Какие аргументы мог противопоставить ему Комура? Уверенность, что Сай не врал? Что он не из тех, кто в состоянии подбросить версию?

Американец усмехнулся:

— Зачем террористам подводная лодка? Они все равно не смогли бы ею воспользоваться, ведь управление атомной подводной лодкой требует высоких профессиональных знаний.

— Но кто может поручиться, — возразил ему Комура, — что среди нападающих не окажется инженера-подводника?

И часовой, что смотрел на звезды, и вся остальная немногочисленная охрана склада «сил самообороны» были уничтожены быстро и почти бесшумно.

Террористы взяли оружие, необходимое для захвата базы подводных лодок, и поспешили к дожидавшемуся их микроавтобусу. Микроавтобус раздобыл Хэйдзо.

Вскоре они были в аэропорту, где их уже ждал небольшой частный самолет, тоже нанятый Хэйдзо.

От невозмутимости полковника Роджерса не осталось и следа. Радиостанция американских войск на Дальнем Востоке прервала обычную программу, чтобы сообщить о событиях в Кумамото. Полковник был ошеломлен. Ведь этот Комура начал именно с рассказа о готовящемся нападении на склад «сил самообороны». И Роджерс ему не поверил. Но теперь… Кто может быть уверен в том, что террористы действительно не сделают попытки захватить подводную лодку?

Начальник базы ринулся из кабинета.

Уже через несколько минут полковник орал на дежурного так, что в штабе звенели стекла: огромную территорию базы — по ней можно было на танке разъезжать — охраняли лишь двое морских пехотинцев у ворот. Кто-то, неизвестно почему, отменил патрульную службу, и если бы террористам удалось проникнуть за ворота, их бы никто не мог остановить.

Полковник немедленно поднял по тревоге подразделение морских пехотинцев и приказал вызвать к себе начальника охраны, найти которого, впрочем, не удалось: в пятницу вечером он обычно уезжал в город, к знакомым.

Рано утром видеопленка с записью репортажа корреспондентов Эн-эйч-кэй о разгроме, учиненном террористами, демонстрировалась по телевидению. Крупным планом показывали взломанные двери склада, пустые ящики из-под автоматических карабинов американского производства, застывшие в предсмертной муке, искаженные гримасой боли лица убитых солдат охраны. По полу были разбросаны листовки с призывом к мировой революции. Вся страна не отрывалась от экранов. Япония негодовала. «Красные — убийцы! Коммунисты оставили свой дьявольский след. Коммунисты вооружаются. На кого они нападут завтра?» — трагически вопрошал диктор.

В одиннадцать часов утра состоялось расширенное заседание президиума центрального комитета компартии.

Утром Таро вскочил ни свет ни заря и, не завтракая, побежал к киоску.

С замирающим сердцем он раскрыл первую газету, вторую, третью… Ничего. «Неужели не придали значения моему письму? — спрашивал он себя в сотый раз. — Но ведь генерал подозревается в убийстве. Это же сенсация!»

Отец Таро всю жизнь читал одну и ту же газету, редакция которой однажды напечатала его снимок как старейшего подписчика и дважды предоставляла ему бесплатную годовую подписку. Мнение этого печатного органа в их семье считалось бесспорным, единственно правильным. Таро тоже верил в принципы беспристрастности и справедливости, провозглашенные создателями газеты. Он видел их портреты в старомодных костюмах эпохи Мэйдзи. И хотя слабо разбирался в модных спорах о газетах чисто информационных и о «газетах мнений», усвоил, что первые только излагают события, а вторые вместо информации печатают пропаганду, а потому доверять их сообщениям нельзя. В семье Таро ко второй категории неизменно относили коммунистическую прессу. Таро отправился в Токио, решив лично побывать в редакциях. С вокзала позвонил домой: мать сказала, что ему несколько раз звонил неизвестный мужчина и настойчиво осведомлялся, где можно его найти. Фамилии своей он не назвал, но оставил номер телефона с просьбой дать знать, как только Таро появится. Таро сказал матери, что у него срочные служебные дела, и обещал зайти попозже. Только повесив трубку, он сообразил: а может, его разыскивает Комура?

Все это время он и не вспоминал об инспекторе, а зря. Вот кто может посоветовать, что делать! Таро опять позвонил домой и записал на сигаретной коробке семь цифр. Бросил еще монетку, набрал номер. Трубку немедленно сняли.

— Алло, алло, слушаю вас. — Голос был мягкий и приятный.

— Простите, это Таро, мне передали…

— Да, да, конечно, — немедленно отозвался голос. — Очень рад, что вы позвонили.

Таро готов был поклясться, что слышит этот голос впервые в жизни.

— Откуда вы говорите?

— Из автомата.

На том конце провода возникла пауза. Таро показалось, что говоривший прикрыл трубку рукой и что-то сказал в сторону. Таро насторожился.

— А с кем я говорю, простите? — не выдержал он.

— Нам крайне нужна ваша помощь. — Голос неожиданно обрел значительность. — Речь идет о безопасности нашей родины, о государственных интересах Японии.

И опять странная пауза. Таро бросил трубку и выбежал из будки. Он чего-то испугался. Он прошел быстрым шагом метров триста, прежде чем совладал с собой и оглянулся. По улице текла толпа, но телефон-автомат, который он только что покинул, находился на некотором возвышении и был хорошо виден. Вокруг будки творилось что-то непонятное, какие-то люди осматривали ее.

Таро бросился в ближайший переулок, выскочил на параллельную улицу и на ходу втиснулся в отходящий автобус.

Он решил все же рискнуть и зашел в несколько редакций. Там его гоняли от одного сотрудника к другому, пока наконец кто-то из них не счел нужным терпеливо объяснить, что письмо Таро, к сожалению, не показалось редакции достаточно интересным и в публикации его нет особого смысла. Работник газеты посоветовал молодому человеку обратиться в полицию, где его, без сомнения, выслушают со всем вниманием и сумеют принять необходимые меры.

Таро выслушал совет и неожиданно понял: напрасно он стучится в раз и навсегда запертые двери. Выйдя из редакции, он нащупал в кармане мелочь и купил прямо у уличного торговца порцию горячей лапши.

Около станции метро двое продавали коммунистическую газету. Тот, что постарше, негромко разговаривал с прохожими, другой в основном слушал. Таро заметил, что многие здоровались с продавцами, называя старшего по имени. Таро тоже подошел к импровизированному киоску. Толстые пачки газет, журналы, брошюры. Он и не подозревал, что компартия издает столько прессы. Полистал толстый журнал, отложил — показалось слишком сложно, открыл другой. А сам поневоле прислушивался к разговору.

Только что купивший газету человек почтительно кланялся:

— Спасибо вам большое. Очень вы нам помогли.

— Да не за что, — улыбнулся пожилой продавец.

— Нет, нет, мы знаем, как должны быть вам благодарны. Это ведь ваши депутаты в городском муниципалитете нашли управу на домовладельца. И плату на жилье не посмел повысить, и ремонт сделал, и отопление обещал улучшить.

— Обещание еще ничего не значит, — заметил пожилой. — Вы мне потом дайте знать, как у вас дела.

— Обязательно. Спасибо вам. Ведь если бы он квартплату повысил… Я ж вам рассказывал. В семье сына ждут второго ребенка, а сын так работы и не нашел. И в доме то света нет, то воды, то газа, зимой мерзнем — отопление не работает, и щели такие — все выдувает, внучка очень тяжело этой зимой болела… Спасибо вам.

Таро слушал с удивлением. Ну и ну! Политика казалась ему делом, бесконечно удаленным от реальной жизни, тем более от бытовых дел. Съезды, конференции, митинги, заседания, встречи, цель которых переманить на свою сторону возможно большее число избирателей. Это было понятно. Но чтобы кто-то действительно конкретно помогал, как эти коммунисты, — с таким Таро не сталкивался.

Благодаривший продавцов мужчина еще раз поклонился и ушел.

Таро не знал, что пожилой продавец распространяет здесь газету уже три года. Да никакой он, собственно, и не продавец, а обыкновенный рабочий, выполняющий партийное поручение. Денег за это он не получает. И так делают тысячи людей по всей Японии. Коммунистическую прессу не принимают в газетные киоски, и членам партии приходится распространять ее самим.