– Да. А ты что тут делаешь в такую рань?

– Тамара попросила помочь с кое-какими делами. Сейчас поеду к ней.

– Не хочешь присоединиться ко мне? – не удержавшись, предложила ему.

Даже не знала, зачем это сделала. Наверное, скучала. Он, не раздумывая, принял моё предложение. Мы прошли к полю, расстелили плед и легли на него.

Минут десять мы молча лежали и смотрели в небо. Никогда и ни с кем мне не было так хорошо молчать. Тишина между нами была самой завораживающей. Казалось, что в этот миг говорили наши души и переплетались в едином танце.

– Будем делать вид, будто между нами ничего не было? – неожиданно прервал он наше молчание и повернул голову в мою сторону.

– А что ещё делать? Я думаю, то, что случилось, было лёгким помутнением в наших головах, – говорила уверено, пытаясь убедить в этом саму себя.

– Моё помутнение длиться до сих пор, – как ни в чём не бывало ответил он.

Я залилась краской от его слов. Тот поцелуй до сих пор отбивал танец на моём сердце, и я так боялась вновь испытать его на себе. Я понимала, что это было бы необратимой трагедией. История моих родителей доказала – нет ничего вечного, тем более, когда это касалось любви. Я не хотела, как мама, ломать себя и свою жизнь из-за мужчины.

Да и сложно было поверить, что такой парень, как Ираклий, мог влюбиться в простушку, вроде меня. Я видела, какие девушки его окружают, и считала себя не их уровня. А значит, недостойной внимания Дадиани.

Из мыслей меня вывело прикосновение мужской руки. Я вздрогнула и посмотрела на парня.

– Всё хорошо? – спросил он еле слышно.

Я кивнула в ответ и отвернулась.

– Давай поговорим откровенно, – Ираклий сел на плед и выжидающе посмотрел на меня.

– О чём? – бросила на него короткий взгляд.

– О том, почему ты боишься меня.

– Я не боюсь тебя. Глупо так думать, – не сводя глаз с неба, отвечала я.

Он взял меня за подбородок и развернул лицом к себе.

– Ты даже посмотреть на меня не можешь.

– Я ведь пришла, чтобы любоваться рассветом, – улыбнулась натянуто.

– Не прикидывайся дурой, Илиана.

– Ты тоже, Ираклий. Не делай вид, что между нами ничего не произошло.

– Это я делаю вид, что ничего не произошло? – посмотрел шокировано. – Я, кажется, чётко дал понять, то, что произошло в студии – это не секундное помутнение рассудка.

– Я не хочу.

– Чего ты не хочешь?

– Вот этого всего не хочу, – я сдалась и решила поговорить откровенно. – Не хочу портить нашу дружбу этим, – сказала брезгливо и запнулась, не найдя подходящего слова.

– Я тебе не нравлюсь?

– Как ты можешь мне не нравиться, если я с тобой дружу? – искренне не поняла его вопроса.

– Я имею ввиду другую симпатию, – уточнил он.

Я смутилась и не смогла ответить ему. Не хотела врать, но и признаваться в симпатии было для меня неприемлемо. Это как признать своё поражение. Я тогда ещё не умела это делать.

– Тогда, о какой дружбе идёт речь? – будто прочитав мои мысли, продолжил он. – Ты не была против того, что было между нами тем вечером. Что стало сейчас?

– Я включила голову, Ираклий. Я бы не хотела терять нашу дружбу из-за нескольких месяцев отношений.

– Почему ты ставишь срок отношениям, в которых ещё не была? – раздраженно спросил он.

– Потому что у всего есть срок. И самый быстро портящийся товар – это чувства и взаимоотношения.

– Получается, у дружбы тоже есть конец?

– Да, – с некой досадой ответила я.

– Мне жаль, что жизненные обстоятельства научили тебя этому.

– Жизнь всех учит именно этому. Просто кто-то не хочет учиться, – сказала я голосом победителя в этом споре.

Глупая девочка ещё не знала, что у подлинных чувств срок годности – вечность. И у любви, и у дружбы, и у страсти; да у всего. Если это то, что оказалось в сердце – это навсегда.

Ираклий встал с места.

– Поеду к Тамаре, – сказал, отряхнувшись. – Оставлю тебя наедине с собой.

И не дав возможности что-либо ответить, развернулся и ушёл.

На душе у меня скребли кошки. От чего-то сильно хотелось плакать. Не было радости от победы в этом разговоре.

Я пролежала в поле ещё около часа. Пыталась насладиться рассветом и новой книгой, взятой в библиотеке. Но волнение в груди не давало мне расслабиться и успокоиться. Я хотела пойти к Ираклию и убедиться, что всё между нами хорошо, несмотря на наш разговор.

Вернулась домой и застала его во дворе за столом. Он изучал какие-то документы.

– Ты вернулась, дорогая? – радостно произнесла бабушка, выйдя на крыльцо с тарелкой пирожных. – Сейчас заварю тебе чай.

Ираклий посмотрел на меня исподлобья, но быстро вернул взгляд на бумаги. Внутри всё сжалось сильнее.

– А что тут делает твой внук? – отшутилась я.

– Помогает разобраться со счетами. Раньше всем этим занимался твой дедушка.

– Спасибо тебе, – обратилась к парню и села рядом с ним. – Не хочешь выпить чай?

– Мы уже выпили, – бросил мне в ответ.

– А со мной за компанию? – улыбнулась, посмотрев на него с надеждой во взгляде.

Я не хотела находиться с ним в плохих отношениях, как и не хотела этой неопределенности между нами. Это грызло меня изнутри.

– Если только за компанию, – ответил он, не поднимая глаз.

Бабушка вошла в дом и вернулась через несколько минут с чайником и двумя кружками.

– Вы не обидитесь, если я пойду на завтрак к тёте Свете? – спросила она у нас. – К ней приехали гости, и они пригласили меня к себе.

– Если тётя Света испекла свой фирменный медовик, то без его кусочка не возвращайся, – широко улыбнулся Ираклий.

Они подмигнули друг другу, и бабушка ушла, оставив нас наедине.

Какое-то время между нами нависала неловкая тишина. Ираклий прятался за бумагами, я делала вид, что завтракаю.

– Всё ведь хорошо у нас? – не удержавшись, спросила я, разливая чай по чашкам.

Он поднял на меня взгляд и какое-то время молча смотрел в глаза.

– Я не хочу, чтобы мы были в ссоре. Мне это не нравится, – добавила я.

– Мы не в ссоре. Всё хорошо.

– Честно? Просто на тебя не похоже, что ты сидишь рядом со мной и молчишь.

– Просто сейчас я хочу тебя поцеловать, обнять и говорить только о том, что было тем вечером. Если что-то из этого списка ты готова сделать, давай, – с привычной ему лёгкостью, произнёс он.

А я смутилась и, покраснев, спрятала взгляд. Сейчас забавно вспоминать себя такой маленькой, невинной и испуганной собственными чувствами.

– Ты судишь обо всём, исходя из опыта своих родителей, – добавил он, когда заметил, что я не могу подобрать слов для ответа.

– Так и есть. Я помню, как мама была счастлива рядом с папой. Он заботился о нас. Всегда обнимал и целовал. Водил меня на разные секции. Это он привил мне любовь к бальным танцам. Не помню случая, когда он повышал на меня голос, тем более, поднимал руку. Я даже не знала, что такое возможно в семьях. Он был прекрасным отцом. Да и мужем, наверное, тоже, раз мама всегда улыбалась рядом с ним. Она всегда с нетерпением ждала выходных, чтобы пойти вместе гулять. А потом он резко исчез. Нашёл другую. Будто бы и не было нас с мамой. Просто раз и больше не любит. Не хочет видеть нас, не хочет обнимать, целовать. У моих родителей истёк срок годности любви друг другу и ко мне. И как мне верить в другую реальность, если моя такая?

– Но есть другая реальность, – он развернулся полностью ко мне и взял за руку. – Рассказать о ней?