– Я люблю весну. Хотя откуда мне знать, – расстроенно сказала я, опустив голову. – Я помню названия месяцев, а имени своего не знаю. Безымянная я женщина.

– Я нашел тебя в мае. Может, Майя? – глядя мне в глаза, спрашивает Дмитрий. – Как тебе?

– Красивое имя, – не сводя с него взора, ответила я. И мне стало не по себе. Он спас мне жизнь, а я до сих пор не сказала ему слов благодарности.

– Спасибо тебе, что не проехал мимо тогда. Спасибо, что имя мне дал, – от самого сердца произнесла я.

Он одаривает меня своей добродушной улыбкой, и мы молча продолжаем стоять. У меня остается так много вопросов, и до обидного нет ответов. Но одним вопросом стало меньше. Я повторяю свое имя у себя в голове. На душе стало радостно: Майя я теперь.

Совершив небольшие покупки в продуктовом магазине, Кира направлялась домой на автобусе. На очередной остановке вошел новый поток пассажиров, двери зашипели и закрылись. Полноватая женщина средних лет с болезненным землистым оттенком лица, в мятой одежде и неопрятной наружности пристроилась напротив Киры. Женщина заняла два сидения, на одно из которых выложила грязную хозяйственную набитую сумку. Затем она достала из пакета печенье и принялась его есть. Крошки сыпались ей на кофту, недолго думая, она их стряхнула вниз на пол. При совершении активных жевательных движений сильно пигментированная растительность над верхней губой привлекала внимание. Пристально глядеть на незнакомых людей неприлично, Кира ощущала неловкость, но тайком посматривала на попутчицу. Вдруг женщина начала бубнить себе поднос: «Понастроили. Весь город раскопали. Трубы прокладывают, одни новостройки и торговые центры». Она бормотала так целую остановку, глядя в окно, а потом стала выкрикивать: «Деньги некуда девать! Деньги некуда девать!» И, как заезженную пластинку, она повторяла эту фразу снова и снова. Ей было наплевать, кто, что о ней подумает. Никто в автобусе не осмелился ей сделать замечание, одни не обращали на нее ни малейшего внимания, другие смотрели молча. Когда женщина вышла, то пассажиры испытали всеобщее облегчение. Кто-то улыбался, кто-то покрутил у виска. Что тут скажешь, очередная городская сумасшедшая.

Вот он – признак свободы и зрелости личности, – отметила про себя Кира. Когда по-настоящему становишься свободным от стереотипов и предрассудков, когда перестает волновать, что о тебе подумает окружение, когда больше интересует, что ты сам думаешь о нем. Как бы ей хотелось не быть жертвой страха мнения других людей, но Кира очень была зависима от осуждения со стороны социума. Она с трудом подавляла этот страх, ей было тяжело принять себя такой, какая она есть. Закрывая себя от общества, Кира больше всего боялась неодобрения ее семейной жизни, где было не все гладко: частые ссоры с мужем, разногласия с сыном. Она была сама свидетельницей, что у многих ее знакомых, коллег по работе неидеальные отношения в семье и близкие порой совершают поступки, за которые стыдно. Но Кира не умела адекватно воспринимать критику, ей было проще избежать и спрятаться от разговоров, которые могут вызвать неприятные суждения о ней.

А в семье у нее происходило неладное, что точно не хотелось выплескивать наружу и делать предметом обсуждения людей за спиной. Муж находился в последнее время в постоянном раздражении. Она связывала такое его состояние с проблемами на работе и финансовыми затруднениями, которым он подвергся на протяжении последнего полугодия. Она случайно подслушала его разговор по телефону с анонимом, из которого она поняла, что супруг задолжал кому-то приличную сумму денег. Но на что он взял взаймы и почему так случилось, он не раскрывал ей истинных причин происходящего. Муж вел себя с Кирой очень скрытно и держался отчужденно. Обида на него и недоверие нарастали. Кроме проблем с мужем, большие опасения и тревогу вызывал сын Роман.

Двадцатилетний сын Киры с самого детства подавал большие надежды в спорте. Кира отдала его в спортивную школу, он занимался легкой атлетикой, старался, делал успехи, ездил на городские и всероссийские соревнования. Роман был в юношеской сборной, когда на горизонте замаячила поездка в за границу. Но туда он не попал, а всему виной оказалась травма ноги, которую он получил на тренировке, неудачно приземлившись после выполнения прыжка. Медики констатировали, что повреждения коленного сустава несовместимы с продолжением профессиональной спортивной деятельности, и запретили занятия спортом. Печальные обстоятельства, серьезная травма, длительная реабилитация наложили отпечаток грусти, он впал в депрессию на несколько месяцев, горюя, что его карьера спортсмена не сложилась и так быстро оборвалась. Кира поддерживала сына как могла, но ее беседы, призывы не падать духом, попытки отвлечь, занять его другим делом не давали результатов. Единственный выход остаться в спорте и с ним не рвать Роман видел в том, чтоб стать тренером. Кира радовалась, когда сын поступил в университет физической культуры и спорта. Он проучился два года, но что-то пошло не так: поведение сына менялось изо дня в день не в лучшую сторону. Роман взял академический отпуск и проводил свое время на улицах, связавшись с дурной компанией. На уговоры родителей взяться за голову, восстановиться в университете не реагировал, помощи от родителей не принимал. Стал агрессивным, что настораживало Киру.

Кира уже видела вдали свой дом, оставалось пройти два двора и зайти в арку, и она окажется у своего подъезда. Она шла не спеша, растягивая время, наслаждаясь приятной солнечной погодой и свежим воздухом. В доме ждали домашние дела, хлопоты по хозяйству, готовка еды. До вечера она будет крутиться как белка в колесе, а потом проверять стопку школьных тетрадок. Проходя мимо детской площадки, она заинтересовалась поведением молодого паренька, по возрасту и внешне похожего на сына. Сначала она обратила внимание на его недешевые белые кроссовки. Она хорошо знала им цену, сама давала деньги сыну на покупку таких же. Стройный симпатичный юноша, чистенький, во всем белом и красивом, шнырял от одного куста к другому, затем крутился возле деревьев, разговаривая по сотовому телефону. Он поддевал своими белоснежными кроссовками землю, затем нагибался и проверял ее, перебирая руками еще раз, словно пытаясь что-то найти. Не успокоившись на этом, он заглядывал в каждую расщелину в коре деревьев. Было ясно: парень искал закладку с наркотиками. Кира поставила пакеты на землю перевести дух и издали продолжала за ним наблюдать. Не получив снова своего, молодой человек направился к близстоящему дому и принялся прощупывать под подоконниками окон первых этажей, поочередно заглядывая в щели стен домов и балконов. Волосы на голове у Киры зашевелились. Вот так средь белого дня, рядом с качелями и каруселями, на виду у кучи народа губится чья-то жизнь. Чего не хватает этому молодому парню, почему он идет на верную медленную смерть – не укладывалось в уме у Киры. Он не первый, за которым она наблюдала в их районе, а сколько таких мальчишек и девчонок повсеместно!

Подошла к арке дома, и тут внутреннее предчувствие Киры остановило ее. В последнее время появилось странное ощущение, что за ней кто-то следит. Она оглянулась пару раз назад, но никого подозрительного не увидела. Только после этого она решилась пройти. «От усталости и загруженности на работе и дома я схожу с ума, галлюцинаций еще не хватало», – думала про себя Кира.

С порога, не дождавшись, когда Кира зайдет в квартиру, сын Роман встретил мать и произнес:

– Мать, дай денег.

– Сумки вначале забери, – разуваясь, сказала Кира. – Дай дух перевести. – Кира положила ключи и дамскую сумку на столик в прихожей, надела тапочки. – Я тебе уже давала на днях на карманные расходы.

– Они закончились, – ответил Роман, относя пакеты на кухню.

– Тебе на что? – поинтересовалась Кира, идя следом за сыном.

– С ребятами посидеть в кафе, на мелочи всякие.

– Ты знаешь, какое сейчас у нас положение. У отца трудности на работе, я сейчас тащу в одиночку семью, – разбирая пакеты с продуктами, сказала Кира.