В легких аварийных скафандрах Вань, Нэя, Олла, Див и Гриф Рифт стояли на куполе звездолета. Высоко в небе белый баллон, слабо журча моторчиком, сверкал зеркалом электронного визира. Перед ними раскрылась во всех подробностях окружавшая звездолет местность. Пилот поднял руку, и Гриф Рифт повернул широко расставленные объективы в направлении, обозначившемся на пульте.

     Среди бесплодных пляжей, врезанных в гряду желтых прибрежных холмов, нашлась ложбина, ограниченная выступами песчаника. Обращенная к звездолету сторона подрезалась крутым обрывом, защищавшим ложбину от ветра. На мористой стороне холмов к самой воде спускалась густая заросль кустарника.

     Идеально! – сказал Симбел. – Ограждаем защитными полями оба края ложбины и вплоть до моря. Зрители будут приплывать ночью, выходить в кустах и переваливать в долину.

     – А маяк? - спросил Вань. – Его сразу увидят «лиловые».

     – Маяк не нужен, – сказала Олла. – Для защитного поля придется ставить башенку, она же послужит передатчиком. Поднимем такой же шарик, – она указала взглядов вверх на белый баллон. – А гостей снабдим люминесцентными гониометрами.

     Наблюдавшие за звездолетом охранники увидели, как спустился белый баллон и чудовище, явившееся из неведомых глубин космоса, заревело. Два протяжных гудка означали вызов представителя охраны.

     Явившийся офицер понял, что стоявшие на куполе земляне намерены что-то делать в стороне от корабля. В этой пустынной местности не было ни души, и офицер дал разрешающий сигнал. Волны пыли и дыма побежали от звездолета, превращаясь в отвесную стену, закрывшую от наблюдения приморские холмы. Когда дым рассеялся, прямая дорога, пробитая через кусты, соединяла звездолёт и возвышенную плоскость, где росли редкие деревья. Офицер охраны решил сообщить начальникам о неожиданной активности. Не успел он связаться с Управлением Глаз Совета, как из недр "Темного Пламени" выполз вертикально поставленный цилиндр и отправился по только что проложенной дороге. Через несколько минут он занялся выравниванием поверхности. Вращаясь все быстрее, он стал расти вверх, выдвигая спирально скрученную толстую полосу белого металла. Пока офицер охраны докладывал, среди деревьев уже поднялась сверкающая башня, похожая на растянутую пружину и увенчанная тонким шестом с кубиком наверху.

     Из звездолета никто не выходил, башенка стояла неподвижно. Всё стихло над сухим и знойным побережьем. И тормансиане решили ничего не предпринимать.

     В тот же вечер Гриф передал Фай Родис карту местности и план импровизированного театра.

     Таэль провел перед землянами около сотни знакомых. Несмотря на удивительную однородность группы, земляне посоветовали исключить около тридцати человек. Такой высокий отсев вначале ошеломил Таэля. Земляне объяснили, что они отметили не только носителей зла, но и тех, чьи стремления к знанию и духовной свободе не были сильнее естественных для человека недостатков психики.

     Спустя восемь дней группа собралась достаточная, чтобы начинать сеансы. Несмотря на все препоны, показ фильмов состоялся через шестнадцать дней.

     В жаркой ложбине появился ошеломительно реальный мир Земли. Гриф Рифт и Олла Дез воспользовались изгибом защитного поля как внутренней поверхностью экрана и, меняя кривизну, создали большую сцену. Противоположный склон позволял удобно разместить зрительские места.

     Для обитателей Ян-Ях все было необычайным. Плавание на надувных плотах по темному морю, высадка под прибрежными кустами, подъем в гору с ориентиром на пятнышко какого-то звездного скопления, поиски двух деревьев, между которыми пролегал вход в запретную для других ложбину, рассеянный и мрачный свет, исходивший ниоткуда и озарявший дно котловины, где рассаживались взволнованные посетители. Это настолько отличалось от монотонной жизни Ян-Ях, что создавало непривычную атмосферу душевного подъема.

     Внезапно из непроницаемой тьмы защитного поля перед ними возникало изображение круглого зала звездолета. Шестеро землян приветствовали гостей на местном языке.

     Кто-нибудь из звездолетчиков коротко пояснял тему, и звездолет исчезал. Перед тормансианами плескалось невероятно прозрачное море с синей водой. Чистые пляжи манили соединиться с солнцем и морем. Но берега почти безлюдны в отличие от заполненных людьми удобных для купаний мест на Ян-Ях.

     Поразила жителей Ян-Ях гигантская спиральная дорога. Снятое в упор сооружение через голограмму внушало первобытный страх.

     Тропические сады, раскинувшиеся на необозримых пространствах, и такие же беспредельные поля сказочной пшеницы с колосьями больше кукурузных початков так резко контрастировали с бедными кустарниковыми садами и бобовыми полями Торманса, что Гриф Рифт решил больше не показывать щедрость Земли, чтобы не ранить гостей.

     Автоматические заводы искусственного мяса, молока, масла, икры и сахара как будто не имели никакого отношения к полям, садам и стадам домашних животных. Плоские чаши уловителей радиации для производства белка составляли лишь небольшую часть огромных подземных сооружений, в которых при неизменных температурах и давлениях циркулировали аминокислоты. Наиболее красивыми были снежно-белые колоннады фабрик, сверкавшие на опушках кедровых лесов. Только увидев технический размах пищевого производства, тормансиане поняли, почему на Земле мало молочного скота – коров и антилоп-канн – и совсем нет убойного, нет птицеферм и рыбозаводов.

     – Когда отпала необходимость убивать для еды, тогда человечество совершило последний шаг от необходимости к истинно человеческой свободе. Этого нельзя было сделать до тех пор, пока мы не научились молекулярной реконструкции. Вместо живых коров – фабрики искусственного молока и мяса, – пояснял Гриф Рифт.

     – Почему же у нас нет этого до сих пор? – обычно спрашивали зрители.

     – Ваши исследователи, очевидно, занималась чем-то другим. Положение, известное и в земной истории.

     Многие инженерные сооружения уходили все глубже в земную кору. Вместо истощенных в древние эпохи рудников работали горячие подземные воды , связанные с течениями в мантии на участках ювенильных вод. Эти же гидротермальные токи на поверхности использовались в энергетических установках.

     Пожалуй, самым удивительным для тормансиан показалось широчайшее распространение искусств. Практически каждый человек владел каким-либо видом искусства, сменяя его в различные периоды жизни. Множество Домов астрографии, литературы, музыки и танца, представляли собою дворцы, где все желающие могли наслаждаться неисчерпаемым богатством человеческого творчества, накопленным за тысячи лет.