– Нет! – Ефремов затянулся папироской. – В прошлую нашу встречу, вы, уважаемый Алексей Ильич потребовали внести такие изменения, что мне пришлось менять целые сюжетные линии. Роман вообще пополз по швам. Знаете, как трудно переделывать уже сделанное?
– А что я могу поделать? – пожал плечами чиновник Главлита. – Работа наша такая, следить за чистотой мысли и соответствием ваших литературных фантазий решениям Партии и Правительства. И когда можно ждать окончания?
– Вы поймите, Алексей Ильич, у меня сейчас в работе «Лезвие бритвы». Это философский трактат в форме художественного произведения. Кроме того, супруга моя больна и шансов на выздоровление всё меньше. Всё это отнимает и время, и силы. Поэтому «Долгой Зарёй» я могу заниматься только от случая к случаю.
– Да что ж вы за люди-то такие! – в голосе Зорина явно послышалась досада. – Никакого порядка, никакого планирования. Сплошной произвол! Вот скажите мне, Иван Антонович, почему «Лезвие Бритвы» у вас даже в предварительном варианте почти не вызывает нареканий, а «...Зарю» мы перелопатили до неузнаваемости?
– Наверное, сказывается тот факт, что место и время действия «Лезвия» Земля нашего времени, а «...Заря» отдалено от нас на две тысячи лет и тысячи парсеков. У нас с вами слишком разные представления о том, что там будет.
Ефремов докурил папиросу, раздавил её в пепельнице и облокотился на стол Зорина.
– Давайте, всё-таки перейдём к делу, Алексей Ильич. Какую ещё палку в колесо вы мне сегодня приготовили?
– Сегодня у меня к вам опять замечание, которое потребует от вас переработки части глав. К счастью, у вас перипетии героев в экспедиции носят достаточно изолированный характер, поэтому их можно будет очень легко трансформировать.
– И что вам там-то не нравится?
– Вспомните, Иван Антонович! Мы с вами договорились анархистов из романа убрать, а у вас они превратились в народных героев и борцов с олигархией! Так нельзя! Главлит в моём лице рекомендовал вам убрать этих махновцев, вы должны были прислушаться. Вы же проигнорировали...
Зорин тоже затянулся беломором. Стряхнул аккуратно пепельный столбик в железную пепельницу и продолжил.
– Для сохранения увлекательности текста добавьте описание путешествия вашей троицы по тормансианскому лесу. Что-то в духе Майн Рида или Жюль Верна. Молодёжи такие приключения нравятся. А «оскорбители» пусть нападут на эту вашу троицу. Так будет политически правильно.
– Час от часу не легче. – Сердито поджал губы Ефремов. – Целые главы летят к чертям. В этом году точно не успею...
– Так кто ж в том виноват? Надо точно придерживаться линии Партии и отражать идеалы коммунизма правильно, а не как боги с Белых Звёзд на душу положат. – усмехнулся довольный шуткой Зорин. – И не затягивайте!
Торманс. Хвостовое полушарие.Тивиса Хенако, Гэн Атал и Тор Лик
За крайними руинами разрушенного Чендин-Тота простиралась голая равнина, полого поднимавшаяся к горам. Очень далеко в горячем мареве расплывались черно-бурые пятна.
Электронная оптика позволила увидеть, что это живые деревья, встреченные землянами в хвостовом полушарии. До них оставалось не более полусотни километров. Троица упорно ехала по древней извилистой дороге, похожей на русло реки: За века колеса тяжелых машин вдавили настил в грунт, но не разрушили его. Вдруг Тор резко затормозил. Его сдэф черкнул короткими лапками по камням и встал, подняв облако пыли.
– Тиви, смотри, мы идем через кладбище! – воскликнул планетолог, показывая на поле неприметных холмиков. Кое-где, нарушая однообразие, высились остатки чудом сохранившихся оград и надгробий. На поверхности некоторых можно различить надписи.
– Чему ты удивляешься, Торка? – сказала Тивиса. – Вся планета – сплошное кладбище. Впрочем, понятно. Мы ведь только что из садов Цоам. Там всё прибрано, пострижено, приглажено. А это Хвостовое – тут, куда ни глянь – сплошь могильники.
– Головой понимаешь, что тут иначе быть не может, – к Тиви и Тору подъехал Гэн Атал, – А глаз всё равно удивляется.
Не задерживаясь далее, исследователи, стоя верхом на сдэфах, двинулись дальше. Уверенно они продвигалась от северной окраины Чендин-Тота к заповедному лесу. Едва слышно поскрипывая сервоприводами, камеры вели съёмку в постоянном режиме.
Солнце поднялось к зениту. Его жаркие лучи постепенно раскалили песок и камни. И без того сухой воздух, сделался обжигающим.
– Жарко-то как, – вздохнула Тивиса, глядя под ножки СДФ, где выходящие из-под оболочки вихри рассеивали следы на пыльной дороге. – Даже скафы не справляются. Я совсем запарилась. Сейчас бы в бассейне поплавать.
– Ничего, скоро будет лес, там тень, может быть даже вода, – Тор вынул биофильтры, подумав, что так будет легче дышать. Он ошибся. Вдыхать раскалённый пыльный воздух оказалось совсем не так приятно, как ему казалось.
– Предлагаю, больше привалов не делать, а рвануть как можно быстрее до вон того лесистого склона. – Тор Лик махнул рукой в сторону фиолетово-серой зубчатой полоски на горизонте. – Думаю, за пару часов мы доберёмся.
Вечер застал землян среди деревьев с такими густыми кронами, что в лиственной массе скрывались отдельные ветви. Длинные тени легли на сухую почву. Ничто живое не показывалось в оцепенелой роще. Жара держалась до самого заката.
После захода солнца, ветер полностью стих. Когда же земляне устроились на отдых у росшего близ дороги дерева, на свет костра слетелись какие-то полупрозрачные насекомые. На всякий случай Тивиса включила воздушный обдув из воротника скафа. Парни решили поберечь энергию, справедливо рассудив, что впереди ещё много неизвестного, а запас энергии в аккумуляторах не бесконечен.
Ночь на Тормансе тянулась так долго, чтобы земляне могли позволить себе отдых до рассвета. Первым проснулся Гэн, ему приснился странный сон и он, лёжа в темноте, пытался анализировать видения, пока не понял, что подсознание предупреждает об угрозе, отдаленной, но несомненной. Не преуспев в сложном искусстве онейромантии, он решил, что пора будить остальных. Первым толкнул Гэнку, который похрапывал без забот. Тот прежде чем подняться, включил фонарь и начал шарить им по кустам. В ту же минуту проснулась Тивиса.
