Тормансиане видели школы, полные детей, шумные праздники, на которых все казались одинаково молодыми и неутомимыми. Общественное воспитание не удивило жителей Ян-Ях. Куда более поразительным казалось отсутствие охраны порядка и пресечения преступлений. Зрителей поражало отсутствие громкой музыки и криков, грохочущих и дымящих машин в городах Земли, удивляли чистые улицы, где никто не тревожил покой другого. Музыка, пение, танцы, веселье, подчас отчаянно озорные игры на земле, на воде и в воздухе происходили в специально предназначенных для этого местах.

     Одна черта земной жизни вызывала недоумение. Личные помещения людей Земли, обставленные просто, производили на жителей Ян-Ях впечатление убогих.

     – Зачем нам что-то еще, кроме необходимого, – отвечала Олла, – если мы в любой момент можем пользоваться всей роскошью общественных помещений?

     – Но ведь это неудобно, из-за каждой мелочи ехать куда-то. – Возразил ей на это один из зрителей. – Допустим, мне понадобится гарпун для охоты на лимая. Мне ехать за ним на какой-то склад? Каждый раз рисковать, выбирая под мою руку новый?

     – Я же сказала, что необходимые вещи мы храним дома. Будьте внимательны. Ваш гарпун как раз из таких.

     Подобного рода беседы сопровождали каждую демонстрацию, превращаясь в лекции или взволнованные обсуждения. Тормансиане психологически мало отличались от землян. Их предыстория прошла совместно. Поэтому и современная земная жизнь оказалась для них понятной.

     С наукой дело обстояло хуже. Уж очень далеко ушли земляне в понимании мира.

     Еще труднее воспринимались фильмы про другие цивилизации Великого Кольца. Странные существа, непонятные обычаи, развлечения, машины. Кажущееся отсутствие обитателей на планетах около центра Галактики, где под километровыми сводами застыли или медленно вращались прозрачные диски, излучавшие голубое сияние. В других мирах встречались звездовидные формы, окаймленные тысячами ослепительных шаров. Тормансиане так и не поняли, что это – машины, или воплощения мыслящих существ, пожелавших остаться не распознанными даже для Великого Кольца.

     Приветливое и внимательное отношение звездолетчиков к своим гостям укрепляло надежду жителей Торманса на то, что когда-нибудь они тоже будут в братстве Кольца. Пусть земляне казались им холодноватыми и слегка отчужденными, но открытые и чистые, они никогда не думали о своем превосходстве, и жители Ян-Ях чувствовали себя с ними просто и легко, как с самыми близкими.

     Аудитория в пустыне состояла из образованных и умных чаншадэ, которые очень скоро поняли, что союз Земли и Ян-Ях означает крах их олигархического строя. Отдать свои привилегии олигархи Ян-Ях, конечно, не захотят.

     Посещение импровизированного театра составляло, с точки зрения владык Ян-Ях, государственное преступление и должно было жестоко наказываться. Но тормансиане были готовы на все, лишь бы попасть на представление "Темного Пламени".

     За две недели Олла Дез устроила двенадцать демонстраций для нескольких тысяч обитателей Ян-Ях. В одну из последних демонстраций некий ученый с титулом "жень-ши-ше"60 усомнился в возможности общего происхождения человечества обеих планет. Он настолько поразился контрасту между богатым духовным миром землян и жалким прозябанием граждан Ян-Ях, что переубедить его не смогли даже данные генетической экспертизы. – Ян-Ях – неудавшийся эксперимент Богов с белых звёзд. – Утверждал жень-ши-ше.

     Земляне не учли одного. Власти планеты Ян-Ях не могли позволить, чтобы кто-то кроме них направлял думы и чаянья населения. Сразу после того, как Председатель Чагас узнал о демонстрации фильмов с Земли, он приказал взять под наблюдение всех, кто был хотя бы мимолётно замечен в контактах с пришельцами.

     Доносы, начались уже на следующий день после первого показа. Рассказчиков местные «глаза владык» немедленно хватали и бросали в подземелья. С данжадэ разговор был недолгим. Их убивали прямо на месте. С чаншадэ приходилось церемониться. Все они были людьми нужными, занятыми в важных стратегических программах. Поэтому их бросали в подземные камеры, регулярно избивали, лишали пищи и воды. Цель была проста, – лишить их человеческого облика, и принудить к сотрудничеству с властями.

     Фай Родис, узнав о преследовании инакомыслящих, закатила скандал.

     – Звездолёт этих мерзавцев рано или поздно улетит, – сказал Чойо Чагас своим товарищам по Совету. – Вот тогда мы и займёмся нашими дураками. Тогда-то «глаза змея» всю дурь из них выбью. Можно будет всех не убивать. Нет более старательного послушника, чем раскаявшийся грешник.

     ***

     – Смотрите! Какая чудесная глава! – Зорин – сама доброжелательность. – Ничего править не надо. Это же и есть то самое, что мы хотим от вас получить, дорогой Иван Антонович. Надо создать привлекательную и реалистичную литературную картину коммунистического общества и отвратительную мерзкую сущность противников такого общества.

     – Что? Неужели в этой главе ничего не будем править?

     – Не только не будем, но я вам категорически запрещаю, что-либо в ней не трогать. Оставляйте как есть!

<p>

</p>

     18 СТРАШНЫЕ ВЕСТИ

     21 июня 1963 года. Москва. Главлит. Зорин и Ефремов.

     Иван Антонович в очередной раз появился в уже почти родном кабинете заведующего сектором художественной литературы ранее назначенного. Его переполняло возмущение и негодование.

     – Алексей Ильич, дорогой. – Едва кивнув в знак приветствия, с порога начал Ефремов. – Выручайте! Воронин меня просто убить хочет. «Лезвие...» прошло перед набором все инстанции, вы лично писали положительное заключение, а ему всё какие-то черти мерещатся.

     – Подождите, Иван Антонович, - ухмыльнулся в усы довольный Зорин. – Присаживайтесь, располагайтесь. Курить будете? Мне тут из Гаваны с оказией сигары... Воронин это тот, что сейчас в «Неве» главвред?