… Меня мало кто вот так врасплох может застать… — продолжал Волк, не убирая руки и вытягивая Ежи из казармы.

Все остальные зрители, словно потеряв интерес к ним, тут же разошлись по своим делам, а Карс и вовсе остался посреди казармы, гладя пушистый живот развалившегося рядом с ним Воронка.

На улице Ежи, подхватив ведро с водой у колодца, облил себя, широко раскрыл рот, ловя капли ледяной воды. И то же самое сделал Волк рядом.

Затем они синхронно поставили ведра и посмотрели друг на друга.

— Просто от тебя в самом деле воняет, — пожал плечами Волк.

— Мог сказать, — проворчал Ежи, признавая справедливость притязаний.

— Мог, — согласился со вздохом Волк и потер след от удушающего захвата Ежи на шее.

Ежи смотрел на него и почему-то ощущал что-то вроде… симпатии? Наверно, не прямо это чувство, но нечто близкое…

В конце концов, Волк мог его убить. Но не убил. И Ежи мог его убить. И чуть не убил… Квиты?

— Ну что, малыши, поигрались? — пробубнил над ними Карс, уже, оказывается, вышедший из казармы в сопровождении Вишенки, Воронка и еще одного серого брата, Козлика. Прозвали его так за привычку бодаться твердым лбом. — Тогда пошли к Асси. Завтра утром уезжаем отсюда…

— Куда? — вырвалось у Ежи, хотя, вроде бы, после месяца в пути и месяца здесь, в казармах, уже должен был бы привыкнуть к субординации…

— А вот это вам, щенятам, знать не обязательно…

14

— Вы завтра уходите?

Тихий голос вырвал Ежи из легкой полудремы, в которую он вот уже битых три часа неминуемо погружался, несмотря на постоянные попытки взбодриться, подпрыгивания на месте, махи руками и даже шлепки себя любимого по физиономии. Не последнее место в желании не заснуть занимала и неминуемая кара от Карса или, что хуже во сто крат, от холодной ящерицы Ассандра, в том случае, если застанут его на посту спящим.

Конского дерьма Ежи нанюхался и насмотрелся на три жизни вперед, и дополнительную порцию ловить в походе или на новом месте отчаянно не хотелось.

Что это за место, как долго до него топать и что именно их там ждет, выяснить так и не удалось.

Карс ни в какую не кололся, просто хмыкал в ответ на все осторожные попытки наводящих вопросов, а затем и вовсе ушел, почесав напоследок пузо Воронку и обрадовав Ежи, степняков и Волка нарядом все очереди. Волку и Ежи досталось за драку, близнецам — за то, что не разняли. Почему не зацепило остальных зрителей, никто ответа не задал, а Карс не пояснил по собственной инициативе.

Ежи порычал про себя, чуть-чуть полаялся с понурым Волком, но затем, осознав, куда его поставили скучать полночи, успокоился.

Место это, на серьезном отшибе как от казармы, так и от главного входа, было тихим, спокойным и безопасным.

Зачем тут вообще караул стоять, было непонятно. Рядом лес, там бегали серые братья Волка, так что оттуда вообще никто незамеченным не мог зайти. Да и кому это надо? Граница-то — она граница, но в любом случае ждать нападения диверсантов на укрепленный со всех сторон гарнизон… Ну, конечно, если у этих дивесантов с головой плохо, то возможно…

За недолгое время пребывания в армии Ежи уже успел понять, что тут возможно все. И даже самое нелогичное и нелепое. Армия же, и этим все сказано.

Он встал на положенном месте, грамотно спрятавшись в тени караульной, и вот уже третий час мужественно терпел дикое желание заснуть. Можно и стоя, как лошадь. Ему бы тоже подошло.

Тихий голос раздался совершенно неожиданно и со стороны, откуда Ежи нападения не ждал: с внутреннего двора.

Он резко развернулся и серой тенью кинулся на говорившего, смел с пути, сжал, придавил к стене, приставив к горлу штык. Да так и замер, уставившись в широко раскрытые от испуга и неожиданности глаза.

Сглотнул, машинально поведя носом и втягивая нежный, сладковатый аромат, уже знакомый ему по прошлой их встрече, на рефлексе сжал сильнее талию…

Рути, сглотнув, осторожно, пальчиком, отвела от шеи острие штыка:

— Ты чего? — спросила она, — это же я…

— Темный… — выругался Ежи, — ты зачем подкрадываешься? А если бы я тебя?..

Он замолчал и, не найдя нужных слов, прижал девушку сильнее к стене.

Она почему-то не сопротивлялась, покорно позволяя ему это, Ежи с удивлением ощутил эту покорность и замер, вглядываясь в бледное в полумраке зарождающегося утра лицо.

— Ты чего здесь забыла?

— Ты… — она облизнула губу, маняще блеснувшую и намертво заякорившую взгляд Ежи на себе, — папа сказал, что вы… Утром уходите… Это так?

— А если и так?

— Просто я… хотела… попрощаться…

Ежи неверяще уставился на нее:

— С чего это? Ты меня прочь гнала, а тут…

— Не важно… — Рути отвела взгляд, чуть дернулась, намекая на то, что ее уже можно было бы отпустить.