— Дура, — произнесла она вслух. — Какая дура… У него же все схвачено, все работают на него, все только и ждут, чтобы услужить, услужить, услужить…

Стихи взялась читать! Слова, видишь ли, у нее необыкновенные! Дура!

И тут ее взгляд упал на пол — в косых лучах восходящего солнца четко просматривались написанные на пыльном полу цифры. Господи, да это же телефон, о котором говорил Илья, телефон, по которому он просил ее позвонить!

Колебалась она недолго.

Прокололась, подумала она, обгадилась, теперь исправляйся. Осторожно поднялась, чтобы не наступить на цифры в пыли, чтобы не смазать их тряпкой, тапочкой, свалившейся подушкой, она сунула руку под диван и нащупала там сотовый телефон. Откинула крышечку, попыталась вспомнить, как вчера Касьянин показывал ей порядок набора номера. Нажав одну из кнопочек, которая явно отличалась от всех остальных и по размеру, и по цвету, она с радостью услышала, как из коробочки раздался сильный устойчивый звук.

Номер она набрала быстро и безошибочно.

— Да! — раздался недовольный сонный голос. Но было в этом голосе что–то такое, что она поняла — этот человек не бросит трубку в сонном раздражении, этот человек привык к тому, что гудки раздаются в самое неурочное время. В коротком «да» была готовность разговаривать.

— Я звоню по просьбе Ильи Касьянина…

— Слушаю вас.

— Вы знаете такого?

— Да! — нетерпеливо и уже с явной озабоченностью воскликнул незнакомый Наташе человек. — С ним что–то случилось?

— Его только что увезли люди Евладова.

— Откуда увезли?

— Ну… Это… От меня.

— Простите, но я снова вынужден повторить свой вопрос… — в голосе собеседника явно прозвучала досада. — Откуда увезли Касьянина?

— На пустыре стоят три недостроенных дома… Здесь собак выгуливают…

— Знаю!

— Так вот из ближайшего к дороге дома его и увезли. На джипе зеленого цвета.

— Давно?

— Минут пять назад.

— Куда? — Вопросы звучали короткие, резкие, будто собеседник догадывался о том, что Наташа в чем–то виновата.

— Я так поняла… Ну, посмотрела в окно… Они свернули в лес. Не в город, а в лес. Там есть поворот, может быть, вы видели…

— Видел.

— Так вот, на повороте дорога раздваивается… Влево пошла в новые кварталы, а вправо — узкая дорога в лес.

— Как вас зовут?

— Наташа… Егорова, если это имеет значение.

— Имеет. Давно знаете Касьянина? — Давно. С вечера.

— Вы живете в этом доме?

— Да.

— Почему Касьянин к вам пришел?

— Не знаю… Наверное, ему больше некуда было идти. Здесь все такие собрались… Те, которым некуда идти, — уже с вызовом произнесла Наташа.

— Откуда вы знаете, что его взяли ребята Евладова?

— Мне так показалось.

— Вы с ними знакомы?

— Немного.

— Работаете на Евладова?

— Почему вы так решили?

— Вы сдали им Касьянина?

— Знаете, что я вам скажу, уважаемый гражданин хороший… Мне кажется, что вы увлеклись нашим разговором. Илья просил позвонить, я позвонила. Наверное, он надеялся, что вы сможете ему помочь. Похоже, его надежды были напрасны. Я правильно понимаю?

— Круто! — восхитился Анфилогов. — Простите. Через пять минут буду на повороте. Белые жигули. Вы меня встретите.

— Зачем?

— Вообще–то да… Мы с вами увидимся позже. Наташа Егорова, — произнес Анфилогов, чтобы лучше запомнить девушку, которая звонила ему этим утром.

— Буду ждать с нетерпением, — произнесла Наташа и нажала серую кнопку телефона. Сунув коробочку под диван, она обессиленно упала на свой лежак, закинув руки за голову. — Прости, Илья, но что смогла, я сделала. Пусть теперь включаются другие силы. Я играю, в судьбу ныряю. Жизнь — блиц. Я — вист! Хотя сейчас, конечно, я в полных пасах.

После ночного дождя джип оставлял широкие и четкие отпечатки колес. Было раннее утро, и еще ни одна машина не прошла в сторону леса.

Кроме джипа.

Дорога шла в лес, потом свернула вправо, к озеру, она становилась все уже, но вдавленные следы тяжелого джипа просматривались хорошо.

Анфилогов не представлял себе, как поступит через минуту, как поведет себя, наткнувшись на банду Евладова, что скажет, да и дойдет ли дело до слов.

Сжав губы, он всматривался в дорогу, опасаясь, что джип где–нибудь свернет в сторону, а он проскочит мимо. Его «жигуленок» был куда менее проходимым и пробирался вперед уже не так уверенно и напористо.

Неожиданно пространство перед дорогой распахнулось, и следователь оказался на небольшой поляне. В стороне стоял джип, на берегу озера он увидел несколько человек.

Заглушив мотор, Анфилогов вышел из машины, осмотрелся. И сразу увидел Касьянина. Тот сидел у дерева, руки его были заведены за спину и связаны, рот залеплен широкой липкой лентой. Но что более всего ужаснуло следователя — Касьянин был каким–то мокрым, словно его только что, прямо в одежде, окунули в озеро. И только увидев в стороне канистру из–под бензина, Анфилогов понял, в чем дело, — Касьянина облили бензином, и кто знает, что он застал бы здесь, опоздай минут на пять.

— Что, начальничек, не спится? — к Анфилогову вразвалку приближался Евладов. Его широкое мясистое лицо излучало добродушие, маленькие глазки светились участием.

— Кошмары одолели, — ответил Анфилогов.

— Кошмары — это плохо… — Евладов был в обычном своем наряде — свободный спортивный костюм с разноцветными лентами, босоножки с широкими кожаными ремнями. Он оглянулся по сторонам, и его ребята сразу поняли, что надо делать, — все стали медленно стекаться с разных сторон к Анфилогову, отгораживая его от Касьянина. — Не надо бы тебе сюда приезжать, начальник. — Евладов остановился в двух шагах и, сунув руки в карманы штанов, склонил голову набок. — Здесь ты от своих кошмаров не избавишься. Здесь твои кошмары станут совершенно невыносимыми. — Евладов улыбнулся, глазки его стали совсем маленькими, тяжелые щеки дрогнули.

Скосив глаза в сторону, Анфилогов увидел, что евладовские ребята, стоявшие в отдалении, уже приблизились к нему, двое зашли за спину, один отгородил Касьянина, теперь следователь уже не видел его.

— Что задумали? — спросил Анфилогов, заставив себя улыбнуться. Его белые зубы сверкнули на этот раз с какой–то беспомощностью.

— Ну и вопросики у тебя, начальник, — Евладов сделал шаг вперед и почти вплотную приблизился к следователю. — Это не твое дело. Иди отсюда. Пока цел. — Все это Евладов проговорил негромко, даже с грустью. — Иди, начальник. И займись чем–нибудь. Здесь тебе нечего делать, все, что здесь происходит, не твоего ума.

Евладов посмотрел на свою широкую мясистую ладонь, розоватую в свете восходящего солнца и, увидев что–то грязное, протянул руку и тщательно вытер ее о пиджак Анфилогова. Потом развернул того к машине и с силой ударил ладонью по тощеватым ягодицам следователя — так поступают с нашкодившими детишками.

— Вали отсюда, начальник. Пока жив. Сейчас я о тебя вытер руки, но вытру и ноги. Помни об этом, начальник! Вытру ноги!

Стоя спиной к Евладову, Анфилогов не двигался. Тогда тот дал знак своим ребятам, те затолкали Анфилогова в «Жигули» и захлопнули за ним дверцу.

Следователю ничего не оставалось, как развернуться на полянке, проехав мимо Касьянина, мимо его орущих глаз, и снова выехать на дорожку, по которой он только что приехал. Губы его были сжаты, лицо покрывала неживая бледность, руки, лежавшие на руле, дрожали мелко и часто.

— Значит, определились, — бормотал Анфилогов. — Это что же получается…

Назвали вещи своими именами, дали под зад и позволили заниматься своими делами… Значит, определились, все выяснили и уяснили.

И вдруг Анфилогов увидел, что навстречу ему бежит женщина. Когда она приблизилась, он вынужден был затормозить. И только тогда увидел, что это была еще совсем девчушка. Лицо ее было мокрым от слез, она рыдала и не могла произнести ни единого внятного слова.

— Я видела, — проговорила она. — Это я вам звонила… Вы свернули в лес, и я поняла, что вы поехали за ним… За Ильей… Правда, да?