«И многие, безусловно, отвергнут Церковь и примкнут к этелингу, последнему в великой династии Кердиков», – подумал бейлиф, но счел за лучшее промолчать.

«Лжец и обманщик», – решил епископ.

Еще и месяца не прошло с тех пор, как юный принц сидел в этой самой комнате с потупленным, как у красной девицы, взором и каялся, моля о наставлении. И чуть шагнул за порог, немедленно призвал на помощь неверных! А теперь его нет, и никто не знает, где искать, и только слухи ползут: дескать, видели в той или иной части Уэссекса, где он призывал своих танов отвергнуть Церковь, последовать примеру северян и разделить верования, которые те прозвали Путем. При этом он утверждает, что по-прежнему верует в Христа, да толку-то? Сколько времени продержится вера без денег и земель? И если положение не изменится, то как скоро перед вратами монастыря появится гонец или объявится войско с приказом ему, епископу, сложить полномочия и отдать арендованные земли?

– Стало быть, так, – произнес Даниил, наполовину обращаясь к себе. – Нам самим не справиться с этой напастью в Уэссексе. Мы должны обратиться за помощью. И сюда уже движется сила, которая одолеет зло, и оно уже никогда не поднимет голову. Но я не могу ждать. Христианский долг предписывает мне действовать. Епископ, который сидит сложа руки, – кем он покажется его святейшеству в Риме, когда настанет пора решать, кто примет бремя правления английской Церковью?

– Итак, – продолжил епископ, – наши беды исходят из Норфолка. Вот пусть норфолкцы и разберутся с тем, что у себя натворили. Еще остались люди, которые помнят о своем христианском долге.

– Это в Норфолке они остались, господин? – усомнился бейлиф.

– Нет. Я имею в виду изгнанников: калеку Вульфгара и его сына. Один стараниями викингов лишился рук и ног, другой – своего шайра. Есть еще король Мерсии Бургред. Я думал, все равно, кто будет править Восточной Англией, Мерсией или Уэссексом, но ошибся. Пусть лучше королевством Эдмунда Мученика владеет набожный Бургред, чем оно достанется Альфреду. Альфреду Неблагодарному – так я его назову. Пришли моих секретарей. Я напишу письма всем троим, а еще моим братьям в Личфилде и Уорчестере. То, что Церковь утратила, она же и отвоюет.

– А придут ли они, господин? – спросил бейлиф. – Не побоятся вторгнуться в Уэссекс?

– Сейчас за Уэссекс решаю я. И на подходе силы бо́льшие, чем могут выставить Уэссекс или Мерсия. Все, что я предлагаю Бургреду и остальным, – возможность присоединиться к победителю еще до победы. И покарать за наглость язычников и рабов. Пусть они послужат печальным примером для прочих. – Епископ судорожно сжал кулаки. – Нет, я буду не полоть – выжигать каленым железом, как язву.

– Сибба! – шепнули в темной горнице, где спал, закутавшись в одеяла, десяток миссионеров. – По-моему, дело неладно.

Сибба молча подкрался к своему товарищу, который смотрел в крохотное незастекленное окошко. За ним под ярким лунным светом мирно почивала деревня Стэнфорд-ин-зе-Вейл, до которой они шли от Саттона десять миль и столько же прочли проповедей. Тучи, гонимые ветром, бросали тени на глинобитные хижины, окружавшие деревянный дом тана, где заночевали миссионеры Пути.

– Что ты увидел?

– Сверкнуло вроде.

– Не затушили костер?

– Вряд ли.

Не говоря ни слова, Сибба пересек комнатушку, которая выходила в срединный зал. Там должно было спать семейство тана и собственно тан Эльфстан, их хозяин, присягнувший королю Альфреду. Через несколько секунд Сибба вернулся.

– Все на месте. Я слышал, как дышат.

– Значит, они ни при чем. Но я все равно что-то видел. Смотри, опять!

Снаружи из тени в тень метнулась третья, приблизившись. В лунном свете сверкнул металл.

Сибба повернулся к спавшим:

– Ребята, подъем! Разбирайте оружие.

– Бежим? – спросил дозорный.

Сибба помотал головой:

– Они наверняка знают, сколько нас, и не напали бы, не будь уверены в победе. Это проще сделать снаружи, чем выковыривать нас отсюда. Нам придется первыми пересчитать им зубы.

Люди позади с кряхтеньем вставали, ощупью находили одежду, застегивали ремни. Один развязал сверток и начал извлекать странные металлические предметы. Другие выстроились перед ним в очередь, разобрав длинные паломничьи посохи, с которыми ходили открыто.

– Покрепче насаживайте, – буркнул человек со свертком, с трудом водружая алебарду на тщательно подогнанное древко.

– Шевелитесь, – поторопил Сибба. – Берти! Бери двоих и дуй к двери. Встаньте по бокам. А ты, Вилфи, давай к другой. Остальные при мне – посмотрим, где мы будем нужнее.

Лязг металла и общая суета разбудили тана Эльфстана. Он непонимающе уставился на гостей.

– Снаружи какие-то люди, – объяснил Сибба. – На друзей не похожи.

– Я тут ни при чем.

– Мы знаем. Послушай, господин, тебя-то они выпустят. Если выйдешь сейчас же.

Тан заколебался. Он кликнул жену и детей и, спешно одеваясь, о чем-то переговорил с ними.

– Дверь открыть можно?

Сибба огляделся. Его люди держали оружие наготове.

– Да.

Тан поднял тяжелый брус, запиравший главные двери, и толкнул обе створки. Едва он это сделал, как снаружи раздался дружный стон – почти вздох. Там было полно людей, готовых ворваться. Но теперь они поняли, что обнаружены.

– Выходят мои жена и дети! – гаркнул Эльфстан.

Детвора быстро проскользнула за порог, следом выскочила жена тана. Через несколько шагов она обернулась и неистово замахала ему рукой. Муж покачал головой:

– Они мои гости. – Затем голос повысился до крика – тан обращался к нападавшим: – Это гости – мои и короля Альфреда! Я не знаю, что вы за тати в нощи и зачем пожаловали в Уэссекс, но вас повесит королевский рив!

– В Уэссексе нет короля! – крикнули снаружи. – Мы служим его величеству Бургреду! Бургреду и Церкви! Твои гости – еретики и бродяги! Пришлые рабы! Мы наденем на них ошейники и выжжем клейма!

Лунный свет вдруг выхватил темные фигуры, отлепившиеся от домов и оград.

Они не стали мешкать. Проще было бы захватить врагов спящими, но им объяснили, с кем предстоит иметь дело – с вольноотпущенными рабами, низшими из низших. С людьми, которых не обучали боевому искусству; с отребьем, не предназначенным для войны. С теми, кого ни разу не жалил клинок над липовым щитом.

Десяток мерсийских воинов ворвался в темный проем главной залы. За ними, уже не таясь, затрубили в рог.

Двойные двери имели шесть футов в ширину, и места хватало, чтобы раскинул руки взрослый мужчина. С оружием на пороге уместились только двое. Два доблестных ратоборца вторглись одновременно, воздев щиты и бешено сверкая глазами.

Едва эти воины вперились во тьму, чтобы различить вражеские лица и раскроить их, как с обеих сторон свистнули алебарды – на уровне бедер, ниже щитов и кольчуг. Алебарда, имеющая топорное лезвие с одной стороны и пику с другой, была вдвое тяжелее обычного меча. Одна глубоко засела в бедре воина. Другая скользнула вверх по кости и закончила путь в области таза. Первый рухнул, фонтанируя кровью, и жить ему осталось считаные секунды; второй с воем дернулся и забился, пытаясь сняться с огромного лезвия.

Поверх упавших уже лезли новые. Их встретили пики, которые преодолели окованные железом щиты, пробили животы и отшвырнули нападавших в толпу их товарищей. Взлетев по шестифутовой дуге, топоры обрушились на ошеломленных воинов, забивая их, одетых в кольчуги, как беспомощную скотину.

Несколько мгновений казалось, что нападавшие сломают оборону сугубо числом и весом. Но в доме царила тьма, опасность была незримой, и у них сдали нервы. Мерсийцы попятились. Авангард отчаянно прикрывался щитами, пытаясь вытащить убитых и раненых.

– Пока все хорошо, – обронил один из идущих Путем.

– Они вернутся, – возразил Сибба.

Мерсийцы повторили атаку еще четыре раза, все больше выдыхаясь. Они разгадали тактику неприятеля и поняли, что у него за оружие, а потому старались уклониться от удара и прошмыгнуть внутрь до того, как враги повторно вскинут свои громоздкие алебарды. Норфолкские вольноотпущенники пользовались узостью прохода, стоя по двое у дверей и нанося удары с обеих сторон. Потери с обеих сторон постепенно росли. Светало.