– Вот, приехала навестить бабушку и с концами забрать её отсюда, – отвечаю, обняв ба за плечи.

– Всё-таки, решила с корнем вырвать себя из этого города?

– Лучше и не скажешь, – улыбаюсь в ответ. – Чтобы больше не было причин возвращаться.

– Мне прискорбно это слышать.

– Пройдём посмотрим дом? – меняю тему разговора. – Это ваш с Линой? Я его не узнала на фото.

– Наш. Пару лет назад переехали в дом побольше, а этот отреставрировали для сдачи в аренду.

Мы входим во двор, и бабушка ахает от удовольствия. Аромат цветов сливается с запахом свежескошенной травы и заставляет застыть на мгновение и насладиться. У входа стоят белые кованые стулья и маленький стол.

– Будем по утрам здесь пить кофе, – ба оживленно обращается ко мне.

– А по вечерам пить чай, – отвечаю ей в тон и беру её под руку. – Я счастлива, что мы будем жить вместе.

Алексей проводит нам экскурсию по маленькому одноэтажному дому. В нём кухня совмещена с гостиной, две спальные комнаты и ванная. Для нас двоих – идеально. После, он проводит нас на задний двор. И я сразу понимаю, где мы будем проводить всё своё свободное время.

– Стол со стульями перенесём сюда, – бодро заявляет бабушка, увидев бассейн, и с удовольствием осматривается вокруг.

Я вижу по её горящим глазам, что ей всё нравится. Это согревает и успокаивает меня.

Мы возвращаемся с Алексеем в дом, чтобы подписать бумаги.

– Ты надолго в городе? – спрашивает он, пока я читаю договор.

– В планах не больше, чем на месяц.

– У меня есть к тебе деловое предложение. Связано с благотворительностью. Если будет желание и время, набери мне, договоримся о встрече, – он протягивает мне свою визитную карточку.

Я смотрю на номер телефона и возвращаю визитку обратно.

– У меня сохранён твой номер телефона, – мягко улыбаюсь ему. – Я только прилетела. До вечера разгружусь и перезвоню.

– Буду ждать.

Мы ставим подписи на бумагах, и мужчина, попрощавшись с нами, уходит.

Наконец, я остаюсь наедине с бабушкой. Беру её за руку, веду на диван. Сажусь вместе с ней и заключаю в самые крепкие объятия. Я скучаю по ней даже сейчас. Мне её не хватает рядом с собой. Каждый раз, когда в жизни случаются значимые события, мне хочется прийти к ней, сесть вместе на кухне и за чашкой чая поговорить обо всем.

Мы видимся с ней пару раз в год. Она прилетает ко мне на Кипр. Проводит две недели рядом и улетает обратно. По сложившимся обстоятельствам она не могла переехать ко мне. Но полгода назад я убедилась, что всё это были отговорки. Ей не нравится мой новый образ жизни, и она не хочет с ним соприкасаться. Но больше я не намерена церемониться. Она нуждается в моей заботе, а значит, будет рядом, а не за тысячи километров.

Днём мы приехали в клинику познакомиться с врачом и договориться о полном обследовании бабушки. Я убедилась, что всё продлиться столько, сколько я и рассчитывала. Поэтому, я написала Алексею, что могу встретиться с ним и обсудить его предложение. Он отправил мне название и адрес ресторана. Сообщил, что будет там сегодня после девяти вечера, и мы договорились о встрече.

Я не святая, и ею быть не пытаюсь. Но когда дело касается благотворительности я всегда стараюсь помочь. Я знаю какого это – нуждаться. Нуждаться в любви, деньгах, поддержке. Нуждаться в желании жить. Таких, как я – миллионы. И если я могу стать хотя бы одному человеку спасательным кругом – я стану.

– Завтра сходи в магазин и купи себе одежду поприличнее. Не заводи народ на новые разговоры, – строгим голосом говорит бабушка, стоя сзади меня, пока я кручусь у зеркала.

Ей пришлось не по вкусу моё короткое шёлковое платье с открытой спиной.

– Ты и в правду думаешь, что меня беспокоит чьё-либо мнение?

– Уверена, что тебе всё равно. Но мне нет. Не хочу, чтобы о тебе дурно говорили.

– Кто захочет дурно сказать, найдёт, за что зацепиться. А я хочу оставаться собой и носить то, что мне нравится.

Она поджимает губы и подходит ко мне. Что-то сзади поправляет.

Я прохожусь по себе оценивающим взглядом. Бабушка права. Блеск загорелой кожи, жгуче-чёрные волосы, ниспадающие с плеч, и томный взгляд карих глаз придают образу неуместную сексуальность.

Нахожу в чемодане одну единственную верхнюю одежду – пиджак с мужского плеча и надеваю его.

– Уже выгляжу спокойнее, не так ли?

– Да, так намного лучше. Спасибо, – она целует меня в лоб. – Пусть эта встреча принесёт только благие вести.

Я улыбаюсь и целую её в ответ, а после надеваю кожаные лоферы и выбегаю из дома, так как меня ждёт такси.

Уже через пятнадцать минут я подъезжаю к назначенному месту. Поразительно, как многое может измениться за шесть лет. Раньше здесь стояло заброшенное здание, которое все местные жители обходили стороной, боясь наткнуться на алкашей и наркоманов. А теперь передо мной стоит панорамное здание высотой в сорок этажей. Судя по припаркованным машинам у отеля, понимаю – это самое элитное место в городе.

Я захожу внутрь. На ресепшене мне сообщают, что ресторан находится на последнем этаже. Подхожу к лифту, вызываю его. Когда двери кабины открываются, я ступаю вперёд. Нажимаю на кнопку сорокового этажа. Двери начинают закрываться, но сзади раздаётся мужской голос. Он просит придержать дверь.

Земля уходит из-под ног. Мне не нужно оборачиваться, чтобы увидеть вошедшего. Предчувствие катастрофы, не покидавшее меня с раннего утра, не подвело. Катастрофа случилась. Я была готова к любым событиям и разным встречам, но к этой готова не была.

Я разворачиваюсь в надежде, что ошиблась. Но передо мной стоит мужчина, который должен находиться за тысячи километров отсюда. Мужчина, чей образ я так и не смогла стереть из памяти; чьё имя не произносилось с моих уст более пяти лет.

Ираклий Дадиани – известный музыкант и певец, кумир миллионов, мечта женщин. А для меня, когда-то, – целая Вселенная, но навсегда – мужчина моего сердца.

Я с трудом стою на ногах, в глазах темнеет, живот сводит от волнения. Из последних сил я беру себя в руки и возвращаю привычный безразличный облик. Отхожу к перилам и нахожу в них опору.

В отличии от Алексея, Ираклий сразу узнаёт меня. Застывает на месте и не сводит с меня взгляд. В его глазах, как и в нашу последнюю встречу продолжает гореть огонь ненависти. И если бы была возможность, я уверена – он сжёг бы меня заживо, даже спустя шесть лет.

– Я не кусаюсь, – вырывается из моих уст.

Намекаю, что он до сих пор стоит в проеме лифта и не даёт ему поехать вверх.

Не могу оторвать от него глаз. Его выразительные карие глаза, прямой нос и любимая щетина – всё на месте. Я помню каждую чёрточку на его лице…

Поразительно, как устроено наше сердце. Ты увозишь его за три девять земель, даришь ему новых людей, новые чувства. А оно продолжает отбивать имя человека, которого нельзя помнить и нельзя любить.

Мужчина входит в лифт, хочет нажать на нужный этаж, но увидев, что горит сороковой, отпускает руку. Он встаёт спиной ко мне, но даже сзади я вижу, как мышцы на его шее вздуваются от злости. Его пальцы нервно сжимаются в кулак и медленно разжимаются. Этот жест заставляет меня улыбнуться. Что-то в нём осталось неизменным. Он всегда так делал, чтобы успокоить себя.

– Смотрю, у тебя стёрлись все грани, и блядский сценический образ теперь всегда с тобой, – с усмешкой произносит он, продолжая стоять ко мне спиной.

– Раньше ты был другого мнения о моих образах, – с трудом сохраняю спокойствие.

Тело предательски поддаётся дрожи от его голоса. Я не слышала его так давно, что кажется прошла целая вечность.

– Раньше и о тебе я был другого мнения. Едешь к клиенту?

– Ты и впрямь меня недооцениваешь, раз считаешь, что в этом городе у меня могут быть клиенты, – отвечаю ему в тон.

Сердце стучит в груди и хочет вырваться наружу. Как сложно объяснить своим чувствам, что им нельзя на поверхность и их место глубоко внутри.

– Рада за тебя, Ираклий Дадиани, – произношу, не сдержавшись. – Ты достиг своей мечты.