Признаться, порой меня дёргали сомнения, особенно после быстрой езды или красивого зрелища. Ну его к чёрту, этот Вальтер! Взять фотик или видеокамеру, снимать весенние ручьи, разливы рек!...
Но дома на столе лежит блокнот, и стоит только заглянуть...
"Он мне неверен, он уходит от меня, он циничен со мной и жесток. Я в отчаянии".
Любимая! Родная! Он расплатится за всё!
Три недели мы делали всё, что можно, из того, что не надо.
На четвертой начали готовиться к миссии.
В понедельник еду в Хэмпстед. Блин блинский! В каком же обалденном месте завелась ехидна! Парк на холме с озёрами, деревца не рядами, а то тут, то там, по-нашему! Не по-французски. Много лугов, а дрожек мало. Ходи себе, где хочешь...
Так, собраться!
Адрес мне сообщили в одной галерее на окраине. Сижу с газетой спиной к кустам. Не удержался и купил сигарет, хотя всё время собирался бросить. Караулю. Наконец, выходит из неказистого коттеджа приземистый чернявый и небритый мужичонка. По описанию похожий. Гребёт вразвалку к водоёмам, топчет мерзкими копытами побеги клевера и манжетки. Пасётся там минут двадцать, потом встречает не первой свежести козу, ведёт её к себе... Гуляй-гуляй, падла, недолго осталось!
Утро следующего дня, когда уже можно поговорить:
- Что будем делать потом?
- Придётся уехать.
- Жаль этот дом.
- За ним присмотрят. Вернёмся, когда пройдёт срок давности.
- Куда подадимся?
- Либо к тётке в Австралию, либо к матери в Штаты. По мне, лучше первое. Места там необжитые, природа, тишина.
- Согласна.
Я купил много газет, изучаю обстановку. Похоже на военный совет перед генеральным сражением. Стол завален бумагами. Мэриан сидит у торца, скрестив руки на груди, я с сигаретой в зубах стою или прохаживаюсь. Генерал и генеральша!
- Вот новость - отменили смертную казнь.
- Наверное, в честь рождения принца.
- Боже, храни королеву.
- Пожизненный срок в каталажке тебе улыбается шире? Не лучше ли старая добрая виселица?
- Я, неуч, этого не знаю, но если верить Шопенгауэру...
- Ой, давай только без выпендров!
Мэриан всегда норовила сказать последнее слово.
Но на понты подсаживаешься хуже, чем не никотин. Вот, как я выступил в пятницу или в субботу:
- Клянусь апельсинами, я скорей пойму Джеймса Джойса, чем Барбера Крукшенка. Дружить с такой гнилью! Разве что он пошёл по стопам своего предка-карикатуриста и рисует комиксы про бабуина, возомнившего себя художником, и продаёт за границу. Но это же практически измена родине: что подумаю там, за Ла-Маншем, про британцев!? Если у нас такие живописцы, то чего ждать от наших слесарей или почтальонов!? Впрочем, он уже наказан. Пусть меня похоронят заживо, если Вестон не наставил ему рога. Один из "Немногих"!... Конечно! Псин, которые охаивают абсолютно про всех своих знакомых, ещё надо поискать!...
Воскресная передовица.
- А теперь самое важное! Во вторник в полдень в Хемпстеде пройдёт общественная акция - парад или митинг.
- Опять против бомбы?
- Нет, её тоже уже отменили: доктор Полинг сказал своё веское.
- Тогда чего им не хватает?
- Хотят, чтоб гомосексуалов перестали считать больными. Нам это на руку.
- Серьёзно?
- Конечно. Вся полиция будет занята. Мы сможем хоть гаубицу к студии покатить. ... Правда, есть небольшая вероятность, что и Вестон попрётся на мероприятие.
- Этот кобель? За каким хреном?
- Ну, как же! Если мы, парни, начнём любить только друг друга, все девчонки будут его.
- Девчонки тоже могут любить только друг друга.
- Я в это не верю. ... Впрочем...
Если бы (гипотетически) Миранда сказала, что у неё затяжной роман с Антуанеттой, я гарантированно выпроводил бы её на волю, сам записался на курсы пилотов и...
Стоп! Не отвлекаться!
Досадно, что ещё один день надо выждать.
Трачу его на покупку приличной одежды. От вечерних измоток мышцы наросли, как грибы, рубашки стали тесны, пришлось носить то, что осталось от дяди Дика. Тётушка всё сохранила. Но на великое дело нужно идти, как на свадьбу, только построже, без всяких финтифлюшек и в подобающем цвете.
Мэриан тоже перебрала гардероб, нашла себе костюм верной сподвижницы.
Весь вечер мы укладывали чемоданы, чтоб быстро вылететь за границу, а ночь провели порознь и без снотворного, чтоб голова была на месте.
