Рина слышала, как Толстой скрипнул зубами, но ничего ответить не успела, потому что позади Женьки тени сгустились в высокую сутулую фигуру. Это был тот самый человек, которого описала женщина, поливавшая клумбу. Да и Зинаида почти наверняка видела тоже его. Совпадало всё: и неопределённого вида длиннополая одежда, и спутанные волосы, космами свисающие с двух сторон осунувшегося бородатого лица с горящими злобой глубоко посаженными глазами.

— Готовьтесь. Как оскорблённая сторона, — Евгений бросил гордый взгляд на слугу, — я имею право выбора оружия. Так вот объявляю свою волю: драка без огнестрельного и дальнобойного оружия. Это так, на случай, чтобы ушлый Американец луком не воспользовался. Понятны условия?

— Какой маленький наивный лох, — осклабился Толстой, козырнув фразой, подцепленной где-то на просторах интернета, — ты думаешь, я – СТРЕЛОК? Но ты ошибаешься, я – ДУЭЛЯНТ!

С этими словами Фёдор преобразился. На нём был мундир Преображенского полка, зелёный с красной отделкой, золотыми эполетами и высоким кивером. Рина впервые в жизни видела лосины – узкие кожаные брюки, заправленные в чёрные сапоги с пуговками по бокам. В руке у него появилась шпага.

Евгений отступил в сторону и томно проговорил:

— Григорий, порви на флаг этого позёра.

Рина поняла, кто стоял за спиной чародея – Григорий Распутин. Он распрямился и как-то увеличился в росте, почти под самый потолок. Руки его удлинились, а кулаки стали напоминать гири из тренажёрного зала.

Толстой повёл носом.

— Вы, господин Никифоров, своего подручного с козами вместе держите? Такое амбрэ…

— Тебя, натрыжного хлюпаря, (наглого обманщика в карточной игре, тобольский диалект XIX века) я и чистый, и грязный как гнусака прихлопну.

Последовал удар, от которого содрогнулся весь подвал. Фёдор увернулся и ударил шпагой.

Распутин сощурил загоревшиеся красным пламенем глаза:

— Скачи, скачи, сколь хошь, а всё одно далече не ускачешь, — он отвёл руку в сторону и снова ударил, — лягухой от меня не уйдёшь. Размажу.

Удар слева, удар справа, Фёдор не успел уклониться и получил по левому плечу. Мощный пинок ногой отбросил его к стене, полки обрушились, и на Толстого посыпались коллекционные женькины черепа. Он поднялся, Рина почти физически ощутила боль от ушиба спины. Фёдор двигался по дуге с обманчивой медлительностью, потом кинул в сторону подхваченный череп и напал снова.

Распутин даже не повернул голову в сторону отлетевшего черепа. Казалось, он угадывает все манёвры противника, отталкивая шпагу ударом ноги, подставляя мощное предплечье, на котором были видны порезы, что почти мгновенно затягивались.

— Берсерк, — пояснил Фёдор Рине, — «повезло» в первом же бою столкнуться с берсерком. И чутьё, — он еле уклонился от кулака.

Григорий посмотрел на Алеута и широко улыбнулся, обнажая гнилые зубы:

— Хватит тебе шепериться, всяко понимашь, конец один будет.

Он выворотил тяжёлый мраморный стол и со всего маху обрушил на Фёдора. Рина вскрикнула, стол разбился на куски, из-под которых вылез Фёдор без кивера с потёками крови на лице и мраморной крошкой в волосах.

— Фёдор, — воскликнула чародейка, — Распутин – провидец, он предвидит твои действия.

— Допетрила, наконец, — зааплодировал Евгений, — понимаешь, почему вы против моего берсерка без шансов.

— Mon cher ami, — негромко проговорил Толстой, тряся головой как человек, которому вода попала в ухо при нырянии, — не обессудь, черпану у тебя по полной. Готова?

Рина кивнула, она постаралась отрешиться от гадкого смеха Женька, от отвратительной рожи берсерка, от кривящегося от боли Фёдора. Она представила Волгу. Полноводную, широкую спокойную, залитую лучами восходящего за ней солнца. Представила, что эта Волга сейчас внутри неё. Черпай, Фёдор, бери сколько надо, — она словно открыла шлюзы плотины.

Фёдор тряхнул шпагой, и вместо неё у него в руках образовался огромный меч, подозрительно смахивающий на Бастар Клауда Страйфа из игры, в которую он играл сегодня днём. Меч сочился призрачным голубовато-зелёным светом, совсем как волжская вода, пронизанная солнечными лучами.

— Аз есмь âme en acier et âme en acier (сталь души и душа стали, фр.) – громко провозгласил он, — попробуй предвидеть то, чего я сам не знаю.

Удар был молниеносный, казалось, Толстой раздвоился и бьёт ото всюду. Когда он остановился, на полу лежали отсечённые гири распутинских кулаков.

— А теперь мой коронный номер, âme en acier! — Алеут поднял меч и ударил косым ударом, всполох которого, казалось, разорвал пространство подвала, подобно молнии. Ослепив и оглушив на мгновение всех присутствующих.

Когда к Рине вернулись зрение и слух, она увидела, как оседают, рассыпаясь пылью обе половины тела женькиного провидца. Чародей остался один.

— Теперь твой выход, — Фёдор рукавом пыльного мундира тщетно пытался утереть бегущую из рассечённой брови кровь.

Рина кивнула. Она отдалённо представляла, что нужно сказать, но практика в школе помогла. Учитель не может молчать.

— Никифоров Евгений Викторович, — проговорила она, и вдруг осознала, что того Женьки, в которого она была влюблена больше нет. Перед ней стоял незнакомый мрачный парень в дорогой брендовой футболке и коротких шортах, открывающих мускулистые накаченные ноги, — я, Чародейка Поволжья именем законов Российской империи обвиняю вас в преднамеренном убийстве с особой жестокостью девяти обратных оборотцев, когда они находились в человеческом облике, и покушении на оборотца по имени Шляпочка. В незаконной магической деятельности и владении героической душой Распутина Григория Ефимовича, класс берсерк. Властью, данной мне государем императором Александром VI, я приговариваю вас к смертной казни через… — девушка беспомощно оглянулась.

— Отсечение головы, — подсказал Фёдор, протягивая ей свой Бастар.

— Серьёзно? – не очень успешно попытался улыбнуться Евгений, — в наше время ты ломаешь комедию, будто взаправду можешь меня хоть пальцем тронуть? Убийство, моя дорогая, убийство на почве ревности и мести. За это тебя ждёт пожизненная каторга. Если считаешь меня виноватым, пусть мою судьбу решает суд, а не экзальтированная девица в компании ходячего анекдота из позапрошлого века. Как гражданин Российской империи я требую, чтобы вы оба немедленно покинули дачный участок, принадлежащий семейству Никифоровых с 1904 года!

— Ошибаешься, Женечка, — невозмутимо сказала Арина, — ты не просто гражданин России, ты – чародей. Я твой судья и палач. На колени!

Евгений увидел, как загорелись глаза его прежней девушки и рухнул на пол.

— Ари, неужели у тебя поднимется рука на своего первого мужчину? Вспомни, как мы любили друг друга. Мы ещё можем быть счастливы, — заговорил он совсем другим, жалобным и просящим голосом, — Григорий был сволочью, твой Фёдор отправил его назад, и слава Богу. Воздух будет чище в прямом и переносном смысле. Забудем всё, что наговорили друг другу. Мир?

У Рины было очень муторно на душе. Хуже даже, чем когда шла из больницы от умирающей бабушки. Было жалко Женьку, противно от его самоуничижения, лжи, что чувствовалась в каждой фразе. Она взяла меч. Он был огромен, казалось, ей не поднять его.

— Нет, Евгений Викторович, нет у нас с вами ни общего прошлого, ни будущего. Закройте глаза и молитесь.

Она замахнулась и ударила. Отрубить человеку голову оказалось на удивление легко. Силы покинули чародейку, и она рухнула рядом с казнённым.

«А ведь Фёдор потолок пробил, — подумала она, видя кусок луны в прорехе, оставленной духовным фантазмом Толстого, — а я опять сознание теряю. Третий раз.»

Чародейка пришла в себя от резкого цветочно-травяного запаха, что бил в нос не хуже нашатыря. Запах шёл от влажной салфетки, которую совала ей в лицо смуглая черноволосая девчонка с каре.

— Викентий Константинович, — она повернула голову, — госпожа Воронцова пришла в себя.

Голос был бесцветный и негромкий, а сама девушка, легко поднявшаяся с колен, оказалась худышкой маленького роста, не выше шестиклассницы.