– Помню я все, помню. Ладно, сейчас встану. – Саша потянулся, громко зевнул и стал нехотя напяливать одежду, всем своим видом демонстрируя недовольство.

Мальчики спустились на первый этаж и заглянули на кухню. Там было пусто. Бабушка трудилась в огороде: как обычно копалась на грядках, пропалывая сорняки.

– Доброе утро, ба! – прокричал Саша через окошко.

– А, проснулись. А я уж вас и не бужу, думаю, пусть выспятся, как следует. Ну, идите завтракать, там уже все готово.

Ребята прошли на веранду и сели за стол. Поморщившись, Миша отодвинул тарелку с геркулесовой кашей, нелюбовь к которой он приобрел еще в детском саду, и положил себе три блина, оставшихся со вчерашнего дня. Саша же, напротив, охотно съел свою порцию овсянки, щедро поливая ее клубничным вареньем-пятиминуткой. Мальчики решили не затягивать завтрак и, быстро расправившись с кашей и блинами, встали из-за стола.

– Спасибо, ба, было очень вкусно. Варенье – супер! – крикнул Саша Злате Федоровне на другой конец участка.

– Вот и хорошо, – обрадовалась бабушка. – А посуду помыли?

– Мишка помыл. Мы пошли гулять.

– Хорошо, Сашенька, гуляйте. Я вас жду к трем на обед.

– Ну чего, куда пойдем? – выйдя за ворота, поинтересовался Мишка.

– Пошли к усадьбе, посмотрим на новых жильцов.

– Давай. А потом тогда к Ваньке заскочим на обратном пути.

Пройдя несколько участков, чередующихся различными видами заборов, от прозрачной сетки-рабицы до трехметровых глухих кирпичных стен, которыми логичнее обносить замки, ребята вышли на тропинку, ведущую к озеру.

– О, смотри-ка, городские пожаловали, – услышали они позади себя ехидный голос с неприятными гнусавыми нотками. – На каникулы к бабушке прискакали. А мы уж надеялись, что больше вас здесь не увидим.

Миша с Сашей обернулись и лицом к лицу столкнулись с Костей, их заклятым врагом. Судя по удочкам и ведерку, он шел на озеро ловить рыбу.

– Это почему это? Мы имеем право здесь отдыхать, как и все остальные, – возмутился Миша.

– Отдыхайте, отдыхайте! Только не смейте совать нос в чужие дела, – злобно произнес Костя.

Причина, по которой между ребятами возникла стойкая взаимная неприязнь, заключалась в следующем: год назад у соседа Златы Федоровны, Сергея Петровича, стали пропадать куры, и не просто куры, а элитной породы, выписанные специально из Франции. Он их разводил на продажу и неплохо на этом зарабатывал. Собственно говоря, это был его единственный источник дохода и существенная прибавка к пенсии, не считая мелких плотницких работ, которые он выполнял в поселке. Не досчитавшись третьей по счету курицы, Сергей Петрович пошел к соседке и обвинил Сашу и Мишу в воровстве. Тем более что курятник одной стороной прилегал к забору Златы Федоровны, а ребята проявляли живой интерес, наблюдая за цыплятами. Сосед считал, что мальчики тайно прорыли подкоп под забором к его курам. Бабушка с негодованием отвергла все обвинения в адрес внуков, но Сергей Петрович продолжал настаивать на их виновности. Он обещал обратиться в полицию, если куры не отыщутся сами. Тем же вечером Саша с Мишей шли из гостей по поселку и вдруг увидели на дороге перья точь-в-точь такого же редкого желто-коричневого окраса, как у пропавших кур. Перья лежали в подозрительной близости от Костиного участка. В глубине участка за домом стоял сарай для садового инвентаря, и оттуда раздавалось едва различимое квохтанье. Недолго думая, мальчишки перелезли через забор, подошли к сараю и сквозь маленькое оконце разглядели пропавших кур. Но тут из дома вышел Костин папа, Виталий Семенович – крайне неприятная личность – и заорал на ребят. Те, что есть мочи, пустились наутек. Прибежав домой, они первым делом, рассказали все бабушке, та, не мешкая, побежала к Сергею Петровичу, и они вместе отправились к Костиному дому. Но к моменту, когда они подошли к участку и потребовали открыть сарай, грозя полицией, никаких кур там не оказалось. Скорее всего, Костя с отцом успели их куда-то перепрятать. Не полезешь же к людям в дом с обыском. Но Сергей Петрович поверил мальчикам и с тех пор находился с ними в дружеских отношениях. Зато Костя с отцом возненавидели Мишу и Сашу и не пропускали ни одного случая, чтобы продемонстрировать им свою неприязнь.

Проигнорировав Костино высказывание, ребята пошли дальше к озеру. С берега открывался чудесный вид на холм и на «барский дом». Усадьба была построена в стиле раннего классицизма. Фасад украшали четыре массивные колонны белого цвета, все остальное строение было выкрашено в бледно-розовый, изрядно поблекший за долгие годы цвет. Но все же усадьба еще сохраняла следы былого великолепия. А с прошлого лета в ее облике стали заметны явные перемены к лучшему: вместо наглухо заколоченных досками окон появились новенькие стеклопакеты; вечно заросшее плющом и высокой травой крыльцо было целиком очищено и отремонтировано; на месте старой деревянной двери красовалась стальная махина. Проржавевшая ограда была заменена на новую кованую решетку с воротами. Густая трава перед домом превратилась в аккуратный английский газон. А справа от усадьбы, рядом с подъездной дорожной, стояли две машины. Не оставалось никаких сомнений, что в усадьбе поселились люди.

– Ого, Миш, ты посмотри, какие тачки! – Произнес восхищенно Сашка. – Ясное дело, у людей есть деньги, чтобы снять усадьбу.

– Сашка, Мишка, здорово! Чего не заходите? – раздался радостный голос.

Ребята обернулись и увидели своего старого приятеля по даче Ваньку Герасимова.

– Привет, Вань! Да мы решили сначала глянуть на новых жильцов усадьбы, а потом сразу к тебе рвануть, – обмениваясь рукопожатиями, произнес Саша.

– А, слышали, значит. Мы тут все в шоке. Сто лет почти простояла никому ненужной, и вдруг ее кто-то снял на лето! Там спать, наверное, невозможно, внутри все отсырело, и перекрытия прогнили давно, – Ваня был в своем репертуаре. В компании над ним все подшучивали из-за его брезгливости и тяги к комфорту.

– Они, вроде, ремонт затеяли, видишь, стеклопакеты новые, дверь поменяли. А кто они, не знаешь? – с интересом спросил Миша.

– Не знаю. Знаю только, что из Москвы. Видели, какие у них тачки!

– Да видели, видели, – раздраженно сказал Сашка, как будто это не он пару минут назад выражал свой восторг по тому же поводу.

– Нам бабушка сказала, что у них дочка – наша ровесница, – поделился информацией Миша.

– Ну да, видел я эту фифу. Ходит важная вокруг озера, гуляет с маленькой собачкой. Ни с кем не разговаривает. Ни на кого не смотрит. Веселое у нее будет лето, чувствую.

– А чего ей с кем-то разговаривать, она ведь новенькая, не знает здесь никого. У нее, наверное, в Москве друзья остались, – заступился за новоиспеченную обитательницу усадьбы Мишка.

– Ну, ладно, какие планы на сегодня? Меня родичи послали на рынок овощей купить. Предлагаю вечером к Максу забуриться. Ему отец телескоп подарил.

– Ого, круто! – завистливо воскликнул Сашка. – Я тоже хочу телескоп. Ты иди тогда на рынок, а часиков в шесть подгребай к Носу.

Нос, то есть Носов Максим, был их четвертым закадычным дачным другом. Когда-то прозвища были и у всех остальных, но с каждым годом ребята становились все взрослее, и прозвища, данные друг другу еще в раннем детстве, постепенно забывались. Но Максиму было сложнее других избавиться от «Носа», и дело было вовсе не в говорящей фамилии. Его собственный нос был настолько выдающимся, что когда Саша увидел Максима в первый раз, он засмеялся и спросил, не Буратино ли это перед ним.

– Ок! До вечера, – кивнул Ваня и пошел в сторону железнодорожной станции, где находился рынок. А ребята остались на берегу изучать усадьбу.

– Хорошо, что они ее ремонтировать стали, а то еще несколько таких же снежных зим, и крыша бы точно не выдержала.

– Да уж, – согласился Саша, – жаль было бы, если бы усадьба совсем развалилась. Все-таки история. Чего мы струсили тогда и не забрались в нее, пока она бесхозная стояла?! Обычное здание, нет там никаких привидений, зря нас бабушка пугала. Теперь вряд ли удастся туда попасть. Только если мы не подружимся с этой девчонкой. Но судя по Ванькиному описанию, это исключено.