– Я убеждена, что сущность противоречия вы формулируете правильно, но эти последние ступени пока далекая абстракция,- сказала Фай Родис. Она хотела добавить ещё что-то, но в это время в рубке раздался сигнал вызова.
– «Совет Четырёх вызывал "Темное Пламя" – раздался из динамиков механический голос.
Засветились экраны на корабле и в Обители Совета Четырех.
Чойо Чагас сидел, неестественно прямо, скрестив на груди руки, и смотрел на землян в упор.
– Я разрешаю посещение планеты и приглашаю быть нашими гостями. Через сутки будет подготовлено и указано место посадки корабля. До этого большая просьба не вступать в переговоры ни с кем, кроме членов Совета.
Фай Родис, встав, склонила голову в лёгком поклоне, не сводя при этом глаз с лица Чагаса. При этом она вложила в движение толику кокетства, едва заметную, но достаточную, чтобы собеседник смог его почувствовать. По тому, как дёрнулся кадык председателя Совета, она увидела, что достигла цели.
– Благодарю вас, уважаемый Председатель, от имени Земли и от имени всех моих спутников. Спешить с посадкой нет необходимости. Мы должны пройти иммунизацию, чтобы не занести вам болезни, против которых у вас нет антител, и создать иммунитет для себя. Теперь, получив разрешение, мы возьмем пробы земли, воды и воздуха... Кроме того... – Родис на секунду запнулась.
– Кроме того? – остро блеснули глаза Чойо Чагаса.
– Я вызову второй звездолет. Он будет обращаться по высокой орбите вокруг Ян-Ях, ожидая нас, – на случай аварии нашего корабля.
– Неужели ваши водители кораблей Земли так неискусны? – раздраженно сказал Чойо Чагас
– Путешественники космоса, или бродяги вселенной, как назвали нас ваши Стражи Неба, должны быть готовы к любым случайностям,- подчеркнула последнее слово Фай Родис.
Владыка Торманса нехотя кивнул, и телеаудиенция окончилась.
– Можно мне …? – Ефремов вышел вперёд и обратился к Грифу Рифту. – Я чувствую большую опасность, исходящую от этого типа, – он кивнул в сторону серо-голубой стены экрана. – Он убьёт и глазом не моргнёт.
– Вань, ты не должен беспокоиться по этому поводу, – ответил ему Гриф со всей доступной серьёзностью. – Мы все тоже чувствуем, что Чагас опасен. Но раз ты считаешь нужным что-то рассказать, то прошу… – он жестом дал понять, что даёт слово Ивану.
– Дело вот в чём. – Горячо и сбивчиво начал Иван. – Этот паразит и эксплуататор трудового народа не хотел нас пускать. Но мы вынудили его к этому, припугнув мощью своей техники. Понравится ли ему такое? Не понравится. Поэтому нам следует ожидать самых неожиданных пакостей от него и его слуг.
– Мне кажется, что страх возмездия будет хорошим сдерживающим фактором, – усмехнулся Гриф. – Подлецы всегда боятся силы.
<p>
</p>
8. ВОЙНА – ПУТЬ ОБМАНА
1 мая 1950 года. Москва. Институт палеонтологии. Ефремов и Таисия Юхневская
– Фай! Где ты там? – звонкий женский голос перекрыл весёлый гомон праздничной толпы. Сотрудники палеонтологического института готовились к выступлению праздничной колонны Академии наук.
Ефремов, мирно беседовавший с Дмитрием Обручевым о предстоящем полевом сезоне, вздрогнул, замолчал на полуслове и даже как будто выпал из реальности. В его мозгу внезапно возник образ статной красавицы в красном свободном платье и с шаром кучерявых волос на голове….
– У монголов в этом году какие-то проблемы с пограничниками возникли, запретную зону выстраивают, – сетовал на тяжёлую завлабовскую участь Обручев, не заметив перемены случившейся с приятелем. – Вдруг китайский советник высказался, что, мол, Нэмэгэту должны китайские учёные исследовать… Эй, Иван Антоныч, ты здесь, или куда отъехал?
Обручев помахал перед лицом Ефремова ладонью.
– Слушай, Дмитрий Владимирович, а кто у нас из девушек Фаина? – невпопад спросил Иван. – Что-то я не припоминаю дев с таким именем.
– Мало ли, может из родственников кто, – пожал плечами Обручев. – Нам какое дело? Мы с тобой, Антоныч, обязаны…
Ефремов уже не слышал его. Он проталкивался сквозь толпу в направлении неведомой Фаины.
– Таисия! Ты почему опаздываешь? – выговаривала строгая Елена Эрнестовна молодой лаборантке. – Хватай портрет и в колонну, скоро нам выдвигаться.
– Так вас, девушка, зовут Таисия, а не Фаина? – невпопад спросил Ефремов, разочарованно вздохнув, – а мне послышалось «Фай»…
– Да, Таисия, можно Тося, меня обычно так все зовут, иногда Тайкой окликают, но мне не очень нравится, – ответила девушка. – «Тэ» и «эф» звучат похоже. Вы, наверное, ослышались.
С длинными пышными волосами, лёгкая, маленькая, изящная… Она не очень походила на царственную Фай Родис из видений, но что-то общее всё-таки было. Что-то притягивало Ивана в молодой очаровательной девушке. Ефремов ощущал, как «физическая красота девушки сливалась с её душевной сущностью», – так и записал он в своём дневнике.
Майское утреннее солнышко внезапно скрылось за набежавшими тучами. На Москву обрушился холодный майский ливень. Послышалась команда «на старт» и колонна Академии Наук двинулась в сторону Красной площади. У Таси не оказалось ни зонтика, ни плаща. Пришлось Ивану Антоновичу прикрыть её своим. Дождь был неожиданно сильным, и вымокли оба, но кончился он также неожиданно, как и начался, оставив после себя мокрых демонстрантов, умытый город и ясное майское небо.
Тася Юхневская рассказала, что живёт с подругой по детдому в одной комнатушке в огромной коммунальной квартире, в Палеонтологическом институте работает с апреля. Рассказала, как работала дворником, мыла полы и окна в школах.
