— Я понимаю… — Заговорил он, не узнавая свой голос. — Что не должен… что не имею права сюда приезжать… но… Черт! Как же это сложно… Я просто… Мне важно понимать, что у тебя все нормально… Я уеду сейчас. Ты просто прости… Прости за всё. Боже мой.

Закрыл он лицо руками, понимая, что несет всякую чушь. Но более связного не получалось. Слишком много эмоций, чересчур много чувств. Аня видела всё это. Видела, насколько ему тяжело. Никогда не замечала, что знает его настолько хорошо. Вернее, не задумывалась об этом. И чем дольше продолжалась эта встреча, тем острее она понимала, что не может себя контролировать.

— Как ты?

Спросила она. И голос ее заставил мужчину вздрогнуть. Так, словно он увидел призрака. Хотя это практически так и было. Она казалась сном. Сколько прошло времени? Он толком не слышал ее голоса, не видел ее лица. Как долго этот кошмар продолжался? Он был мёртв всё это время. И сейчас от каждого звука, взгляда прошибало электрическим разрядом.

— Я?.. Нормально. Как тень себя самого. Живу. И в тоже время нет. Ты сможешь меня, когда-нибудь простить?.. За то, что не уберег, не смог спасти, за всё, что я сделал…

Их взгляды встретились. Ноги у неё так предательски подкосились. Она старалась унять свои губы, которые невольно дрожали от избытка нахлынувших чувств. Всё летело в тартарары. Только это она понимала.

— Я не злюсь… Я злилась. Да, я очень злилась. Мне даже, казалось, что ненавижу… Это в прошлом. Всё где-то там… далеко позади. Мой тебе совет, оставь всё это тоже в прошлом. И не возвращайся никогда. Есть вещи, о которых не нужно вспоминать. И я не злюсь на тебя. Мне тоже есть за, что просить прощения. Я рада, что ты приехал. И что у тебя всё нормально…

Теперь каждое слово давалось с трудом. Голос подводил. И глаза… Ее глаза. В них отражалось все, что она чувствовала. Повисло тяжелое молчание. Александр понимал, что должен уйти. Но искал предлог, чтобы задержаться, еще хотя бы на пару минут. Чтобы просто посмотреть на нее, ни о чем большем он уже не мечтал. Аня же не могла толком вдохнуть, практически задыхаясь. Она видела, что он собирается уходить. И становилось дурно. Как хотелось его задержать. Но от невозможности выразить своих истинных эмоций, она лишь хлопала ресницами.

— Я поеду…

С огромным трудом выдавил он из себя эти враждебные неподходящие слова. Сердце девушки провалилось куда-то в пятки. Вдалеке раздавались первые приглушенные раскаты грома. Сокольский на негнущихся ногах повернулся. Это было настоящей пыткой.

— Постой…

Прошептала она. Едва расслышал это, а голова кружилась. Адреналин вбрасывался в кровь. Сбежала вниз по ступеням. Голову обносило. Не слышала ничего вокруг. Она кинулась к нему, просто по воздуху, не касаясь земли ногами. Он раскинул руки, забыв, как дышать. До конца, не веря в происходящее. Прильнула к нему всем телом, спрятав лицо. Мелкая дрожь до мурашек. Он такой близкий, такой дорогой сердцу. Немыслимо было это ощущение внутри тела. Это было настоящим. Ради этого стоило жить. Заключил ее лицо в свои ладони, и целовал, целовал. До дурноты было страшно упустить хотя бы миг. Потерять эти драгоценные мгновения.

— Родная моя… девочка моя… дорогая… любимая… я не могу поверить в это…

Шептал он, осыпая ее горячими поцелуями.

— Я не могу без тебя…

Ответит она, понимая, что вот-вот лишится чувств. Это было слишком сильно. Он подхватил на руки, когда она обмякла.

Астахов тем временем не верил своим глазам. Его мозг, его мир были разорваны раз и навсегда. От обиды, ревностной злобы ветки захрустели в его в руках. Испугавшись, постыдного разоблачения, он бросился прочь, не разбирая дороги, будто за ним гнались. Ветки больно хлестали по лицу, под ногами хруст. Он нёсся, как медведь сквозь чащу. Машина со свистом сорвалась с места. Педаль в пол. Он мчал без остановки. И искренне не мог понять, почему она выбрала не его? Почему Сокольский? Чем он лучше? Что есть у него? Мозг походил на раскалённый котелок. Это был крах. Крах его тщательно выстроенного мира. Он не мог и не хотел признать, что потерпел поражение. Но это было именно так. Был проигран не просто бой. Война была полностью окончена.

Александр занес ее в дом. От волнения у самого заплетались ноги. Обвила руками его шею. И целовала. Так необыкновенно нежно. Он был одурманен своей любовью. Счастье накрывало их. Не могли оторваться друг от друга. Боясь растерять хоть каплю.

Гроза в ту ночь была ужасающе-прекрасной. Со шквалистым ветром. Молнии пронзали чёрное небо. А гром оглушал и звенел на бокалах. Буря столетия. Ломались ветки, деревья. Огромные потоки дождевой воды. Град. Астахов сидел в машине, уронив голову на руль. Он пил. Пил. И жалел себя. Не замечая ничего вокруг. Погода вторила его надуманной боли, отражая его сознание.

Сокольский изучал возлюбленную, лежавшую на его обнаженной груди. Шрам на лице, тонюсенький, как ниточка. Он скользил пальцами по огромным, безобразным, неровным шрамам, исполосовавшим ее красивую спину. Большой шрам от перенесенной операции. И наконец, круглые следы на кистях. Как ему хотелось бы забрать всю эту боль. Он молчал. Она чувствовала каждую его мысль. Ей не хотелось говорить о трагедии. Шрамы были лишь немым напоминанием. Он заметил, как она напряглась.

— Я хочу спросить?

Она подняла на него свой взгляд.

— Ты выйдешь за меня?

— Мне кажется, это плохая идея… Вспомни, чем всё закончилось в первый раз.

Она глубоко вздохнула, но постаралась улыбнуться.

— Я люблю Вас, господин Губернатор…

— Ты даже не можешь себе представить, как сильно я люблю тебя! Давай поедем домой. Прямо сейчас.

В этот момент гром бабахнул так, что показалось, крыша дачи подпрыгнула.

— Поедем. Только не сейчас. Приезжай за мной в субботу. Ближе к полудню. И поедем домой. Вместе. Ты и я.

— Почему в субботу?.. Ань, я не оставлю тебя… здесь… это подобно казни… нет, нет, нет…

— Всего один день. Одна пятница. И мы всегда и вечно будем вместе. Я прошу тебя. Это важно. Дай мне эти последние часы. Я не убегу. Не переживай.

— Тебе легко говорить… не переживай… не убежишь…

— Знаешь, что я поняла. Я умру без тебя. Мне надо было это давно понять… Я даже не думала, что любовь она такая… Я… была так слепа…

— Прости… Прости меня за всё… — Прошептал он, снова осыпая ее поцелуями. — Я так тебя люблю…

Она смотрела ему в лицо, сходя с ума от любви и счастья. Это было так откровенно. И столь же прекрасно. Видела, как он изменился. Новые морщинки расползались лучиками от его уставших глаз. На его лице отпечатались страдания. Лишь глаза, такие родные, наполненные любовью до самых краев. От этого по телу побежали колкие мурашки. Как же она жалела о своих ошибках. Сейчас совершенно не понимая. Как можно сравнивать легкое влечение с таким огромным, горячим чувством? Оно, как раскалённый шар полыхало в самом сердце и растекалось по всему телу. Она любила. Любила по-настоящему. Сильно. До одури и дрожи в коленках. У людей это называется бабочки в животе… У неё же это были яркие, огненные бабочки, неимоверных размеров. Уткнулась в его грудь под очередной раскат грома. На его шее цепочка с крестом. И только сейчас она обратила внимание, что ещё на цепочке висит ее кольцо. Вопросительно посмотрела на мужчину. Он улыбнулся влюблёнными глазами.

— Оно всегда было со мной.

Ответил он. Анна дрожащими пальцами сняла его. Надела. Было ей немного велико. Легко поцеловала мужскую руку. И грустно вздохнула. Как мучительно долго она шла к себе. Не нужно было ничего. Лишь одно желание, остаться с ним навек в этом вечере. Сокольский не мог уснуть. Слушал тихое дыхание рядом. С трудом сдерживал непреодолимое желание целовать и целовать ее. Боялся нарушить хрупкий сон. Утром всё же постарался бунтовать. И признаться, Аня и сама задумывалась уехать с ним. Появилась непонятная тревога. Она так боялась его потерять. Но всё же осталась при своём. Провожала его. У машины он целовал ее так крепко, все еще не веря своему счастью. И не хотел выпускать ее из своих объятий.