Волновалась Волга – русская река,
Глубока и долгая, бурно-широка:
В кровный волжский город – славный Сталинград,
Лез огнеупорный бронезубый гад!..
Рвал асфальт металлом гусениц-колёс,
Пушечным забралом всё крушил на снос!
Изрыгал гад пламя, жалил плоть свинцом,
Свастиково знамя смерть несло кругом!
«Крестоносцы-асы» жгли, бомбили град!
На курган Мамаев влез фашистский гад!..
Да, курган Мамаев был судьбой, венцом!
Я не раз бывал там со своим отцом:
Он ту твердь кургана кровью орошал!
Раны его рваные – вермахту оскал!..
Мой отец под Сталинградом дом свой защищал:
Шквал осколков, пуль, снарядов многих в гроб вогнал!
Закипала кровь в сраженьях (враг хитёр был, зол)!..
Чрез контузию, раненья он к победе шёл!..
Славные награды я, гордясь, держал
И… в его рассказы трепетно вникал…
Говорил без пафоса, без казённых фраз,
Но от тех рассказов слёзы шли из глаз:
«Все народы-братья всей родной страны
Шли на подвиг ратный на фронтах войны!
Смерть косила наших свастикой-косой,
Мы ж сметали нечисть русскою метлой!
Пламенело сердце, закипал металл,
И с презреньем к смерти взводный восклицал:
«Родина и Сталин нас зовут вперёд!»
И на бой кровавый шёл в атаку взвод!..
Улицы и скверы, каждый дом, квартал
Был окутан смертью, дымом – полыхал!
Возгласы и стоны, грохот канонад,
Тлен непогребённых – всё являло ад!
В дефиците были мины и гранаты:
Шли на танк с бутылкой русские ребята —
«Тигры» полыхали, гибли морячки;
В Волгу-мать стекали крови ручейки!..
Моряки-балтийцы время не теряли —
Сталинской флотилии имя оправдали…
Был приказ Чуйкова: «Город не сдавать,
Вражеские орды к Волге не пускать!»
Генерал Родимцев к сроку подоспел —
Авангард нацистов же вскоре поредел:
Славные гвардейцы с боем шли вперёд —
Жгли, крушили немцев, их фашистский сброд!..
Каждый шаг к победе дух наш укреплял:
Кто за мать, за веру жизнью рисковал!..
Жёны наши, дети нам во снах являлись…
С кличем «За Победу!» в бой мужи бросались!..
Сёстры милосердные шли и погибали —
Под огнём прицельным раненых спасали!
Активист советский пуль не замечал,
Между глыб отвесных детвору искал
Не один дом Павлова там твердыней стал!
Каждый двор, сарайчик фрицам страх внушал:
Строчили пулемёты, в лоб били снайпера —
Сдавался фриц безбожный под русское «Ура!».
Паулюс с Манштейном многих устрашали,
Но Иван с «катюшей» жару им поддали;
Силу, мощь армады мы смогли унять —
Сбили все преграды и… пленили рать!
Сотни тысяч пленных ариев-нацистов
Шли под автоматами в тюрьмы коммунистов!
Строем оборванцы в свастиках-крестах,
Шли, поесть мечтая, подавляя страх;
Хищных эгоистов было не узнать —
Спесь хозяев мира им пришлось унять!..
«Жуков (Рокоссовский!) вёл к Победе нас», —
Так вещал народный громогласный глас!
В «волчьей ставке» Гитлер гневом был объят,
Но… повергнул гидру советский Сталинград!..
Мамаев курган, тебя подвиг восславил,
Ты – веха в геройской борьбе!
Седой большевик, новобранец и Сталин
В твоей незабвенной судьбе!
Матёрый фашист был в боях обесславлен —
Лишён легендарных знамён!
Бессмертьем объяты на славном кургане
Участники смертных боёв!
Провожала сына плачущая мать…
Трепетно просила письма ей писать:
«Мой сынок, любимый, береги себя!
Ты один, родимый, Ваня, у меня!
Будь он трижды проклят – варварский фашизм!
Ты, мой ясный сокол, кровь моя и жизнь!..»
В городке военном рос шальным мальцом,
С ранних лет гордился лётчиком-отцом!
Бегал на рыбалку с местной пацанвой,
У костра резвился, не спеша домой…
Жить в стране советской, строя коммунизм,
Юных пионеров вдохновляла жизнь —
Книги о героях, фильмы про Октябрь;
Командарм, который предан делу, храбр!
Далее – заветный, славный комсомол,
Взрослые запреты, верность слову, долг!..
Об отце погибшем он не забывал:
Как в испанской выси тот врагов сбивал,
Как, в штурвал вцепившись, бился до конца
За Мадрид, Россию, за него – юнца!
Он не жил любовью чувственной, большой:
С девушкой знаком был скромненькой, простой;
В школе с ней учился, в клубе танцевал…
Лишь на школьный выпуск раз поцеловал…
Так промчалось детство, отрочества срок,
Наступил заветный взрослости урок:
Армейская учебка – на фронт, ведь шла война!
На Курское сраженье звала его страна!..
Под Прохоровкой грохот (там шёл кровавый бой),
Земля взывала к Богу от тряски от такой.
В дыму горели танки, и плавилась броня,
Истлели в прах останки!.. Жаль, не было меня!
Геройские ребята страны моей родной —
Советские солдаты крушили вражий строй:
«Пантеры», «тигры» выли – их русский рвал «медведь»!
Он дрался за Россию, за наш Союз на смерть!
Он с «Т-тридцатьчетвёркой» срастался на ходу —
Таких машин в манёвре не знал нацист в бреду!
План Жукова сумели геройски воплотить —
Фашистской «цитадели» не дали шансов жить!..
Он выбрался из танка, контуженный, в огне…
Казалось, санитарка явилась как во сне —
Гасила его ноги, горевшие живьём,
Просила: «Друг, немного осталось, ну ж, ползём!..»
Она казалась взрослой, но в ней он смог узнать
Ту скромненькую Олю, что не далась обнять…
Ту самую школярку (с природной красотой!),
Наивную смуглянку с возвышенной душой!..
Она его тащила под грохот канонад,
Потом он отключился – рванул вблизи снаряд!..
Очнулся среди коек, у светлого окна,
Над ним склонилась Оля, надеждою полна;
Пощупав пульс, всплакнула, платочек теребя,
Рукою лба коснулась, на шёпот перейдя:
«Ты, друг мой, не волнуйся, мы вы́ходим тебя…»
Он чувствовал тревогу подруги боевой,
Уставшей понемногу от жизни фронтовой.
Она в нём пробудила и жалость, и любовь:
И сердце вновь забилось, и взволновалась кровь!
Душа его прозрела: он вспомнил край свой, мать;
Ему вдруг захотелось об Оле ей писать.
Так дни сменяли ночи… Он рвался воевать
За дом родимый, отчий, за Сталина, за мать!
И вновь «тридцатьчетвёрка» на боевом ходу,
И в ней танкист матёрый, фашистам на беду!
Он снова слился с танком – с солярой и бронёй,
Сроднился с экипажем на бойне фронтовой.
Давили, жгли, взрывали нацистский клятый строй;
Танкистов не смущали «пантер» рычанье, вой!..
Терялись вопли, стоны средь взрывов, канонад —
И тыщи душ-фантомов взмывали в рай и в ад!..
Так вместе шли с боями на дьявольский Рейхстаг…
В итоге над врагами взорлил Победный стяг!!!
Подруга ж фронтовая, врачуя дотемна,
Ивана вспоминала, надеялась, ждала;
Таскала с поля боя израненных солдат,
И не было покоя – всё звал её набат!..
Уж встретились седыми, всплакнувши, обнялись!..
Иван мечтал о сыне – вокруг бурлила жизнь!
Победу отмечали за праздничным столом!
Погибших поминали… Гостей был полон дом!
Любовь их одарила палитрой зрелых чувств.
Её боготворил он за радость и за грусть!
За верность фронтовую, спасавшую его,
В годину ту лихую, где честь важней всего!
За взгляд её тревожный, веснушки на щеках,
За женственную гордость, за трепет на устах!..
Она ж любить желала его лишь одного,
Молилась за Ивана, за матушку его!..
Их время не жалело, но каждый мог сказать:
«За праведное дело готов я жизнь отдать!»
